Рецензии на книгу «Алая буква» Натаниель Готорн

Чтобы оказаться среди инопланетян, совсем необязательно лететь в космос, иногда для этого достаточно обратиться к событиям вполне земной истории. "Алая буква" показывает нам американскую колонию середины 17 века, населенную походу самыми страшными людьми, которых могла породить культура - пуританами. О том, до чего могут дойти люди в своей жестокости, рассказывает нам трагическая история жизни Гестер Прин.
Современному читателю, наверное, сложно будет понять весь ужас ситуации, в которой оказалась героиня книги. Мы слишком привыкли к гуманизму, неприкосновенности частной жизни, всему такому. А четыре сотни лет назад было "ошибаетесь, уважаемый, это дело общественное", все, кому не лень, лезли в твою личную жизнь грязными руками и, прикрываясь напускным благочестием, предавали тебя суду, поруганию, позору, смерти, нужное подчеркнуть, устыдиться, пойти на костер.
Велико ли было преступление Гестер? С точки зрения века нашего, ей всего лишь хотелось любви в чужом краю. С точки зрения века того, она - ужасная прелюбодейка, достойная ненависти и презрения, вынужденная носить клеймо по гроб жизни.
Но вообще история довольно трагична.
Она о том, как под гнетом общественного мнения, жадного до зверств и демонстративно благопристойного при том, калечатся судьбы людей, попавших в жернова этой машины. Как люди, помешанные на религии, собственными руками создают дьяволов. Как человек превращается в безгласый символ - и это страшнее всего. Должны молчать и ходить, потупив взор, те, кто рожден для великих страстей. В мстительных гончих превращаются умные и благородные люди. Накал страстей в произведении таков, что подчас просто зашкаливает, но к моей печали, там практически отсутствует какое-либо действие.
"Алую букву" называют одним из основоположников мистики или даже ужасов, с чем я не могу согласиться. Это, скорее, психологический триллер, в котором нет абсолютно ничего мистического. Вся дьявольщина здесь имеет исключительно символические значение, но даже в таком виде она оказывает довольно сильное воздействие на читателя.

Нет уж, спасибо

Читала и все время вспоминала прекрасный фильм с деми мур, и реально удивлялась, насколько первоисточник отличается от киноверсии, причем, не в лучшую сторону. Эту книгу изучают в американских школах? Ну-ну. Очень интересно под каким соусом.
Ибо авторский взгляд на супружескую измену и прочие вопросы морали, ну очень интересный, то есть вполне себе в духе того времени. И вообще присутствуют весьма своеобразные интонации.

В книге история начинается со сплошного монтажа. Самого интересного нет и в помине. Как вообще случилось, что священник сошелся со своей прихожанкой. Что там у них за любовь была. Нету ничего. Чик-чик-чик. Нет, гестер прин сразу выпинывают из тюрьмы с младенцем на руках до позорного столба. Кушайте, граждане читатели, не обляпайтесь. Э? Э. Нда.

И пошло-поехало. Тетка ходит по селению с искусно вышитой буквой "а" на платье на пару с ребенком, который то ли плохо воспитан, то ли необычайно гиперактивный. И даже мать косится на плод грешной любви с легким ужасом, подозревая, что в дочери резвятся бесы. Ничего такая мать, блин. Короче, сплошное... сплошное... мракобесие.
Причем! Что меня поразило. Они там все пуритане, но гестер, значит, одевает ребенка как маленькую принцессу и все окей. Никаких вопросов и претензий. Нуда, то есть ага, то есть да щас прям, то есть вот так я взяла и поверила.

Но самый ахтунг там со священником. Боже, какой мерзкий, трусливый койот - это святой отец. Значит, озлобленная толпа каждодневно фактически распинает его женщину, а этот слизняк молчит и страдает. И весь такой тает на глазах. И готорн так ему сочувствует, что реально хочется плеваться ядовитой слюной, ибо в отношении гестер нет и грамма того же сочувствия. Типа ей все-таки полегче, чем страдальцу, даже смеет предполагать готорн. Поэтому она, вместо того, чтобы уехать и начать новую жизнь ходит и своим позорным видом мучает бедного кобелину.

