Шуточка

Портрет русского интеллигента анфас и в профиль

Начать рецензию хочу по всем правилам, сославшись на классиков марксизма-ленинизма, так вот, молодой (22 года) Владимир Ильич, прочитав повесть, почувствовал себя запертым в палате №6, и, якобы изрек при этом "Вся Россия - палата №6". Эта фраза стала своеобразным клише, в контексте которого рассказ преподавался в школьной программе. Вторым клише стала фраза, произнесенная Рагиным:

Болезнь моя только в том, что за двадцать лет я нашел во всем городе только одного умного человека, да и тот сумасшедший!

Её можно встретить в подавляющем большинстве рецензий на повесть, многие делают еще один незаметный шаг, объявляя Ивана Громова - единственным нормальным в городе человеком. Ну, и многие, когда Рагин сам попадает в палату, делают вывод: Рагин пострадал, потому, что осмелился мыслить иначе.

Представляю ухмылку Чехова, если бы он прочитал такие резюме о своей повести. Автор, рассказывая о вещи, над которой работал, писал Суворину:

В повести много рассуждений и отсутствует элемент любви. Есть фабула, завязка и развязка. Направление либеральное.

А это уже из письма к Авиловой:

Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию.

Чувствуете иронию? Какое же тут легкомыслие, одно из самых сильных произведений автора, какой же здесь либерализм, о нем можно говорить только при поверхностном прочтении. Так почему же Чехов был так загадочно ироничен, не потому ли, что повесть, как впрочем, и все остальные, в первую очередь предлагалась вниманию русского образованного слоя? Чехову было интересно, узнает ли он себя, ведь русская интеллигенция и есть главный герой произведения, о ней он очень конкретно писал:

Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр.

Два главных качества русской интеллигенции представлены двумя главными героями произведения. Причем, эти качества настолько постоянны, что они присутствовали и 130 лет назад, присутствуют и сегодня в полный рост. Иван Громов символизирует параноидальность нашей интеллигенции, а Андрей Ефимович - её никчемность и бездеятельность. Причем, подчеркиваю, за почти полтора века практически ничего не изменилось, и сегодня большинство нашей интеллигенции также девственно беспомощно и так же параноидально, то записываясь в верные холуи власти, то, наоборот, вставая под знамена оголтелого либерализма.

Конфликт любой власти с интеллигенцией заложен изначально, а поскольку представители интеллигенции, склонны к повышенной рефлексии и не отличаются особой крепостью духа, то параноидальная реакция становится частью нормы. Поэтому и кажется Иван Громов некоторым читателям "единственным умным и нормальным". Где же он нормальный, если он параноик, если он живет в измененной реальности? Где же он умный, если в поступках своих руководствуется не своим хваленым умом, а навязчивыми идеями? Представьте, что такой "умный и нормальный" получил бы реальную власть, он бы не в психушку прятал своих "преследователей", он бы их в концлагерях сжигал.

Рагин же носитель другой исконной черты отечественной интеллигенции, взращенной еще дворянством - обломовщины. Он абсолютно пассивен, он делает всё, чтобы устраниться от реальной жизни. Можно, конечно, сослаться на то, что в юности он подчинился отцовской воле, и выбрал не тот жизненный путь, который хотел. Но с его характером, точнее с полным его отсутствием и безволием, он бы в любой социальной роли оставался бы пассивным и бездеятельным.

Он не желает ничего делать и даже видеть, ему проще устраниться, забиться в угол и предаваться ничего не стоящим "размышлениям". Он любым образом избегает каких-либо обязательств, и социальных, и личных. Он оказался несостоятелен как профессионал - врачебная деятельность откровенно заброшена, как гражданин - сам не ворует, но закрывает глаза на чужое воровство, этакий соучастник-бессребреник, как семьянин - ни жены, ни детей. Но у него есть "ум" - главная его гордость, вот его "оригинальная мысль":

на этом свете всё незначительно и неинтересно, кроме высших духовных проявлений человеческого ума.

