Рецензии на книгу «Педагогическая поэма» Антон Макаренко

Человек не может жить на свете, если у него нет впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость.

Если к работе подходить трезво, то необходимо признать, что много есть работ тяжелых, неприятных, неинтересных, многие работы требуют большего терпения, привычки преодолевать болевые угнетающие ощущения в организме; очень многие работы только потому и возможны, что человек привык страдать и терпеть.

Вот еще одна книга, по прочтении которой я жалею, что прошел мимо нее много лет назад. А ведь дважды пересекался с ней, как в курсе отечественной литературы, так и в курсе педагогики. Но нет - мимо пролетел. Все потому, что кто-то не читающий ее когда-то сказал, что "Педагогическая поэма" - это скучный учебник по коллективному воспитанию. Что-ж, я наконец-то прочитал этот "скучный учебник". Побольше бы таких "скучных", гляди, учебный процесс веселее пошел бы.

Вообще, Макаренко проделал трижды титанический труд. Первый - то что поднял сначала колонию имени Горького, второй - что поднял куряжскую колонию. И третий - что сумел обо всем этом написать, и не только интересно. но и подробно - с историями, наблюдениями, выкладками, заключениями и размышлениями. Поистине, глубокой была память этого человека, что он сумел все это сохранить, записать, и "перелопатить".

Всякому педагогу, взвалившему на свои плечи работу с трудными детьми (молчу про беспризорников) при жизни надо ставить памятник. Потому что такая педагогика никогда не допускает шаблонного развития ситуации и шаблонного решения проблем. Ты никогда не найдешь готовый вариант решения, если в твоем классе, группе, отряде или как угодное еще не назови, сорок человек, и у каждого бомба в голове. А у Макаренко таких было четыре сотни, когда он взвалил на себя куряжскую колонию. Правда, ему помогали его же воспитанники, уже перевоспитавшиеся. И все же их было четыреста.

Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление металлов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда ее начинают воспитывать? А ведь для всех не секрет, что такое сопротивление имеет место.

"Педагогическая поэма" меня в очередной раз убедила, что главные враги педагогики сидят в отделах образования и в соответствующем министерстве. Никто так не умеет вредить педагогу, мешать ему, вмешиваться не в свои дела и нагружать педагога совершенно безумными дополнительными обязанностями, а также клеймить за хорошее исполнение основных, как педагогическое начальство в кабинетах, находящихся в отдалении. Даже не колоний, нет - в отдалении просто от школ. Я знаю о чем говорю - я сын учительницы, муж учительницы, сам шесть лет работал в системе образования. Макаренко мне дал понять, что проблема эта вечна.

Впрочем, покуда есть такие подвижники - а они есть, я таких даже лично знаю, и даже пару слов ниже скажу, - вопреки начальству трудные, плохие и безнадежные дети все же будут иметь хоть какой-то шанс стать нормальными людьми. Потому что эти подвижники имеют на все свой взгляд, свое видение, свою перспективу, цели, задачи. Одним словом, программу. За это я и благодарен Макаренко - он лучше других обосновал для меня значение программы, которая должна быть у каждого человека по его делу. Вот что сам он сказал:

Программа имеет великое значение в жизни человека. Даже самый никчсемный человечишка, если видит перед собой не простое пространство земли с холмами, оврагами, болотами и кочками, а пусть и самую скромную перспективу — дорожки или дороги с поворотами, мостиками, посадками и столбиками, — начинает и себя раскладывать по определенным этапикам, веселее смотрит вперед, и сама природа в его глазах кажется более упорядоченной: то — левая сторона, то — правая, то — ближе к дороге, а то — дальше.

Вот и все, в принципе. Мог бы и под катом раз в десять больше написать, но я не Макаренко, поэтому не буду. А раз обещал пару слов про подвижников - извольте. Восемь лет назад в одном из форумов по интересам познакомился с одной барышней, а через полгода, когда приехал по делам в Москву, встретился с ней. Познакомились, и я ее спрашиваю - кем ты, Катерина, работаешь?

- Педагогом в доме трудных детей.

- И кто там у тебя?

- Да всякие. В основном бандиты малолетние, преступники, а также умственно-отсталые.

- И каково это?

