Впервые напечатано в третьем томе «Современника» Пушкина за 1836 г. Переделывая первоначальную редакцию повести, Гоголь изменил всю заключительную часть, ранее кончавшуюся тем, что пропажа носа майору Ковалеву приснилась: «Впрочем, все это, что ни описано здесь, виделось маиору во сне». В «Современнике» Гоголь усилил фантастический характер этого «совершенно неправдоподобного события», заостряющий сатирическую направленность повести.
Эта вещь <ассигнация>, уж нет ничего лучше этой вещи: есть не просит, места займет немного, в кармане всегда поместится, уронишь - не расшибется.
Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счет. То же разумей и о всех званиях и чинах.
Но что страннее, что непонятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно …нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых …но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, что это …
А однако же, при всем том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, может даже …ну да и где ж не бывает несообразностей? – А всё однакоже, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают.
Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный.
— Вы изволили затерять нос свой?
— Так точно.
— Он теперь найден.
— Что вы говорите? — закричал майор Ковалев. Радость отняла у него язык. Он глядел в оба на стоявшего перед ним квартального, на полных губах и щеках которого ярко мелькал трепетный свет свечи. — Каким образом?
— Странным случаем: его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу.
Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, — редко, но бывают.
— Газета может потерять репутацию. Если всякий начнет писать, что у него сбежал нос, то... И так уже говорят, что печатается много несообразностей и ложных слухов.
Доктор этот был видный из себя мужчина, имел прекрасные смолистые бакенбарды, свежую, здоровую докторшу, ел поутру свежие яблоки и держал рот в необыкновенной чистоте, полоща его каждое утро почти три четверти часа и шлифуя зубы пятью разных родов щеточками.
Но что страннее, что не понятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты, признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю.
Без носа человек - черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин, - просто возьми, да и вышвырни в окошко!
Но на свете нет ничего долговременного, а потому и радость в следующую минуту за первою уже не так жива; в третью минуту и наконец незаметно сливается с обыкновенным положением души, как на воде круг, рожденный падением камешка, наконец сливается с гладкою поверхностью.