Теперь муж, который объелся груш. Я вообще засомневалась, что этот странный чувак - натурал. Потому что он положил всеми членами организма на изменницу и вцепился аки голодная пиявка в святого отца, потихоньку отравляя ему жизнь путем дурной энергетики. И прямо не мог надышаться на мужика. Нафиг мстить жене, когда тут такой отборный экземпляр в сутане, ага.
И когда тот ускользнул из-под его влияния, то дед прям усох на глазах, как будто потерял любимого человека. Пуританский цирк, одно слово.

И вот я не пойму, чего там изучать в школе? Гнилую точку зрения, что женщина - это сосуд греха, поэтому всегда и во всем виновата она, а кобеля, который блудил вместе с ней, надобно понять, простить и пожалеть? И для оступившейся женщины нет никакой надежды и только один путь - до смерти искупать свой грех? Нет уж, спасибо. У других стариканов-классиков можно найти хотя бы зачатки сочувствия, но не в этой книге, когда после весьма жиденького сочувствия гестер идет неистовое жаление ее любовника - по факту труса и предателя.

В плюс к повествованию идет разве что прекрасный слог и стиль готорна. Но содержимое. Нет, нет, нет, увольте.

Можно подняться над любым страданием, кроме чувства вины. (c)

Всё далеко не так просто, как кажется на первый взгляд, да и на второй тоже. Заглянув в аннотацию, вы можете подумать, что эти слова про чувство вины я привела здесь, имея в виду главную героиню, изменившую мужу и родившую внебрачного ребёнка, за что пришлось ей, согласно законам того времени и той местности, носить всю жизнь на груди алую букву.
Нет.

Говорят вокруг, да и автор говорит, что история эта — она о делах давно минувших дней, когда, представляете!, были вот такие "нравы", вот такая жизнь, мол, загляните за занавесочку и подивитесь! Ну надо же, у нас-то, у нас-то теперь всё окей, у нас за измену не развешивают красные буквы и не сажают девушек в тюрьму вместе с новорождённым ребёнком.
Тем временем, расслабив нас такими вот уверениями, автор как бы исподволь рассказывает нам о нас же самих. А и то правда, берёт книгу читатель со спокойным сердцем (мол, это вам не Достоевский какой-нибудь, в душу лезть не будет), настроившись на некую увлекательную историю о тёмных недоразвитых веках, потешить своё любопытство, может быть, собирается, да и отдохнуть пару часиков. Но тут (нет, не внезапно, не "из-за угла", а постепенно) приходит понимание, что не сюжет как таковой в этой книжке важен, и что вообще-то в его (читателя же) душу таки залезли и под шумок, так сказать, преспокойно в ней ковыряются.
Поэтому обсуждать дикие пуританские обычаи мы тут не будем, с ними и так всё предельно ясно. Поговорим о нас.

Несмотря на то, что на кострах теперь вроде как бы и не сжигают, по большому счёту мало что изменилось, ведь люди, поступки, чувства, ощущения, скажем так, они остались прежними — просто такими же человеческими.
Да, теперь нас не могут принудить носить на груди своей вырезанную из ткани букву позора, как Гестер, зато никто не мешает нам самим вырезать у себя в груди такую букву и сгорать в собственноручно разожжённом костре позора, как священник Димсдейл. Вот он — по сути, главный герой романа (повести?), вот он — герой безвременной современности. Вот — человек, умирающий, в прямом смысле этого слова, от гнёта вины, от непереносимой тяжести невысказанного, тайного греха.
Итак, священник Димсдейл, скрючившийся от страданий, от всё увеличивающегося чувства вины; Гестер, заклеймённая позором, отвергнутая, но пытающаяся жить, пытающаяся делать всё, что от неё ещё зависит; обманутый муж, обуреваемый жаждой мести, мести изощрённой и коварной; и между ними всеми — маленькая Перл, нагоняющая периодически мурашки своим детским прозорливым взглядом.

