Рецензии на книгу «Луна и грош» Уильям Сомерсет Моэм

Вижу цель, не замечаю препятствий.

Жизнь гениального художника - как русская рулетка. Никогда не угадаешь, что выпадет - признание или забвение. Очень уж своеобразным бывает дар, без специально обученного человека не разберешься кто перед тобой, гений или безумец. Моэму прекрасно удалось передать всю прелесть ситуации. Свой роман он начинает с суеты вокруг признания Чарльза Стрикленда. Долгое время считалось моветоном хвалить этого человека, восприятие которого менялось от скуки до восторга, через отторжение. Никто, за редким исключением, не способен был разглядеть в этом грубом и черством человеке гения и вот, нате вам, пожалуйста. Какой-то один Авторитет сумел объяснить, что Стрикленд - гений. Убедительно так сумел. Наверняка и сам в это верил. И началось. Еще несколько спецов, успев поймать волну, подтвердили диагноз и добро пожаловать в мир поветрия и помешательства. Все, кто имел несчастье встречать новоиспеченного гения, с недоумением узнали, что лично знакомы с великим человеком. Оторопели от такого счастья и долго соображали как теперь быть. Чтобы не сесть в лужу и не выглядеть смешно.

Хотя, чего тут соображать? Соглашаться надо с общепринятым мнением. А то неровен час, придется задуматься и над тем, что за зверь такой - этот гений? По каким приметам его опознать можно при личной встрече? Для чего нам личная свобода и где ее границы? Что такое совесть и для чего она человеку? Почему одни люди не способны отвечать добром на добро, а другие позволяют вытирать о себя ноги? Почему легче простить причиненное тебе зло, чем принесенную тебе жертву? И почему наша власть над другими, выражается в том, насколько они прислушиваются к нашему мнению? Моэм мудро отказывается судить персонажей и выдумывать однозначные трактовки их действий, понимая, что можно только гадать по поступкам людей, чем они руководствовались. Натура человека двойственна.

Сам же Стрикленд подобными глупостями голову себе не забивал. Он не нуждался в удобствах, не стремился к достатку, плевал на чужое мнение. Он творил нечто невыразимое в словах. Нечто прекрасное и настоящее, о чем можно рассказать только с помощью цвета и формы. Быть может, его изнутри разъедало что-то, доступное и понятное только ему и он не мог не писать. Тайны мироздания роились в голове и отставали только тогда, когда ему удавалось выразить их на бумаге. Тут уж не до этикета и не до чужих судеб. Всю красоту, весь свет, что отвела природа его душе, он вложил в свои картины без остатка. И на людей уже ничего не осталось. Он не умел быть нормальным, не всем дано. Он не умел НЕ быть гением. Вот и стал Чарльз Стрикленд проводником подлинной красоты в наш мир из мира идеалов. Гении, они как кошки, обитают в двух мирах и видят то, что не способны воспринять большинство. Увлекая за собой всех, кто готов им поверить.

До чего же хорош Моэм! Его ненадежный рассказчик задает вопросы и сам ищет на них ответы, перебирая варианты. Может, истина в том или в этом. Или есть третий вариант, который нам и в голову придти не может из-за отсутствия специфического опыта. Такая манера провоцирует читателя проделать тот же путь - искать ответы, думать. И это прекрасно! В романе замечательные персонажи. Мне понравились все без исключения. Ведь совершенно не важно, какой характер у героя, если он настолько реалистичен, что сразу кидаешься решать, как к нему относиться. Будто он существует на самом деле и ты столкнулся с ним сегодня на улице. Ну и мой любимый эффект присутствия. Все, что описывает автор, из чего создает мир для своего героя, все эти формы, звуки и запахи, окружают тебя, яркие и легко различимые. Деликатный, ненавязчивый стиль, который не отвлекает от истории. Авторская позиция, позволяющая каждому подобрать свое уникальное отношение ко всему рассказанному и к самому Моэму. Ведь

все определяется тем, чего ищешь в жизни, и еще тем, что ты спрашиваешь с себя и с других.

Книга прочитана в рамках игры Вокруг света. Гавайские острова.
Спасибо моим попутчицам Tsumiki_Miniwa и Decadence20 за вдохновение! LiseAlice жду твоих впечатлений)

Красота – это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота – мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия.