Отсюда рождается его "глубокое" мировоззрение о том, что нет смысла что-то делать и что-то менять, если всё смертно и обречено, единственное достойное занятие, это до бесконечности вести пустопорожние разговоры об этом. Вот мне попадались озарения, что, дескать Андрей Ефимыч такой самодеятельный буддист. Это не так, не надо принимать форму за содержание, содержание же "философии" Рагина - обычное оправдание своей никчемности.

Так что говорить о каком-то особенном "мышлении" Рагина, не таком, как у других, совершенно не приходится. И его попадание в дурку было, конечно же, спровоцировано прохиндеем Евгением Федорычем, но не совсем без оснований. Рагин на протяжении всего рассказа демонстрирует серьезный невроз, который выражается в его стремлении к компульсивным действиям - действиям ради них самих. Таково его чтение, совершенно бессистемное и неорганизованное, чтение ради чтения, с водочкой и огурчиком через каждые полчаса, таковы его "беседы" с Громовом - разговоры ради разговоров, и Иван Дмитрич, страдающий другим расстройством, указывает на это своему жаждущему "умственной пищи" собеседнику, таково наклеивание ярлычков на книги, которые он уже никогда не будет читать, после отстранения от службы.

Так что не прав был Владимир Ильич, Россия - это не палата №6, Россия - это описанный в рассказе уездный городок со всеми своими проблемами застоя, воровства, беспринципности и прочими прелестями, а палата №6 - это гадюшник её духовных вождей - параноиков и пустословов, потому Ильич и почувствовал себя в палате, что сам был частью этого гадюшника.

Книга перечитана в рамках «Чеховских дуэлей» с Ludmila888 (рецензия)

Люди в белых халатах обычно вызывают у меня самые тёплые чувства. А по другому и быть не может: мама моя была медиком, так что я практически выросла в больнице. И насколько труд медика тяжёл и неблагодарен тоже знаю не понаслышке. Одни больные боятся врачей, другие капризничают и не выполняют предписаний, третьи так и норовят сунуть взятку, которую от них никто не просит. Да и государство у нас медицину никогда не жаловало – может, в кремлёвской больнице и было по-другому, но в обычной городской всё было несладко. Ремонт не делался годами, еда была невкусной, «больничной», персонала не хватало, в общем, здесь тебя не встретит рай. А ведь дело происходило в Москве, как было в провинции – страшно подумать.
На этом фоне жизнь чеховского героя выглядит более, чем благополучной. Но страдать от несовершенства мира – давняя человеческая традиция. Если серьёзно, это чуть не самая сложная вещь в мире: видеть жизнь во всей её полноте, с хорошими и дурными свойствами, страданиями и прекрасными моментами. И не просто видеть, но жить сообразно: где-то радоваться, где-то мучиться, ставить перед собой большие цели и удовлетворяться даже небольшими достижениями, любить, разочаровываться, терпеть, становиться мудрее. Драма чеховского героя в его изнеженности, слабости. Он не врач по сути. Потому что врач – это ежедневная пахота. Это работа сродни работе сапёра, и даже не потому, что при формальном отношении просто угробить больного, а потому что очень просто угробить себя. Стать формалистом, жёстким, равнодушным, по большому счёту, стать свиньёй. И при этом ещё утешаться, что «не я такой, а мир такой». Мало ли каждый видел таких «врачей»?
Впрочем, Чехов врач в самом высоком смысле слова, не просто прекрасный диагност (в чём сходились его современники), но и всегда адвокат больного. Мы не увидим у него осуждения, только бесконечное сочувствие и сожаление, что жизнь неплохого по сути человека складывается так нелепо.
От чего умирает чеховский врач? От несвободы? От отсутствия перспектив? От унижения? От страшного чувства вины? От слабости и невозможности сопротивляться? И где взять других: честных, деятельных, образованных, да ещё таких, что не сломаются через пару-тройку лет? Сколько их таких на всю огромную Россию? Вопросы, вопросы, как всегда у Чехова, сплошные вопросы.
Ответ – его собственная жизнь. Надо меньше болтать и больше делать. Меньше ругать «общество» и мироустройство и больше спрашивать с себя. Понимать, что всегда есть люди, которым хуже, чем тебе. Не делать из мухи слона. Относиться к жизни с юмором. В общем, на свете счастья нет, но есть покой и воля.