За простым сюжетом данного рассказа, за лёгким, слегка даже улыбающимся, слогом кроется нечто, почти мистически страшное. Может сложиться впечатление, что автор, оперируя такими словами как Бог и дьявол, не верит в существование этих сил, однако при этом наделяет их жизнью и, извините за тавтологию, силой. Почему так? Потому что через них он хочет выразить то всё, что самое светлое и то всё, что самое тёмное есть в человеке?

Непростую работу предлагает нам автор, непростые решения предлагает нам принимать. В этой книге нет людей более грешных или более праведных, есть несколько ракурсов, скажем так, с которых можно посмотреть на одно и то же событие, будучи при этом, например, его участником. Казалось бы, невероятная тяжесть и боль — стоять перед лицом презирающей тебя толпы, а затем ещё всю жизнь предстоять пред всеми и перед самим собой с клеймом позора на груди. Да. Но человек, который избежал участи открытого людского презрения, человек, оставшийся с грузом своего греха наедине с самим собой — он завидует, искренне завидует тому, кто страдает "открыто", кто, быть может, такой же грешник, но живёт своим наказанием искренне и честно.

И вот, представьте, где же правда? Не будем вдаваться в подробности определений и частностей — что есть грех. Или будем? Знаете, у нас в школе были уроки богословия. Несмотря на то, что прогульщиком я была знатным, и мне вообще отказывались ставить порой оценки в тех же полугодиях, яростно крича о более 50% пропусков, богословие я не прогуливала. Верила я в Бога или не верила — посещаемость этого предмета была у меня отменная, и священник на каких-нибудь педсоветах не мог взять в толк, почему это вообще остальные учителя меня ругают, я же — вот, одни пятёрки, прогулов вообще нет. Предмет был очень интересным, а священник — один из тех незабываемых людей, которые остаются в жизни такими светлыми, яркими пятнами. Настоящий проповедник, он ещё был (и есть) учёным, пришедшим к вере уже лет после сорока, а до этого геолог (если мне не изменят память относительно его основного вида деятельности), ревностно и глубоко изучавший физику, математику и проч., отчего лекции его были чрезвычайно интересны и порой вообще потрясающи. Так вот, простите меня за это отступление, однажды, уже в старших классах, выдалась у меня тяжёлая размыслительная ночь. Помню, задала я себе и такой вопрос: а что же есть "грех"? Какого-то определённого ответа я не нашла, а на следующий день был урок богословия; я ничего не спрашивала, однако, выходя уже из класса, я заметила на себе задумчивый взгляд нашего учителя, остановилась, а он и говорит: "Грех — это то, что приносит боль". Возможно, говорил он это не мне, возможно, это совпадение, и вообще, ребята, мы сейчас не на богословии и даже говорим-то не о религии. Наоборот, я как раз бы хотела этим прекрасным определением греха увести мысль от восприятия этой книги только лишь через призму "этих дремучих религиозных взглядов".

Что-то, что приносит боль, — то, из-за чего так стыдно и так плохо, когда кажется, что простить себя ты не в состоянии.
Можно пытаться убедить себя, что этот эпизод, этот поступок, который мучает тебя, он останется не-узнанным, а в дальнейшем ты будешь вести светлую и правильную жизнь, ты не повторишь ошибок, ты не оступишься больше.

...Но здесь следует напомнить суровую и печальную истину: брешь, пробитая виною в человеческой душе, не может быть заделана в земной жизни. Можно следить за ней и охранять её, не допуская неприятеля снова внутрь крепости, чтобы ему в последующих атаках пришлось искать иных путей и отказаться от того, где прежде его ждал успех. И всё же разрушенная стена существует, а за ней чуть слышен крадущийся шаг врага.