- Ну вот, посмотри на мою голову. Мне ее двадцать два, а уже седые волосы есть. Вот тебе и ответ.

- А почему не уйдешь.

Она на меня посмотрела внимательно так, даже не по себе стало, и тихо говорит:

- У нас многие ушли. Должен же кто-то оставаться, чтобы делать эту работу!

Ох, и чертяка этот Макаренко! Ох и хорош. Есть у этого мужчины три внушительных "Х": характер, харизма и художественный талант к жизни, ибо его тонкие, порой едкие, но всегда остроумные и справедливые замечания о завихрениях мальчишеской личности, о жизни и взаимоотношениях, меня совершенно покорили.

Такой знаете, настоящий мужик! Взял, да и пошел поднимать колонию почти в чистом поле из несовершеннолетних беспризорников и правонарушителей. Даже хуже, чем в чистом поле - в раздолбаном здании, разграбленном имении и в распустившейся "малине". Даже больше, чем поднимать. Он из человеческого сырья, а то и из говна, чего уж там, человеков делал. Людей создавал. Это вам не хухры-мухры, и да простят меня верующие, может это посложнее, чем мир за шесть дней создать. По крайней мере для обычного человека. Ведь что удивительно - он живой и простой, из плоти и крови! Свои симпатии имеет, устает, срывается, даже руку на воспитанников поднимал... Но это только маленькие штришки его личности, которые помогают понять, что и он человек. Потому что уж очень поражают широта души, глубина ума, зашкаливающая за мыслимые пределы температура сердца.

Хочется, ох, хочется ради Долгой прогулки, последнего своего рывка к финишу, написать что-то разухабистое и забористое, уж по крайней мере попытаться в меру своих сил и способностей, но не получается: иначе как с восторгом и пафосом я не могу относиться ни к автору, ни к его делу, ни к книге.

Становление заведующего колонией Макаренко и колонии имени Горького: от стаи волчат к трудовому коллективу комсомольцев (не кривитесь, это красиво!), от нищеты и рванья к процветающему хозяйству, от бандитского разграбления окрестных сел к великодушному одарению их своими породистыми поросятами, от убогой внутренний жизни воров и попрошаек к художественному театру, который каждую неделю ставит премьеру для всей округи. И вся эта история пересыпана маленькими вехами побед, трагическими происшествиями, а самое главное - едким и хирургическим юмором Макаренко: не пощадит ни одного пацана, даст ему самую нелестную, но справедливую оценку, чтобы увидеть в нем зачатки личности и поднять на небывалую высоту... Ох, если бы все родители были такими, как Макаренко! Не было бы в мире ни подонков, ни лентяев. От редкого шалапута отказывался Антон Семенович. Почти к любому находил подход.

Что мы видим к концу второй части поэмы? Идиллия такая, что мочи нет вылезать из книги и жить в нашем убогом мире. Мир, труд, май, и торт с розами. Но почему тревожно заведующему колонией? Без цели впереди начинает понемногу останавливаться в своем стремительном беге за счастьем коллектив горьковцев. И пускай они сейчас счастливы, чуткий ум их вожака видит впереди неизбежный распад. Что делать? Нужно найти новую цель и снова ее покорить. "Малина" из трехсот нищих, вшивых и полностью разложившихся харьковских беспризорников могла бы разрушить дело всей жизни Макаренко. Но он снова победил!

Честное слово, когда я читала эпилог, ком в горле стоял. ЧЕЛОВЕЧИЩЕ!

Дом, в котором…
Хроники реалиста.
Этот «дом» начинался с пяти кирпичных коробок на лесной поляне под Полтавой. Буфетный шкаф, древняя сеялка, восемь столярных верстаков, старый мерин и медный колокол: вот и всё хозяйство. Ни стекол, ни дверей. Поначалу коллектив состоял из завхоза Калины Ивановича, будто сошедшего с врубелевской картины «Пан» и двух воспитательниц. После необходимых минимальных приготовлений колония имени Горького приняла своих первых шесть воспитанников. Вступительная приветственная речь успеха среди них не имела и после праздничного обеда беспризорная публика установила вежливый игнор всего педагогического состава. Так начался долгий, трудный путь с удивительными метаморфозами, со своими взлетами и падениями, победами и разочарованиями. Здесь нет никакой романтической окраски, нет идеализации. Здесь честное описание большого труда, который дал многим людям возможность прожить свою жизнь не в тюрьме и закончить её не в канаве. Написано откровенно и честно. Не всем был нужен этот труд. Кто-то по природе своей в канаве рожден и к ней лишь и стремится, лишь в ней видит свою жизнь и смысл.