Прочитано в рамках Книгомарафона

Досадная ловушка в заколдованном круге

«По сюжету повесть приближается к античной трагедии с присущей ей жестокой пертурбацией человеческих судеб» (Д.Рейфилд о «Палате №6»).

«Палата №6» относится к тому периоду творчества Чехова, в котором, по собственному признанию писателя, было «всё просахалинено». «Я свободен от постоя», - писал Суворину Антон Павлович, освободившийся в послесахалинские годы от какого бы то ни было внешнего влияния, от гипнотизма разных модных философских идей, в том числе и от морали Толстого, которая владела Чеховым в течение 6-7 лет. Продолжая восхищаться художественным гением Льва Николаевича и широтой его личности, Антон Павлович не соглашается с догматичностью толстовской проповеди. Например, до поездки на каторжный остров «Крейцерова соната» была для Чехова событием, но позже она стала ему «смешна и кажется бестолковой». И в некоторых своих произведениях писатель подспудно ведёт с Толстым полемику. Вскоре после возвращения из сахалинского ада Чехов пишет повесть «Дуэль». Если герой «Крейцеровой сонаты» в приступе ревности убивает свою жену, то Лаевский, узнав об измене сожительницы, осознаёт собственную вину перед ней и вдруг понимает, что «спасения надо искать только в себе самом». А сами дуэлянты вместе с автором приходят к общему выводу: «Никто не знает настоящей правды». Но это не означает, что её нет, она – реальность, только непознанная или ложно и односторонне определяемая теми, кто претендует на её знание. Чехов, как и его предшественники Толстой и Достоевский, писал о постоянных поисках человеком этой «настоящей правды». Но, в отличие от упомянутых великих писателей, он категорически отказывался от морального учительства и считал, что не существует абсолютных и общеобязательных истин, а каждый конкретный случай надо индивидуализировать.

В повести «Палата №6» Чехов продемонстрировал своё умение в изображении реальной жизни подниматься до символического обобщения. Автор рассказывает трагичную историю двух жителей провинциального «несчастного города» («грязного, глупого городишки»): доктора Рагина (психически здорового) и его пациента Громова, страдающего периодическими обострениями мании преследования. Оба героя совершенно разными путями попадают в одно и то же печально известное место – палату для сумасшедших, в которой современники Чехова сразу почувствовали мрачную аллегорию не только России, но и всего человечества. «Жизнь есть досадная ловушка». Успех повести, отражающей трагизм человеческого существования, был огромным. По количеству хвалебных отзывов читателей и критиков «Палата №6» стала самым удачливым произведением Чехова.

«Философствуют все, даже мелюзга… И как не философствовать этой мелюзге, если она не удовлетворена?». В противостоянии двух героев – пассивного пессимиста-созерцателя Рагина и активного оптимиста-мечтателя Громова – скрывается и их сходство: вера в силу ума (но не чувств), увлечённость чтением книг, одиночество, а также поглощённость каждого своей правдой и неумение слышать другого. Их взгляды направлены исключительно в будущее (когда «воссияет заря новой жизни, восторжествует правда») при полном отсутствии интереса к настоящему ("здесь и сейчас"), в котором это будущее как раз и формируется. Любовь же вообще не имеет места в их сердцах. По своему обыкновению, Чехов вложил крупицы истины (впрочем, как и заблуждений) в уста каждого из двух героев-антагонистов, получив на выходе «беспорядочное, нескладное попурри из старых, но еще недопетых песен». Мировоззренческие позиции и убеждения, как доктора, так и его пациента, не выдержав испытания действительностью, оказываются иллюзорными. А подлинной реальностью становится палата №6 – та самая «досадная ловушка» (или «заколдованный круг»), «из которой нет выхода». В палату для душевнобольных (как конечный пункт неудавшихся жизненных поисков и ловушку собственных заблуждений) попадают оба запутавшихся правдоискателя: и мнимый «пророк»-обличитель Громов, и псевдофилософ-«лежебока» Рагин (пародирующий стоиков, по мнению его собеседника). Доктор Рагин прежде оправдывал свою врачебную бездеятельность неотвратимостью ожидающей каждого участи и считал любой труд бессмысленным и бесполезным («удобная философия: и делать нечего, и совесть чиста, и мудрецом себя чувствуешь...»). Но, неожиданно став пациентом больницы, он осознаёт причины сложившейся ситуации и делится своим открытием с Громовым: «Слабы мы, дорогой... Был я равнодушен, бодро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом... прострация... Слабы мы, дрянные мы... И вы тоже, дорогой мой. Вы умны, благородны, с молоком матери всосали благие порывы, но едва вступили в жизнь, как утомились и заболели... Слабы, слабы!».