Это слова смешного толстяка Дирка Стрёва, пишущего пошлые картинки, простодушного чудака над которым смеются даже в горе, но, в то же время, он внутри круга под названием искусство, он обладает удивительным даром видеть красоту и видеть подлинное искусство ещё на той стадии, когда и сам творец не осознает своего гения, а Стрёв уже видит - у него внутри огромная и непостижимая для обывателя вселенная, способная улавливать сигналы настоящего искусства. Это удивительно для меня и непостижимо. Это ведь тоже своего рода гений, но только с другой стороны процесса под названием искусство. Есть люди, которые создают, а есть люди, которые улавливают в огромном потоке песка крупицы золота, и, беззаветно преданные самому процессу творчества, пытаются ретранслировать его простым обывателям со словами: вот же она – красота, вот она – мелодия души художника, услышьте же её. И по сути своей Стрёв такой же маргинал для общества, как и Стрикленд, его зеркальное отображение. Удивительно тонко и беспощадно разыграна Моэмом партия с Бланш Стрёв. Для Стрёва отпустить от себя женщину, которую боготворил к человеку, чьим творчеством он восхищен – это не унижение, это иное измерение в морально-нравственных приоритетах. Искусство первично, социум – вторичен, даже если он причиняет боль. Нестерпимую боль. Но в мире Стрёва существует искусство, и Стрикленд-человек, причинивший боль Стрёву-человеку, отходит на второй план, а на первый выходит Стрикленд-гений, Стрикленд-художник, чей гений Стрёв умеет видеть.

Много уже было сказано и написано о Чарльзе Стрикленде, о его прототипе Гогене, но, на мой взгляд, Моэм не ставил целью написать художественную биографию великого французского художника, все-таки автор, приглашая читателя изнутри посмотреть на мир художника, в том числе и для себя, пытался понять что есть мир художника, вообще мир человека искусства, можем ли мы судить их общепринятыми нормами морали и нравственности? Мир Стрикленда невозможно измерить, оценить обычными мерками и правилами – у него своя вселенная; а луна и грош – материальное и духовное, земное и небесное, - не имеют никакого значения во внутренней вселенной художника, в том мире, где у пальм синие листья, а точкой отсчета является стремление творить, искать, не оглядываясь на обыденность.Для него не имели значения ни голод, ни нищета, ни неустроенность – важным был внутренний огонь, поиски идеала:

– Его страсть была – создать красоту. Она не давала ему покоя. Гнала из страны в страну. Демон в нем был беспощаден – и Стрикленд стал вечным странником, его терзала божественная ностальгия. Есть люди, которые жаждут правды так страстно, что готовы расшатать устои мира, лишь бы добиться ее. Таков был и Стрикленд, только правду ему заменяла красота.

Во вселенной Стрикленда не действуют законы обычного социума, хотя, на мой взгляд, со своей женой Стрикленд поступил очень честно – ушел. Вышел из буржуазного круга, чтобы однажды на Таити создать то, что всю жизнь искал по всему миру.
Но Моэм удивительный писатель, описывая жизнь Стрикленда, как бы далекого от обычного человека, ходящего изо дня в день на службу, или работающего на себя – неважно, тем не менее, говорит и нам, что человек измеряется не наличием грошей в кармане, а внутренней жизнью, стремлением к себе самому, к попыткам найти себя. Как нашел себя Абрагам, отказавшись от привычного материального благополучия:

Я усомнился в том, что Абрагам исковеркал себе жизнь. Разве делать то, к чему у тебя лежит душа, жить так, как ты хочешь жить, и не знать внутреннего разлада – значит исковеркать себе жизнь? И такое ли уж это счастье быть видным хирургом, зарабатывать десять тысяч фунтов в год и иметь красавицу жену? Мне думается, все определяется тем, чего ищешь в жизни, и еще тем, что ты спрашиваешь с себя и с других.

И как нашли себя на далеких островах капитан Брюно и его жена: Там, где ничего не было, теперь все цветет. Я тоже создал красоту. Ах, вы не понимаете, что значит смотреть на высокие деревья и думать: каждое посажено моими руками.
Не каждый может создавать произведения искусства, но каждый может найти свой собственный жизненный путь. Научиться создавать красоту. И не важно кто ты – блестящий хирург, увлеченная своим делом учительница или токарь, - важно найти свое дело. Не это ли главное в жизни?