Когда мои родители еще только встречались, папа подрабатывал тренером в подростковой спортивной школе, он вел занятия в велосипедной секции. На одном из таких занятий присутствовала мама. На её глазах один парнишка не справился с управлением и случился завал. Мама с возгласом «Бедный мальчик!» кинулась на помощь. «Бедный мальчик» в ссадинах и царапинах вяло отбивался от маминой заботы, а когда отправился нагонять своих соратников, папа ей тихо сказал: «Света, не порти мне мужиков». Мама поняла, что коллектив этот живет по своим законам и с женскими причитаниями там делать нечего. Макаренко же приходилось сталкиваться и отражать нападки не только женских причитаний, но и форменных истерик. И не только женских. Удел всех успешных в своем деле новаторов. Один чиновник кричит «Спасай! Везде дам зеленый свет», а второй готовит палки в колеса, роет ямы и копит желчь.

Антон Семенович Макаренко человек, которым трудно не восхищаться. Человек удивительной работоспособности и многих талантов. Повезло тем ребятам, которые оказались рядом с ним в те трудные и страшные для страны годы, когда волна беспризорности накрыла города. Макаренко был талантливым новатором, и как любому новатору ему приходилось бороться с костностью и сухой бюрократией. Его воспитанию, так же как и его прозе чужд слезливый сентиментализм, интеллигентские причитания и рассуждение. Спокойный, строгий мужской подход (с исключениями, конечно, как без них, если довести мог и по шее дать), сдержанная душевность проявляется не словом, а делом. Он закончил педагогический институт с отличием и прекрасными рекомендациями, долгие годы он мечтал стать писателем, но после первых попыток понял, что еще не готов. Что совместить педагогику и писательство невозможно. Он целиком отдавался какому-то одному делу и часто спал всего лишь по 4 часа в сутки. Макаренко был очень увлечен театром. Жена вспоминала, что однажды ему как-то удалось за 24 дня посетить 31 спектакль. Это увлечение нашло свое продолжение и в колонии.

Удивительный человек, удивительная книга. Я даже не подозревала, что меня может не только заинтересовать, но и искренне покорить, и даже систематически смешить книга о колонии беспризорников. Я приступала к чтению с мрачным и серьезным настроем «надо знать», а в итоге получила легкую прозу о серьезных вещах. О благотворном влиянии и важности труда, о коллективе, который заменил семью тем мальчишкам и девчонкам, которые её потеряли. Это не просто пафосные и громкие слова. В этих словах люди обретали свой смысл жизни, находили опору и поддержку. Но все это было бы пустым звуком без умного чуткого руководства.

Поверьте, куча скучных шаблонных слов, которые я написала, даже в малейшей степени не передают всю прелесть и красоту этой книги. У англичан есть их юмор, а у нас есть Макаренко.

Ради этой книги стОило научиться читать, а сам Макаренко теперь вписан в мой личный пантеон реперных личностей. Тут следует сделать некоторое отступление. Дело в том, что как всякий не особенно железобетонный человек, я склонна иногда предаваться унынию, которое, как известно, смертный грех. И есть одно верное средство от этого - вспомнить тех, НАСТОЯЩИХ, которые были, есть и будут. Я для себя называю такие личности "реперными", то есть, на которые можно полагаться и ориентироваться по ним, чтобы не заблудиться в собственных путешествиях духа, вот и собираю их имена в свой личный пантеон, и пусть пантеон этот не очень большой, но ведь и не обо всех настоящих возможно знать. Вот так, например, долгое время имя Макаренко было для меня и знакомо, и одновременно совершенно неизвестно, потому что покрыто было пластами стереотипов.