А можно ещё, например, всю жизнь бичевать себя. Можно мысленно, а можно и не мысленно. Можно об стенку, например, бичеваться. Или об пол. Или об асфальт с тринадцатого этажа. А что? Думаете, смешно? Если так, значит, вам повезло, вы не испытывали этого всепоглощающего чувства вины. Однако, тут тоже палка, как говорится, о двух концах, а то и о трёх. Жизнь, положенная на алтарь своей вины — ой, как неоднозначно! Ну, положим,— положишь ты свою жизнь. А толку? Кому от этого станет легче? Кто от этого станет счастливее? Твоя вина будет день ото дня становиться всё больше и больше... Она будет расти и расти, потому что ты, так лелея её, будешь поливать её своим отчаянием и муками. Это ли не будет большим грехом?

Оставь обломки своего крушения там, где оно произошло.

Отпустить боль и взять радость — не сложнее ли порой, чем наоборот?

Небо оказало бы тебе милосердие, если бы у тебя была сила им воспользоваться!

П.с. А вообще, после таких рецензий у меня ощущение, что я прилюдно разделась, вот уж хз, почему. Да ну вас.

Прежде всего в начале книги своим рассказом о себе автор помещает так сказать дисклеймер, который говорит, смотрите, я - моралист, мне церковный закон не писан, мне важна суть вещей. (Это только имхо вашей покорной слуги, оно может не совпадать с тем, что имел в виду автор.) Он показывает это своим отношениям к чиновникам в целом, к себе (он в данное время работает чиновником на таможне) и к своему нынешнему положению в обществе.

Ну а далее, после подробного оправдания, автор таки начинает само повествование. Повествование сплошь кишит историческими событиями и именами, более того, он автор утверждает, что не придумал ничего, все чистая правда.

Алая буква рассказывает о грехе (прелюбодеянии). Согрешившая главная героиня наказана за свой грех тем, что вынуждена до конца жизни носить на одежде знак позора - алую букву А. Эта буква навсегда меняет отношение общества к ней и к её ребенку. Причем, что интересно, мы никогда не узнаем точку зрения автора о грехе, содеянном главными героями. Мы лишь можем вывести его точку зрения из его дисклеймера, приведенного в начале книги. Сам грех автору совсем не интересен, он почти не описывается, больше ему интересны последствия совершенного греха.

Кажется, что совершенный грех - это взрыв, который вызывает ударную волну, проходящую через все повествование. Грех меняет все и вся. Праведники превращаются в грешников, а грешники в праведников. Прекрасный итог греха - жемчужина (Перл), ребенок главных героев - благословление или проклятие?

Все рассуждения автора на тему веры и морали можно найти в этой книге.

Совершенно выбесило меня вступление к книге, где, помимо долгих рассуждений о буржуазии, внезапно выдали, что Эспер страдала меньше, она же открылась, а вот священник страдал сердцем, поэтому ему было хуже.
Даже решила рецензию написать, хотя в последнее время на это забила. Итак, есть история, немыслимая с точки зрения современной морали, но вполне нормальная для тех времен. Девушка вышла замуж за стареющего мужчину, приехала в новый свет без него, влюбилась, изменила, родила ребенка, подверглась всеобщему осуждению. Это ключевой персонаж истории и единственный сильный. Ее муж, узнав об измене, превращается в классического психопата, у него и цели другой нет, кроме как найти ее любовника и издеваться над ним. Но самый паршивый тут, как по мне, лицемерный святоша. Это он избегает ее, как и все остальные. Это он молчит в тряпочку и радуется, что она его не выдала. Это он тихонечко пестует свои страдания и хватается за грудь: "Ах, вы не понимаете моей печали!" И, конечно, он мог бы взять ее и ребенка, уехать куда-то подальше и начать новую жизнь под другим именем. Но нет. Даже в самую тяжелую минуту душевного надрыва все, что он может, это сказать ей, которая уже много лет бродит по городу как прокаженная, что ей-то, конечно, легче, и - самое главное: "Реши за меня!"
О, я знаю, как это было - тайная любовь среди трудностей, мечта любого подростка и выходящего из пубертата. Для двух неопытных людей - вполне ловушка. Но почему он не предложил ей бежать, пока еще живота не было видно? Почему не предложил после? Ответ кроется в одной фразе: "Реши за меня!" Эспер просто не повезло, она связалась с соплежуем. И болезнь его - психосоматика чистой воды. Согласитесь, более романтичный выход для такой тонкой ранимой души, нежели ввязываться в быт с любовницей.
И, да, вы можете сказать, что времена были не те, оба были верующие и так далее, но, ведь, когда она решила за него, он был согласен.
В общем, очередная история о том, как женщине не повезло с мужиками. Обидно только, что даже в более позднее время пишут отзывы не об этой стороне, а все равно любовник оказывается самой пострадавшей стороной. Нет ли в этом нотки сексизма?