Гений как отклонение от нормы

«Гений и злодейство – вещи несовместные», утверждал Александр Сергеевич Пушкин. Вовсе нет, отвечает ему Моэм. Больше того, злодейства гения вполне объяснимы и даже закономерны. Он настолько погружен в себя, настолько занят тем делом, которому служит, что на других людей у него нет ни времени, ни сил. А главное злодейство проистекает именно из этого – равнодушия. «Бойтесь равнодушных, только с их молчаливого согласия совершаются все предательства и убийства на планете».
В наше время Стрикленда несомненно сочли бы психопатом, то есть человеком, неспособным чувствовать чужую боль. Не то чтобы он намеренно хочет привести в ярость и отчаяние жену, бросая её без средств к существованию после многих лет вполне успешной жизни. Не то чтобы он хочет разбить чужую семью и довести барышню до самоубийства. Не то чтобы… Ряд можно множить, сути это не меняет. Стрикленду абсолютно плевать на людей. И картины он пишет ни на секунду ни ради них (а также не ради денег и призвания). Он, как справедливо утверждает повествователь, одержим. Красотой ли, искусством ли, итог один – среди людей ему нет места.
Забавно, но Стрикленд – это доведение до логического завершения образа Ларри из «Острия бритвы» (хотя «Острие» и написано двадцать пять лет спустя). Идея абсолютной свободы, независимости от общественного мнения, Моэма волновала всю жизнь. Как всю жизнь волновали его человеческие страсти – неслучайно первый крупный его роман называется «Бремя страстей человеческих».
Что же касается искусства, то тут Моэм далёк от оптимизма. Много ли людей могут реально почувствовать и оценить гениальность Стрикленда? Десятки? Единицы? Остальным расскажут, что он велик, и они поверят.

Как говорится, стыдоднище (с) phantasm мне, что в школе после нуднейшего домашнего чтения на английском я забросила в самом начале "Луну и грош" и даже не пыталась прочесть позже спокойно и отдельно от учебы. Потому что это отличный органичный роман обо всем на свете, где Сомерсет Моэм рассказывает очередную историю жизни и быта, при этому умело вворачивая в повествование рассуждение об истинах непреложных и высоких материях. Но делает это неназойливо, не поучая и не ломая твоей собственной картинки мира. Просто дает пищу для рассуждений на досуге, а некоторые строки заставляют хлопнуть себя по лбу и удивиться, что это же гениально и просто, а тебе эта мысль даже в голову не приходила, все убегала куда-то. Плюс легкий слог в стиле "а расскажу я тебе баечку, что я видел, пока мы тут чаи гоняем", который в данном случае самое то.

Каково это, бросить в зрелые годы свою прежнюю жизнь. наплевав на все, и удариться в творчество? Каково это, жить и общаться с непризнанным гением, но отвратительным по социальному аспекту человеком? Как найти ту грань, на которой становится понятно, что вот перед тобой новое слово в искусстве, а вот - пустой пафосный проходимец? Завуалированно рассказывая о жизни Поля Гогена через образ товарища Стрикленда, Моэм показывает полную панораму, начиная от внутреннего мира художника и заканчивая его нелицеприятностью как просто человека, с которым тебе приходится пересекаться. Человека, настолько утонувшего в мире искусства и попытках отыскать ту самую идеальную красоту и выразить ее, что на все остальное ему просто плевать. Как он идет год за годом по городам, разрушая жизни людей, перемалывая их привычные миры, останавливая часы и ломая быт. Как он вызывает отвращение наравне с восхищением. Как страшна оказывается его смерть. Как спустя энное время его творчество начинают ценить, а люди меркантильно сокрушаться, что не успели задешево урвать его картин, когда автор нищим бродил по улицам и селам.