Я долго думала, прежде чем решиться написать рецензию на эту книгу. Потому что хочется сделать это достойно. И сначала была идея подойти к делу основательно, вспомнить, что сейчас, где-то я такое слышала, беспризорных в России больше, чем было после войны, и больше, чем после революции, думала найти эти цифры в интернете, всякие другие данные, подойти типа научно. Но на самом деле, всё это ерунда, сухость и словоблудие. То, против чего всегда восставал живой и умный человек - Антон Семёнович Макаренко. Я лучше расскажу просто, что именно мне больше всего понравилось в его повести.

Первое, и самое главное, о чём уже попыталась сказать с самого начала - это необыкновенная жизненная энергия книги, честная и чёткая позиция автора. Бывает ведь так в жизни, что предстоит какое-то большое дело, или находишься в процессе делания этого большого дела (пусть даже большого только по меркам одной отдельно взятой личности или семьи), и дело это длинное, по пути всякое случается - то воспрянешь духом, то раскиснешь, впадёшь в уныние... и вот тут-то и самое время вспомнить удивительную историю, Большое Дело, которое много лет делал Антон Семёнович. С чего всё начиналось, какие огромные трудности пришлось ему преодолевать, двигаясь практически на ощупь, и не день, не два, и не год.

Во-вторых, ведь это не просто история. Я бы сказала, что книга с философским, мировоззренческим подтекстом. Хотя нет, не с ПОДтекстом, а на самом деле с прямым и ясным текстом, и это тоже важно. Меня особенно поразил поворотный момент всей истории, когда уже всё вроде бы наладилось, дела встали на рельсы и оставалось, казалось бы, только топлива подбавлять в топку, да жарить по намеченной колее - ан нет! Человек понял, что накатанная жизнь, как бы хороша она не была - и именно если она вроде бы и хороша - ведёт в никуда, опять в деградацию. И нужен какой-то поворот, нужен подъём, нужна очередная цель. На самом-то деле, возможно даже, нужно очередное препятствие, хотя сначала им и не хотелось вроде бы уже глубоких канав и рытвин, но самих себя перехитрить не удалось.

Ну и в-третьих, собственно, воспитательная система Макаренко. Понимаете, я считаю этот момент - воспитательный - уже дополнительным бонусом книги, настолько первые два аспекта сильные. Да и после прочтения его лекций, в общем-то, тут уже многое понятно. Но проследить эти принципы в действии, как они работали - это тоже здорово и полезно - всем нам, и родителям, и педагогам. Принципы действия коллектива, как их нашёл Макаренко - работают не только в детском обществе, но и в любом взрослом, тут вообще много общего с современным корпоративом (какой он бывает в хорошем смысле, в нормальных компаниях), например. Впрочем, о некоторых этих деталях я писала в рецензии на книгу "Человек должен быть счастливым".

Почему-то всю свою сознательную жизнь я считала,что "Педагогическая поэма" это фолиант,посвященный педагогике-скучнейший и скурпулезнейший.И читать ее я начала дабы прояснить для себя некоторые воспитательные вопросы.Каково же было мое изумление,когда я перелистнула первую страницу!Это был восторг.Книга оказалась совсем другой.
Я бы назвала ее ОДА ДЕТСТВУ!Настолько она наполнена звонкими детскими голосами,искренней детской радостью,непосредственностью и юмором.Хотя в книге и описываются события отнюдь не радостные и праздничные,а тяжелые трудовые будни, скрипучий процесс перевоспитания беспризорников,детей с трудной биографией и характерами, с самого дна общества, она оставляет ощущение радости.Особое,романтичное, настроение при чтении создает и время действия - 20-е годы прошлого века,период становления и самоопределения советского государства,когда идеи были чисты и свежи,а люди упорны в коллективном достижении этих целей.
Покоряет личность автора, его самоирония и юмор:

В моей голове варилась самая возмутительная каша.Прыгали,корчились,ползали,даже в обморок падали разные мысли и образы,а если какая из них и кричала иногда веселым голосом,я начинал серьезно подозревать,что она в нетрезвом виде.

Мне очень понравилась его проницательность в описании характеров людей и честность.Поневоле заражаешься силой воли Макаренко,его стремлением к победе, верой в успех и целеустремленностью.Такие книги надо читать в застойные моменты своей жизни,когда срочно нужно что-то менять,а руки на это не поднимаются,и страшно и неуверенно.Своим примером герои книги - дети!- показывают,что не надо бояться ставить себе новые цели,а наоборот нужно это делать,нужно избегать застоя и все время стремиться к новому,лучшему,учиться и развиваться.