Классический, романтический (в смысле "романтизм", а не романтика), высокоморальный. Читать бы надо в спокойной обстановке, потому что длинные словесные витийствования требуют всё-таки не то чтобы вдумчивости, а просто настроиться на ту же волну и снизить свой личный темп. Помимо, в данном конкретном издании шикарное предисловие, премилые иллюстрации в стиле советского классицизма и совершенно удивительные сноски (вы бы догадались дать сноску к понятию "чёрная магия"? я - нет.) Это если в общем.

Сюжет незамысловат, но... Но слишком непривычная подача этого самого сюжета. Новая Англия, семнадцатый век, некая Гестер Прин осуждена за прелюбодеяние: отныне и впредь она должна носить на груди знак в виде алой буквы "А" (Aduletress, прелюбодейка). Несмотря на настойчивые просьбы, она отказывается выдать имя своего "соучастника" и несёт бремя общественного порицания одна. Вернее, вместе с маленькой дочерью - плодом греховной связи. Сама ситуация с точки зрения современного европеизированного человека кажется дикой. Но даже если принять условия игры (ну пускай, такие они были в своём семнадцатом веке со своим суровым пуританством), всё равно композиция, характеры, всё-всё современному читателю чуждо. (Тем интереснее, вообще-то.) Чего я жду по привычке? Что перед моим взором бескрайней равниной раскинется внутренний мир одного персонажа (а лучше бы вообще всех), тонкие психологические моменты, глубокие переживания и проч. и проч. Да ничего подобного! Глубокие переживания всего лишь обозначены, додумывать их нужно самому. Причём исходя из тамошней, семнадцативечной логики и мировоззрения. Непросто, совсем непросто. Потому что тамошняя логика помноженная на традицию романтизма даёт на выходе просто мировой океан скорби, плача и скрежета зубовного. Обязательно конфликт долга и страсти, обязательно зло воплощено во внешнем уродстве (никакой толерантности, никакой!), обязательно многословные выспренные монологи, обязательно апелляция к высшим силам (из-за чего, видимо, роман и заслужил ярлык мистического), обязательно физическое начало подчиняется духовному. И непременная мораль в конце: три основных носителя конфликта, из которых двое выбирают путь ложный, а один - правильный. Диковато, в общем, читателю, привычному к современной прозе, но до ужаса обаятельно. История литературы же.

Но знаете что? Каким же наверное, прорывом могли быть тогда отдельные авторские мысли! Про свободу человека от догматов. Или про свободу женщины. Про свободу отношений, в конце концов. Это ведь маленький шаг вперёд, к тому обществу, в котором мы нынче живём, и дальше, дальше.

Она также говорила им, сама твердо в это веря, что настанет светлое будущее, когда мир обретет свою зрелость и когда небеса сочтут нужным открыть новую истину, утверждающую отношения между мужчиной и женщиной на незыблемой основе взаимного счастья.

P.S. Заметки на полях.