При всем своем отторгающем образе, Стриклендом и его смелостью в плане вот так взять и разрубить свою прежнюю жизнь и уйти в поиск идеального, нельзя не восхищаться на верхней ноте задержки дыхания. Но если подойти к вопросу исключительно в бытовой плоскости, каким бы гением ни был человек, если он не от мира сего, не знает рамок приличий и вообще тот еще фрукт, да будь он три раза да Винчи, ему хочется всыпать по пятое число. Не признающие концепт "так нельзя, потому что нельзя" люди, конечно, милаши и эксцентричны, но крови могут попить знатно. К ним может необъяснимо тянуть, их общества в силу вот этого самого дикого поведения серии "мне плевать, что вы там думаете, я хочу и буду делать так" даже ищешь в какой-то необъяснимый момент. Потому что твое повседневное это одно, а их вот странное творческое дикое - совсем иное. И с учетом того, что здесь и сейчас никто не знает, будет ли он велик и знаменит, этот вот курьезный товарищ, и проявится настоящая начинка тебя как человека. Чтобы если вдруг посмертно выгорит, быть честным с самим собой, а не рассказывать на каждом шагу, что знал, обожал, понимал и вообще сразу увидел, что перед тобой не бомж с замашками, а гений чистой воды.

Ну и тема любви, куда же без нее. Плотный слой романа - это рассуждения именно об этой тонкой материи в разрезе мужского и женского восприятия, попытка сравнить, вывести формулу привязанности, верности, желания и, собственно, того самого светлого чувства, о котором слагают стихи и пошлые анекдоты. Про женское восприятие, жертвенность, страсти и прочее в комплекте там, конечно, местами загнули, но без крайностей в таком вопросе никуда, что поделать.

Как итог - сложно рассказать внятно об этой книге, потому что в ней тысяча и один вопрос, тысяча и одно рассуждение + пачка жизней, стран и сломанных веточек судеб, которые в один прекрасный момент пошли по другой тропинке. Истовая классика жанра, которую, бесспорно, стоит прочесть.

//прочитано в рамках игры "Книжное путешествие", поле R14 "Начало XX века"

Мир полон странных людей, которые совершают странные поступки.

Именно о таком, странном с точки зрения большинства, человеке и рассказывает книга.

Некоторые гении имеют прескверный характер и мастерски портят жизнь окружающим. Особенно достается тем, кто к своему несчастью их искренне любит.
На первый взгляд Чарльз Стрикленд именно такой. Да и на второй взгляд тоже. Честно говоря даже к концу книги мое мнение о его характере особо не изменилось.
По-прежнему считаю Стрикленда мерзкой личностью. Но автор так логично и понятно изложил его образ жизни и его мысли, влияющие на жизненные ценности, что я стала этого человека понимать.
Возникла даже мысль, что его гениальность и его характер всего лишь две стороны одной медали. Он неприятен т.к. непонятен, а непонятен т. к. гениален и именно талант вынуждает его к особому образу жизни и взаимоотношениям с окружающими.
Вел бы он себя как морально-правильный человек - не бросил бы жену и детей после семнадцати лет брака, но в этом случае никогда бы не стал художником.
И вот вопрос оправдывает ли гениальность поступки человека?

Моэм, на мой взгляд, осознанно написал историю совершенно неприятного и несимпатичного для читателя персонажа и именно этим сделал свою книгу привлекательной и реалистичной.

Обидно, что гениев признают только после смерти. Но оставим эти пустые огорчения на суд вечности и совесть неблагодарной толпы.
Всё-таки, кем же был Чарльз Стрикленд при жизни? Добрым и хорошим мужем или несносным подлецом? Об этом нам и рассказывает автор романа «Луна и грош».
Могу ли я осудить поступок мистера Стрикленда? Если человек, решился поступить именно так, а не иначе, был ли он счастлив в самом начале своего пути. Мне кажется, что это слепое и безрассудное мужество, а не трусость. Человек, желающий посвятить себя искусству, так и поступает.
У Фаины Георгиевны Раневской есть замечательный афоризм: «Семья заменяет всё. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: всё или семья». Наш герой не подумал об этом перед своим бракосочетанием. Большая ошибка. Но позже Чарльз исправился. Он, рискуя семьёй, выбрал живопись, и не прогадал. Потом, после упущенное было наверстано.
Стрикленду нужна была свобода, холсты, краски и Тихий океан. У него было всё, что ему ранее не хватало для счастья. Можно ли его судить за то, что он хотел быть счастливым? Я не стала этого делать только потому, что не имею права, ведь любой человек приходит на Землю с одной единственной миссией – быть счастливым как можно дольше.