На меня произвёл впечатление фильм Карена Шахназарова «Палата №6», выдвинутый от России на премию «Оскар» (в категории «Лучший иностранный фильм») и вызвавший широкий интерес в США. Но смотреть его желательно после прочтения повести. Очень необычное и интересное решение режиссёра! На мой взгляд, это как раз тот случай, когда модернизацию произведения Чехова можно считать вполне оправданной, так как она помогает зрителю осознать сегодняшние проблемы. Фильм (с участием профессиональных и непрофессиональных актёров) воспринимается, как компоновка разных составляющих: документальных и художественных съёмок с осовремененными чеховскими героями.

Среди внесенных эпизодов, ставших дополнением и обрамлением чеховского сюжета, выделяется финальная новогодняя вечеринка с подарками и танцами. До чего же красноречивыми и трогательными становятся на ней женские и мужские лица! Сквозь тягостную печать одиночества и разобщённости на них просвечиваются лучи робкой надежды на счастье… Какую же это вызывает грусть и сочувствие!
А как поразительно перекликаются друг с другом вступительная и заключительная части фильма (документальные съёмки). В них показаны первоначальные истоки всех дальнейших проблем – они в горе-матерях, обрекающих своих детей на беспросветное будущее. В детстве брошенные родителями и уже выросшие мальчики (из вступления) – давно находятся в той самой Палате, а двум девочкам с деформированной картиной мира (из заключения) - туда заказывается прямая дорога. И такой жизненный сценарий будет повторяться из поколения в поколение, пока кто-нибудь не осмелится и не разорвёт этот порочный «заколдованный круг».

Границы нормы, конечно, значительно шире границ патологии. И та грань, за которой невроз (у психически здоровых людей) превращается в психоз (уже болезнь), очень иллюзорна и расплывчата. А философия равнодушия и отсутствие воли к действию сыграли с доктором Рагиным злую шутку, приведя и его в эту «досадную ловушку» – палату №6: «Болезни нет никакой, а просто я попал в заколдованный круг, из которого нет выхода».

Тоска чеховских героев по осмысленной живой жизни, «настоящей правде», красоте и счастью превращается в неосуществимую фантазию. А судьба каждого персонажа зачастую определяется силами, преодоление которых заведомо превышает его возможности, обусловленные психологическим типом личности. («Слабы мы, дрянные мы…») Писатель акцентирует внимание на огромном расхождении желаемого с имеющимся, иллюзий с реальностью. Но, разрушая иллюзии, он не прокладывает спасительных путей к искомой цели. Находясь в состоянии вечного поиска, Чехов использует аргументацию от противного, показывая нам пути ложные, ведущие в «досадную ловушку» или «заколдованный круг». Ведь одной из главных своих задач он считал правильную постановку вопросов, ответы на которые каждый человек должен искать сам.

Книга перечитана в рамках «Чеховских дуэлей» с boservas (рецензия).

Вы пошутили, вот вам сдача

Все не раз слышали мудрое изречение «В каждой шутке есть доля истины», и все слышали другое, более ироничное «В каждой шутке есть доля шутки», есть еще и третий вариант «В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда».

Вот это утверждение и иллюстрирует коротенький, но эмоционально насыщенный рассказ Чехова.

Сюжет прост: молодой человек, зная, что хорошенькая Наденька к нему неравнодушна, казалось бы, безобидно шутит над ней. Произнесенное под свист ветра: «Я люблю вас, Надя!» производит на девушку сильнейшее впечатление. Она даже переступает через собственную трусость, чтобы услышать это опять.

И «шутка» повторяется снова и снова, она затягивается – девушка начинает нуждаться в ней, как в наркотике. А что же молодой человек? Он иронично наблюдает за эмоциональными муками Наденьки, за её растерянностью.