Обязательно приготовьтесь к тому, что перед самой историей будет очень длинное описательное вступление о том, как автор служил таможенным инспектором.

Не ждите, что кто-то вспомнит о том, как свершился тот грех, за который все расплачиваются, что сподвигло героев на этот шаг и проч., и проч. Об этом не будет ни слова. Забудьте о современном психологическом романе, вы в девятнадцатом веке.

Ура, на свете существует классическая американская литература! Как этот культурный пласт умудрился пройти мимо меня, непонятно. Но сейчас я чувствую себя почти первооткрывателем: такие горизонты открылись вдруг.

Добровольно поднимаюсь на помост к позорному столбу для читателей и, потупив когда-то непокорные очи долу, срывающимся от стыда голосом лепечу – мне не понравилась «Алая буква». Признаю свою убогость и неглубокость, но классическая литература в исполнении Готорна нагоняла на меня скуку от первой до последней страницы. Вся книга состоит из длиннющих описаний 4-х эпизодов. Все остальное заполнено душевными муками героев: муками такими одинаковыми от страницы к странице, что дерзкая рука так и тянулась пролистнуть пару листиков, не глядя.

Да, нравы в пуританском обществе круты до неприличия. Выражения «личная жизнь» не существует как понятия. Если оступился, носи на груди позорное клеймо греха до конца дней своих. Здесь бы сочувствовать и переживать, а я, глядя из далекого 21 века, остаюсь совершенно равнодушной. Не тронули меня герои и их мучения.

Однажды, работая на нелюбимой работе, мне так припекло, что я схватилась за голову и завопила – я так больше не могу, не могу, не могу!!!!! И за спиной услышала очень спокойный голос коллеги: Если ты каждый день приходишь на эту работу, значит, еще можешь. Как только не сможешь по настоящему, ты больше не придешь. Это был очень хороший урок. И на мир я смотрю очень прагматично. Тяжело тебе? Мечешься? Больше не можешь этого выносить? Ну сделай хоть что-нибудь. Уезжай, меняйся, действуй. Даже в пуританском мире есть место выбору. Никого же цепями к месту не приковывали. А если терпишь, значит, можешь, не совсем припекло.

Так что, вскидываю непокорные глаза и, спрыгнув с помоста у позорного столба, ухожу с гордо поднятой головой. Не мое!

Меня неожиданно потянуло на классику. Первая же книга оказалась исключительно удачной.

Если честно, совершенно не хочется пересказывать сюжет, к тому же, он незамысловат. Для меня "Алая буква" носит явный притчевый характер. Во-первых, в ней всё-таки слишком мало бытовых подробностей. Во-вторых, много вопросов, связанных с моральным выбором личности. Как важно говорить правду. Потому что ложь не дает человеку быть самим собой и получать удовольствие от жизни: придуманная жизнь, пусть и частично, как будто и не твоя. Как важно уметь прощать. Ведь желание отомстить во что бы то ни стало разрушает, прежде всего, самого мстителя. Как важно научиться отличать подлинную доброту и красоту души от унылой, лишенной радости пуританской "добродетели". Наконец, как важно широко смотреть на вещи и слушать самого себя, а не поддаваться мнению большинства. И еще множество вопросов, которые почти каждый решал для себя в жизни.

Хорошая книга на все времена. А ведь написана она была в 1850 году.

А судьи кто?

История женщины, которую толпа «одарила» алой буквой начинается неожиданно. Мы на таможне. Молодой человек, который впоследствии расскажет нам историю этой женщины, на время променял авторское перо на казенную службу. Его наблюдательность и писательский талант рисуют перед нами достаточно яркие портреты коллег новоиспеченного служащего. Вот старый инспектор, вся жизнь которого состоит из череды обедов, вот талантливый служащий, который настолько вписался в занимаемую должность, что все бюрократические проволочки решает на инстинктивном уровне. И нашего молодого человека могла бы ждать такая же участь – годы однотипных дней, стабильный доход, почетная старость. Могла бы, если бы не странная вышитая алая буква и документ, скрывающий грустную историю…