Дотянуться до Луны

Я люблю книги о художниках. Прежде всего потому, что они действительно дают возможность прикоснуться к прекрасному, проникнуть в те высшие сферы, в которых самобытно властвует только творец. Открывая книгу о художнике, вы, вполне вероятно, окунетесь в воду его творческих поисков, его представлений о настоящем и переживёте с героем не одну попытку побега от обыденного. Подобные книги всегда напоминают мне, от чего я ушла, и это тоже хорошо, хоть и напоминает акт самоистязания. Умелый автор возьмет да и высветит в памяти оставленные далеко блокноты с эскизами, фотокарточки прошлого - луч солнца, потерявшийся в банке с водой, кончик любимой кисточки, утонувшей в ней, зернистость бумаги под пальцами и многое далекое, что вспоминать не будем. Безусловно, любая книга о творце – это и попытка приблизиться к известной личности, навеки запечатлённой теперь в его работах. Подобные книги замечательны. Конечно, при условии, что они написаны хорошо и автор воплотит в реальность мои пожелания. Быть может, я привередлива, но при данной теме одного выхоленного певучего стиля мне мало.

История Чарлза Стрикленда, принадлежащая перу любимого автора, прекрасна. Тут расхождений быть не может. И дело даже не в том, что Сомерсет Моэм по-прежнему радует музыкой слов и образов, а в том, что сюжет при всей статичности любого жизнеописания подвижен и интересен. Одним незабвенным днем Чарли Стрикленд – биржевой маклер, прилежный семьянин, бесцветный и почти незапоминающийся обыватель решает сбежать от реальности. В прежней жизни он оставляет безутешную жену и детей, в будущую – прихватывает с собой мольберт, холст и краски. Судьба жены и детей его более не интересует, он готов податься в иные сферы существования, ежедневно посвящая себя трудам художника. В глазах света его поступок кажется умопомрачением, картины его далеки от популярной манеры живописи и многим кажутся недостойными. Так его побег и будет расцениваться до последних дней жизни. Чарли Стрикленд бросает попытки заработать гроши, мечтая о Луне, о непреходящей возможности прикоснуться к недостижимому.
Понять его могут не все. Чудаком он остается и для рассказчика. Но ведь кто-то же видел в нем творца? Этим кто-то и был Дирк Стрёв – искусствовед и бездарный художник. Как порой жестоко судьба издевается над нами, сводя с людьми, жизнь и творчество которых вечно будет служить нам укором! Дирк Стрёв – почитатель Чарли, даже не представляет, что находится от объекта своего превозношения едва ли не на другом краю вселенной. Дирк пишет ради удовольствия и Грошей, Чарли ищет пути к неизведанному. Дирк лелеет обыденное, удобство и радость семейственности, Чарли выбирает в богато обставленной гостиной старый и неудобный стул. Дирк бегает за Чарли и готов отдать все в порыве жертвенности, Чарли не способен оценить заботы и разрушает его жизнь.
Существование Чарли Стрикленда в Париже написано размеренными монотонными красками, но прыжок из повседневности в Таити коренным образом изменит не только реальность героя, но и палитру всего романа. Помещая Чарли на остров, Сомерсет Моэм внезапно напомнил мне, за что я люблю его прозу. А люблю как раз за это чудесное умение «рисовать» словами… Лихо выписывает он на полотне своего романа жаркую страну, жгучий белоснежный песок, лазурь океана, далекий скалистый остров с сине-зеленой шапкой растительности на вершине. Уклад жизни, местный колорит, истории бесстрашных людей – решительно все получится воссоздать автору, а заодно и привить читателю мысль, что, взлетев высоко над обыденностью, Чарли наконец обрёл мечту. Правда, чем выше взлетаешь, тем больнее падать… А впрочем, падение Чарли никогда не страшило. Вероятно, он легко претерпел его с привычной насмешливой улыбкой на устах.