-Мы будем красиво жить,и радостно, и разумно,потому что мы люди,потому что у нас есть головы на плечах и потому что мы так хотим.А кто нам может помешать?

Конечно, книга содержит некоторые педагогические изыскания ,но все-таки главное в ней это живые люди,их чувства и действия.И в этом ее ценность и мудрость.

P.S.:Написав столь восторженную рецензию,не могу сказать что прочитала книгу на одном дыхании,читала я ее довольно долго,в какой-то момент даже забуксовала и отложила на пару месяцев...Но, несмотря на это, книга стоит того чтоб быть прочитанной!

Сама себе не могу объяснить, почему мне так сильно понравились и "Педагогическая поэма", и "Республика ШКИД". Наверное, идеалы людей, стремившихся не просто дать приют детям, но воспитать из них нового человека, да и хотя бы просто этого человека увидеть, не могут не вызвать сочувствие. С самого начала я ударилась в сравнение этих двух произведений, потому что по другому никак. Макаренко критиковал Викниксора, что дети не получают трудового воспитания. Если уж из обезьяны человек, то преображение беспризорника и малолетнего преступника путем работы на станке и в поле мыслилось важной частью. За это пострадал Сорока-Росинский, хотя богатая духовная жизнь шкиды пришлась мне больше по душе, чем четко отлаженное производство трудовой колонии им. Горького. Да, в последней из детей с самого начала выходили люди - умельцы на все руки, только вот их образование и школьная пора почти никак не освещены в тексте. Эти ребята были детьми, но возводили и ремонтировали здания, работали на станках и в поле. От этого становилось даже страшно, так как физически они были все еще дети, но пахали как взрослые.

Макаренко - поразительная личность, сумевшая не только найти ключ к сотням потрепанных жизнью слишком взрослых детей, но и показать, что такое существование мерзко и есть для них лучшая доля. Он - личность удивительной силы, педагог, которому почти нет равных. Только такой человек сможет интуитивно понять, как лучше поступать в тех ситуациях, которые вставали на пути самого Макаренко и его колонии. Меня покорило, что в сценах, рисующих его в негативном свете, он не старался смазать краски и лишь мельком упомянуть, что он не сохранился блеска педагогической выдержки, что много раз в глазах темнело от гнева и сжимались кулаки. Оправдания тут не нужны, как и ударение в исповедь.

"Педагогическая поэма" - прекрасный образец советской литературы со своей установкой на пропаганду новых ценностей и идеей создания нового советского человека, но читается все легко и просто, идеи гармонично вписываются в то действо, что происходит по ходу сюжета. Если в первой части на вопрос большевик Макаренко или нет я бы затруднялась на него ответить, во второй (как мысленно я их поделила) сомнений уже никаких не возникает. Только этот большевизм пропущен через себя, выстрадан и тщательно обдуман, а не навязан из вне, уже под давлением системы. Конечно, давление системы там было. Макаренко приходилось сражаться не только с толпой враждебных ему детей, но и с толпой враждебных к нему бюрократов, руководствующихся только голой и тощенькой теорией в абсолютном отрыве от практики и способности понять, что хорошо влияет, а что только усугубляет. Нельзя было не разделять негодование по поводу всех этих дам и мужчин из соцвоса и "экспертов". Колония держалась только на его личности, что и показала практика времени. Надеюсь, что хотя бы после ее развала они поняли и хотя бы в глубине души признали свою ошибку.

Горько было начинать и заканчивать читать. Парадокс какой-то, но так и есть. Начало очень трудно, так как не хотелось верить во что-то подобное. Совсем не видела выхода из ситуации полного отчаяния, когда в глуши заперт со стариком и кучкой детей с большой дороги. Но к концу уже так сроднилась со всем составом, что часто себя ловила на мысли, как бы махнуть туда, чтобы пожить и поработать. Когда книга вызывает желание оказаться там, в самой гуще событий, я без колебания ставлю 10 из 10.