Именно этот документ и раскрывает нам историю Эстер Прин. Молодой женщины вся вина которой заключается в том, что никому неизвестно кто отец ее ребенка. Алая буква на груди и позорный столб призваны для того, чтобы напомнить всем о грехах и неизбежной расплате. Эстер упорно хранит тайну своей любовной связи, и как в самых драматичных сериалах, неизменно появляется считавшийся умершим муж. Муж, который просит Эстер не выдавать никому тайну о своей реальной личности. Муж, который одержим желанием узнать и отмстить человеку, который украл у него семейное счтатье.

Ужас этой истории заключается в том, что она абсолютно правдива. Пуританское общество, прикрывающееся божьими законами, судит женщину за то, на что сегодня даже не обратят внимания. Позорную алую букву заставляют прелюбодейку носить все эти сплетничающие кумушки и солидные главы семейств. И даже добрые дела и скромное поведение «вдовы» не слишком то трогает их сердца. Такая классическая история для XVII века.

Сюжет книги сам по себе достаточно универсален, все-таки старый ревнивый муж и молодые влюбленные тема на все времена. Я бы сказала и стиль и манера повествования в «Алой букве» именно такие, какие и ожидаешь от классического романа про конец XVII века. Единственный минус всей этой истории, что перечитывать именно этот роман вряд ли захочется. Мне кажется, что здесь именно тот случай, когда с возрастом ни восприятие ни отношение к происходящему не поменяются. А увидеть и понять что-то новое, опираясь на новый жизненный опыт, это именно то, за что я так люблю перечитывать классику.

Прочитано в рамках игр "Собери их всех!" и "Книжное государство". Тур 4. Арглтон.

Книга... Фильм...
Фильм... Книга...
Фильм!Фильм!!Фи-и-и-ильм!
Безоговорочно и определённо.
А книга — увы! - ставится на самую дальнюю полку моего книжного шкафа.
Тот редкий случай, когда экранизация в разы интереснее, трогательнее и ярче, чем сам источник.
В своеобразном предисловии к роману автор рассказывает о Сейлеме, о пуританах-фанатиках. Занимает оно значительную часть книги, содержит в себе данные о сейлемской таможне, о служащих и собственную оценку автора внутреннего регламента и особенностей труда. Большого смысла я в нём не увидела. В конце концов всё свелось-таки к нахождению вызывающего любопытство красного лоскута и жизнеописание Эстер Прин, жившей в конце XVII в.