Роман Моэма получился колоритным. Маленьким разочарованием к финалу стало для меня лишь то, что, дав исчерпывающую характеристику художнику и творцу, автор не постарался понять его технику, хотя бы попробовать описать минуты творчества, создания невероятных холстов. Мысль о том, что прообразом Чарли стал Поль Гоген волнует и однозначно дает пищу для ума. Пищу для сотни вопросов: оправдано ли поведение Чарли в контексте того, что он стал известным гением? Всякое ли творчество достойно восхищения? Верно ли поступил Чарли, обменяв Грош на Луну? Вопросы, на которые никогда не найти однозначного ответа. Ясно лишь одно: всегда будут беспечные лунатики, те, кто стремится к прекрасному, к нереальному, всегда будут те, кто добьется цели потом и кровью, не смотря ни на что. Мы можем хвалить их или порицать, но все же будем лучше и выше – почерпнем у них их целеустремленность, их бесстрашие, их веру и, быть может, однажды тоже сможем дотянуться до Луны.

Сомерсет Моэм - настоящий Мастер, не поспоришь.
Мастер с легким слогом, увлекательным сюжетом, тонкими описаниями природы, как окружающей нас, так и нашей собственной, истинно английской иронией и афористичностью, тем самым особым качеством, которое я так ценю в писателях, тем редким умением уложить в одно простое изящное предложение то, что я могу растянуть на два-три сложных. Не перестаю восхищаться тому, как книги, интересные и сами по себе, просто рассыпаются на бесконечно прекрасные, точные, спорные, но в любом случае цепляющие цитаты. И забавно в который раз встречать "повторы" в литературе (все-таки насколько круг тем и даже их словесное выражение ограничены): один фрагмент чертовски напомнил "Свободное падение" Уильяма Голдинга.

Правда, к манере Моэма у меня есть и маленькие претензии (к вопросу о личных вкусах): мне не сильно нравится прием "описываю реально произошедшие события с моими знакомыми" (при том, что эти события ни черта не реальные). Конечно, можно сделать скидку на то, что у этой-то истории есть реальный прототип, но.. Это обедняет произведение, о чем пишет и сам автор: "Если бы я писал роман, а не просто перечислял известные мне факты из жизни незаурядного человека, я бы придумал уйму всевозможных объяснений для этого душевного переворота".
А еще у Моэма есть привычка выделять в своих героях одну-две яркие черты внешности и носиться с ними на протяжении всего романа. Вот у Ларри из "Острия бритвы" была дивная ласковая улыбка, а у Стрикленда - чувственные губы и сардоническая усмешка. Откровенно говоря, немного утомляет.

Тем не менее, я бы, возможно, поставила книге положительную оценку, если бы не омерзительный образ героя-художника Стрикленда (=Гогена).
Ну кто, скажите на милость, придумал, что гениям нужно все и вся прощать? Великая картина, книга, открытие еще не дают право вести себя как последняя сволочь. Отказываешь от комфорта - твое право, видишь прекрасное там, где другие морщатся, - наслаждайся этим даром, но зачем ранить и унижать людей, которые тебя окружают? Этого я никогда не пойму. Можно тысячу и один раз объявлять общепринятые нормы этикета ложью, за которой мы прячем реальные чувства, но эта самая ложь делает нашу жизнь много приятнее. Я не хочу, чтобы на меня обрушивали немотивированную злость, грубость, агрессию. Жить в мире Стриклендов я бы не хотела, будь они хоть сто раз гениальны (и это, кстати, при всей моей любви к импрессионистам и постимпрессионистам).
Моэм говорит, что Стрикленд был плохой человек, но и великий тоже. Я бы поменяла акценты.

Спасибо renatar и флэшмобу-2011.

Он жил беднее любого батрака. И работал тяжелее, нимало не интересуясь тем, что большинство людей считают украшением жизни. К деньгам он был равнодушен, к славе тоже. Но не стоит воздавать ему хвалу за то, что он противостоял искушению и не шел ни на один из тех компромиссов с обществом, на которые мы все так охотно идем. Он не знал искушения. Ему ни разу даже не пришла на ум возможность компромисса. В Париже он жил более одиноко, чем отшельник в Фивейской пустыне. Он ничего не требовал от людей, разве чтобы они оставили его в покое. Стремясь к одной лишь цели, он для ее достижения готов был пожертвовать не только собою – на это способны многие, – но и другими. Он был визионер и одержимый.
Да, Стрикленд был плохой человек, но и великий тоже.