Если бы не флэшмоб, я бы еще долго не узнала, как прекрасна эта книга (да, я собиралась ее читать, но вот когда бы до нее руки дошли).
Я гоготала почти над каждой страницей, давясь чаем, а потом шла и кому-нибудь зачитывала отдельные предложения)) Зачем специально написанные юмористические книги, если есть "Педагогическая поэма"))

Он еще много говорил, этот самый Чайкин. Я слушал и вспоминал рассказ Чехова, в котором описывается убийство при помощи пресс-папье.

Вот он, тонкий юмор.
Или

Воскобойников - высокий юноша, на лице которого бледность боролась с важностью...

Или

Я перешагнул через лужу желчи, набежавшую с товарища Зои...

Если о серьезном, то просто поражаешься тому, что ОДИН человек смог с нуля создать колонию для несовершеннолетних, и не просто создать, а СОЗДАТЬ, да так, чтобы она не существовала, а жила, дышала, исправляла, давала силы, надежду, знания и т.д. и т.п. В голове не умещается, так как я немного работала с "трудными" детьми, имею какое-то понятие, что это такое.

Через все произведение проходит тема педагогики теоретической и педагогики практической. Другими словами, Макаренко показал, что зачастую теория и практика существуют в каких-то разных и подчас даже не параллельных мирах. Я читала и думала: а ведь мало что изменилось-то и сейчас. Вспоминаю сейчас курс педагогики в вузе, который нам читали... Определения, определения, высокие слова, громкие фразы, только куда эти фразы и слова помещать в реальной жизни? Так что книга с этой точки зрения актуальности своей не потеряла.

Удивительно, почему произведение не очень популярно, ведь написано оно таким живым языком, без каких-либо нравоучений, так легко, такие яркие образы предстают... Да, книгу я точно буду перечитывать не раз.

Всякий раз, когда эта книга попадалась на глаза, я боялась ее читать. Думала что меня ждет скучное чтиво о воспитании детей. В итоге несколько лет книга оставалась непрочитанной, а я лишилась за эти годы доброго и интересного чтения. Книга заслуживает быть на первых местах в рейтингах. Люди все просто обязаны прочитать "Педагогическую поэму". Книга про сирот, но конечно не про современных. В то смутное время, когда страна была меж двух огней и взрослые рвали каждый на себя всю страну, эти дети стали никому не нужными, невозможно было на первый взгляд , воспитывать таких деток. Нашелся человек , который не побоялся трудностей и сумел помочь ребятам найти их детство, помог найти себя и место в жизни.

Мы, или Педагогика Nec Plus Ultra

Первое, что стоит упомянуть - это очень занятный стиль Антона Макаренко, сильно напоминающий платоновский Kотлован - слог не очень грамотного человека, старательно использующего все выученные сложные термины и компилирующего слова словно наугад в выражения-мутанты, некоторые из них выглядят уродливыми, некоторые - невероятно красивыми и потрясающе точными. Смесь суржика и советского воляпюка бьет по голове обухом, порождая миражи, мороки и галлюцинации. Макаренко очень здорово передает особенности произношения и говора различных воспитанников, создавая точные, живые портреты колонистов.

Автор, что естественно, походя упоминает немало моментов и явлений, специфичных для двадцатых годов - эксперименты в образовании, борьбу различных организаций и ведомств за скудные ресурсы, вражду различных педагогических школ, национализм украинской интеллигенции, советскую бюрократию (обло, стозевно и лаяй) и многое другое, что можно перечислять долго; отдельно стоит, конечно, детская беспризорность, приобретшая благодаря Первой мировой и гражданской войнам такой размах, что на ликвидацию проблемы бросили самого Железного Феликса. Беспризорность и борьба с ней находятся в центре книги, всех усилий Макаренко и всей его жизни.

Это книгу очень интересно читать, словно окно в давно пропавший мир, существовавший очень непродолжительное время, окно в прошлое, инсайт в те явления, что сформировали страну. Окно в то время, когда тебя оценивали по твоим родителям: ежели у тебя батя рабочий, то проходи, пей чай, а ежели, скажем, иркутский губернатор, то хоть из кожи вон вывернись, а припоминать тебе твое вредное родство будут постоянно.