Она, наверное, ждет настоящего признания, она боится дать понять другу, что слышит такие сладкие слова каждый раз, когда он рядом, а в ушах свистит ветер. А вдруг ничего нет, а это просто её девичьи фантазии, обретающие форму слуховых галлюцинаций?

Молодой человек поначалу не осознает, что «шуточка» перестает быть милой, что развлечения такого рода далеко не безобидны.

Но мне кажется, он что-то понял, когда произносит свою фразу в последний раз, скрывшись за забором, теперь это уже не шутка, это что-то типа «последнего прости».

Предпоследний абзац рассказа наполнен щемящим душу сожалением об ушедшей безвозвратно молодости, о хорошенькой доверчивой Наденьке, ставшей чужой женой и матерью чужих детей.

И, наконец, всё становится ясным в последнем абзаце, коротеньким в пару строк: «А мне теперь, когда я стал старше, уже непонятно, зачем я говорил те слова, для чего шутил…»

Совершенно очевидно, что это не он шутил, а судьба сыграла с ним куда более злую шутку. Главный герой так и не разобрался в самом себе, ведь не просто так пришло ему в голову однажды прошептать: «Я люблю Вас, Надя!»

Кадр из фильма "Шуточка" (1966), в ролях: Никита Михалков и Нонна Терентьева

Петросян скрипит зубами от зависти

Это уже 14-я рецензия, которую я пишу на произведения Чехова, в этом отношении он безусловный лидер моего личного рейтинга любимых авторов.
А "Письмо к ученому соседу" едва ли не любимейший мой рассказ из юмористического наследия нашего классика. Самое удивительное, что это самое первое его опубликованное произведение, можно сказать - дебют.

Из воспоминаний членов семьи следует, что юный Антон любил выступать перед домашними с юмористическими сценками, в том числе используя материал, который впоследствии окажется основой рассказа.

И, хотя рассказ относится к одной из самых старых и традиционных форм - эпистолярной, он представляет из себя просто филигранно сделанный текст для эстрадного выступления. Жванецкий, Трушкин и прочие-прочие сегодняшние завсегдатаи этого жанра могут только завидовать юному Антоше Чехонте за остроумие, живость, спонтанность и просто бешеный темп нарастающего импульса дикого хохота, ожидаемого от всякого человека не лишенного чувства юмора. А уж исполнители, съевшие зубы на пошлости, типа Петросяна, могут только мечтать о таком высокопрофессиональном материале.

А главное, то, что отличает Чехова от большинства нынешних наследников по юмористическому жанру, он умел смешно говорить о пошлом, а мастера XXI века умельцы пошло говорить о смешном. К сожалению, это неизбежное следствие внедрения в культуру поп-элемента.

Но, вернемся к Чехову и его юмореске - именно этим рассказом открываются практически все сборники его юмористических рассказов, большинство сборников писателя вообще, и все без исключения собрания сочинений. Именно этот рассказ был первым из прочитанного мною у Чехова, когда я - 13-летний мальчишка заинтересовался, что это так часто читает отец и нахваливает. О роли моего отца в приобщении к творчеству Чехова я уже писал в другой своей рецензии.

Даже сейчас помню дикий восторг от некоторых мест рассказа, например:
Если бы мы происходили от обезьян, то нас теперь водили бы по городам Цыганы на показ и мы платили бы деньги за показ друг друга, танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце. Разве мы покрыты кругом шерстью? Разве мы не носим одеяний, коих лишены обезьяны? Разве мы любили бы и не презирали бы женщину, если бы от нее хоть немножко пахло бы обезьяной.
или
День зимою оттого короткий, что подобно всем прочим предметам видимым и невидимым от холода сжимается и оттого, что солнце рано заходит, а ночь от возжения светильников и фонарей расширяется, ибо согревается.

Я очень люблю раннего Чехова, очень ценю многие из его "смешных" рассказов, но "Письмо" для меня самый удачный и самый любимый из всех, пусть оно не такое замысловатое, как более поздние рассказы, но по насыщенности юмора с ним вряд ли что-то можно поставить рядом.