История уникального человека, непризнанного гения. Непризнанного при жизни.
Как можно расчитывать на понимание, на приятие этими обывателями, которые живут такими лживыми истинами, как этикет, нормы поведения, чужое мнение. Они отторгают, они возмущаются всем, что не могут понять сами, они считают это маловероятным, не допустимым.
Только человек одержимый идеей, человек-воплощенное-искусство, мог принебречь всей своей жизнью, всеми "удобствами": семья, работа, дом, ради того, чтобы заниматься тем, к чему стремилось все его естество. Ничего ему убольше не надо -- он мог не есть днями, пять лет ходить в одной и той же одежде и спать в убогой комнатушке, главное, чтобы всегда были деньги на краски и холст. У него было совершенно другое восприятие вещей: людей, женщин, природы. Он пытался постичь какую-то тайну, загадку, пропускал все окружающее через себя и выплескивал это на полотна. Как кто-то мог понять что-то настолько личное? А Художнику что? Ему не надо ни славы, ни призвания, он рисует пишет картины одну за другой, поворачивая готовые "лицом" к стене и забывая о них. Они не продаются, их даже в дар принимают с трудом.

Ну кто бы мог подумать, что надсмотрщик с моей плантации, которому я дал взаймы двести франков, окажется гением? Скажи на милость, что хорошего в этой картине?

Не знаю, -- отвечала она, -- на нашу плантацию это нисколько не похоже, и кокосовых пальм с синими листьями я никогда не видала.

Только такой же художник: чуткий, впечатлительный и одержимый красотой, но, может быть, не такой же способный и гениальный, мог разгадать, разглядеть все то мастерство, все те чувства, что Чарльз (или, правильнее сказать, Поль?) вымещал на полотне. И, за его картины, за его талант, он мог простить ему все: оскорбления, обиды и полностью уничтоженное счастье.

Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота - это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота - мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия.

И только в конце жизни он попадает в место, где он наконец начал чувствовать себя естественно: среди леса, в обветшалом доме -- минимум удобств, с женой, которая (наконец!) ничего от тебя не просит, а только делает то, что Тебе надо. Вокруг -- буйство красок и великолепные натуры, и никто не беспокоит тебя из этой, так называемой, цивилизации. Именно здесь можно окончательно разгадать загадку и выпустить на волю демона, управляющего тобой всю жизнь. И умереть.

Вы ведь знаете, что люди, одержимые любовью, становятся слепы и глухи ко всему на свете, кроме своей любви. Они так же не принадлежат себе, как рабы, прикованные к скамьям на галере. Стриклендом владела страсть, которая его тиранила не меньше, чем любовь.

Моэм прекрасно описал эту историю. Поняв, прочувствовав жизнь, характер Гогена, он отдает это знание нам и мы, в зависимости от наших жизней и характеров, понимаем и чувствуем это сами.
В следующий раз я уже другими глазами буду смотреть на все эти портреты туземок в Эрмитаже и, конечно, я когда-нибудь побываю на Таити, в месте, откуда мало кто возвращается домой.

Книга Моэма о художнике Чарльзе Стрикленде вызывает неоднозначные эмоции.
С одной стороны, как человек, он совершал в принципе странные вещи: бросил жену, детей, отказалась от привычной для него жизни; имея совсем немного денег уезжает в другую страну, где он живёт в абсолютной нищите.
А с другой..то, ради чего он сделал - стоящая цель, крик его души. Он хотел быть художником, писать картины. И посравнению с его желанием, всё остальное было для него ничем. Любовь, комфорт, хорошая еда, мнение всех окружающих его людей - ему плевать. Он полностью отдался своей цели. И пусть вначале все говорили, что его картины отвратительны и не желали покупать их даже за 5 франков. Но главное то, что он достиг того, чего он хотел. Он прожил жизнь, так как хотелось ему. И в итоге его картины признали гениальными, хоть и после его смерти.
Как по мне, то каким бы ужасным человеком он не был, он никого силой не заставлял находится рядом с ним, общаться и т.д., посему винить его в чём-то бессмысленно. У него был свой мани-мирок и он был в нём счастлив.