Макаренко пишет так бесхитростно, хотя иногда заметно, что он что-то умалчивает (это не удивительно, учитывая время написания), однако он никогда не старается затушевать свои отрицательные эмоции, ошибки, провалы или недостойное поведение - в общем, не пытается подать себя белым и пушистым. Педагогика для автора скорее бранное слово, и он кичится тем, что у него нет никакого особенного метода - хотя здесь, он конечно, кокетничает, но так, неосознанно. Автор очень искренен, как в радости, так и в гневе.

Вся Поэма - это гимн коллективу. Стругацкие свой Анъюдинский интернат явно списывали с макаренковской колонии имени Горького. Единица - ничто, коллектив - все. Не умеешь - научим, не хочешь - заставим. Даже ГПУ для Макаренко лучше Наркомпроса в первую очередь потому, что чекисты - коллектив, а вот наробразовские чиновники - нет. Педагогическая поэма - это гремучая смесь большевистского максимализма, агрессивного безбожия, искренней веры в человека и человечество и рефлекторной ненависти к интеллигенции.

Интересно, что хотя это автобиография, здесь есть некое подобие сюжета, напряжение и даже интрига. Жаль только, что под конец автор стал пробегать события, давая их синопсисом - мол, было тяжело, но мы прорвались; хотелось бы побольше и подетальней. Не мне судить, какой из Макаренко был педагог, но за то, что он сделал для сотен детей в самый тяжелый для страны период, памятник и память он заслужил.

Гвозди бы делать из этих людей.

Ода коллективизму

Я влюбилась в эту книгу, в Антона Семеновича Макаренко, в его юмор, в его писательский талант. Часть книги я слушала в аудиоверсии и голос Владимира Сушкова прекрасно подходит и обогащает произведение, хотя стоит отметить, что данное печатное издание является более полной версией и содержит ранее не издаваемые отрывки текста, поэтому читать гораздо интереснее, чем только слушать.

Конечно, я допускаю, что эта книга - в чем-то приукрашенная реальность. Вполне возможно, что автор не упоминал о каких-то неудачах, да и в целом это именно его субъективный взгляд на действительность. Но читать эту оптимистичную, добрую, прекрасную советскую книгу - сплошное удовольствие. Характеры героев, перевоспитание колонистов настолько колоритно, красиво описано, что все персонажи становятся близкими и родными, вместе с ними радуешься удачам и переживаешь трудности. А уж финал произведения и прощание заведующего с горьковской колонией я чуть ли не со слезами на глазах дочитывала (только мысль о том, что есть и другие книги автора, поддерживала меня ;) )

В этой книге соединилось все, что я люблю: исторические реалии, налаживание хозяйства, достаточно подробное описание быта и теория воспитания, психология коллектива и личности, оптимизм, вера в прекрасное будущее, ощущение, что все в наших руках и надо лишь работать, в том числе и над собой. В книге советские идеалы такие чистые, искренние, еще не испорченные, им веришь и грустишь, что будущее вышло отнюдь не таким идеальным.

В отличие от других книг про коллектив (например, повесть Безумная Евдокия А. Алексина) тут идеи коллективизма вызывают полное принятие, что несомненно является заслугой писателя.
Хотя он, конечно, пишет о сложных подростках, о беспризорниках, малолетних преступниках, а не о семейных детях, поэтому стандарты воспитания и перевоспитания несколько иные.

Читая эту книгу, можно лучше узнать ту эпоху, понять отношение к кулакам, к "попам" и к верующим, к комсомолу, узнать про рабфак, про Соцвос, про Наркомобраз.
В книге ужасает та бедность, с которой столкнулась колония, а ее достижения восхищают.

Удивительно, что идеи и принципы Антона Семеновича были признаны несоветским воспитанием, военщиной и наполненными духом капиталистического мира. При этом, с моей точки зрения, Макаренко опередил время, ведь и пионерское движение, марши с барабанами и разделение на отряды, а также производственные соревнования между группами рабочих весьма характерны для СССР.

Также для меня было открытием, что так популярное ныне свободное воспитание детей, опасность "придушить" личные особенности характера ребенка излишней дисциплиной и активным вмешательством взрослых, были широко известны и уважаемы в описываемый в книге период.

Резюмируя, хочется всем посоветовать эту замечательную книгу, надеюсь, что и у вас она вызовет такие же восторженные чувства.