Однако, чем дальше - тем больше разочарований. Прочитав "самый яркий и известный роман Готорна", я чувствую, что читать менее известные его произведения у меня желания не возникло. В книге мало любви и доброты. Только непроглядная тоска, покаяние и грех. Она ходит несмелой тенью в сумраке, он хватается за сердце и пошатывается, ребенок указывает матери на позорный знак и смеётся, доктор кричит зло и яростно, стоя подле помоста... Какой-то замкнутый круг тоски и самобичевания. Хочется взять некоторых героев за плечи и хорошенько встряхнуть. Кое-кого шлепнуть. А кому-то и по голове треснуть. Что ж вы такие тоскливые да всепокорные, что же вы "жуете" это всё!
Гестер
О, Гестер... Право слово, удивительная женщина. Поразительный взгляды и мысли для тех лет и чванливого пуританского общества. Однобокость взглядов и упертость взглядов этой прослойки... нет, не поражает, но вызывает отторжение. Прощение - полное прощение - им не ведомо. Можно сколько угодно долго каяться, жить смиренно, не покладая рук трудиться во славу Господа и помогать сирым и убогим - тебя всё равно будут сторониться, а принимающие помощь руки сразу же нетерпеливо захлопнуть дверь за твоей спиной. Если ты грязен - ты грязен навсегда. И твоя семья заодно с тобою не сможет вести полноценную жизнь.
Но есть люди, выделяющиеся из толпы. Думающие по-другому, сильные духом и сердцем. Стоя у позорного столба с крошечным ребенком на руках под оскорбительный вой толпы, Гестер скорее умрет, но не заплачет, снова пойдет в камеру, но не склонит голову на потеху всем этим беспощадным защитникам веры и морали. (А они действительно беспощадны - Натаниелю Готорну приходится буквально бежать из своего родного городка, увозя и семью свою, потому что ополчившиеся жители грозят "бессовестному автору постыдного романа" всеми карами и небесными, и местными). Она будет скрывать имя отца ребенка долгие годы, сносить насмешки и презрительные взгляды соседей, жить поодаль и любить ночью, ибо только ночью сможет она спокойно ходить по улицам. И не потеряет человечности, доброты, сострадания, умения любить и верить.
Преподобный Димсдейл
Сразу предупреждаю - скорее всего, объективна я в отзыве не буду. Потому что ТАКИЕ мужчины (да и женщины) - вызывают во мне отвращение. Не могу не сравнивать его с Гестер, и не могу внести положительную оценку его личности. Изнеженная перепуганная фифочка - (ах, как он страдает, не пьет, ни ест, чахнет и еле ходит - убеждает нас автор), трясущаяся от страха, что его узнают, проклянут, что на Небо он не попадет и в раю ему места тоже не будет. Ну ладно - не видно его любви к ребенку (Геспер всё же другое - материнский инстинкт плюс выстраданное дитя), но к женщине-то, которая воспламенила в нем ... А воспламенила ли? Вот в чем вопрос. Больше похоже на школяра, совершившего некий проступок и не знающего, как спрятаться от толпы. Для Геспер её алая буква. вышитая насыщенным красным цветом - знак не только позора, но и любви, горячей и пламенной. А для него знак под одеждой - только знак греха, грядущей Божией кары и непрекращающийся "пинок" к самобичеванию.
Перл

Гестер дала такое имя девочке не потому, что оно подходило к внешнему облику малютки, в котором не было ничего от спокойного, бледного, бесстрастного блеска, могущего оправдать сравнение с жемчужиной, а потому, что «Перл» означало нечто бесконечно дорогое, купленное ценой всего достояния Гестер, ее единственное сокровище!

Бесценное дитя, обожаемое дитя. Долгие годы напоминавшее Гестер о любви - греховной, но страстной и не гаснущей в сердце (как видно в дальнейшем - всю её жизнь). Больше всего Гестер боялась отражения своего греха на девочке - физических изъянов, уродства, каких-то чудовищных особенностей ей личика, ручек, ножек... Малышка родилась абсолютно здоровой, росла ловкой и по мере взросления становилась всё более и более привлекательной. Мать не чаяла в ней души, наряжала в роскошные платья, холила и лелеяла и... боялась. Да-да. Физически-то ребёнок был абсолютно здоров,а вот психически... Гестер спрашивает себя - вправду ли Перл человеческое дитя? Не эльфь ли это? Её душа - окутанная мраком тайна для матери. Девочка, при всей своей внешней миловидности, имела своеобразный характер. Упрямая, взбалмошная, беспокойная. В детском мирке Перл была отщепенкой, но она и не нуждалась в товарищах по играм - у неё был свой мир, особый, лесной и водный, в который она не допускала никого. Враждебность мира по отношению к матери перенеслась на характер ребенка, делая её похоже на лесного тролля, а не на эльфа или нимфу. Эльфа, возможно, она станет напоминать позднее, после все трагической "развязки" книги. Автор махнул волшебной палочкой и она превратилась в богатую прелестницу с добрейшей душой и сердцем. (Сказочный конец, слащавый до невозможности... ну да ладно).
Роджер Чиллингуорс
Было слишком самонадеянно с его стороны жениться на юной красивой девушке и ждать от нее ответного чувства. Геспер никогда не лгала ему о своей любви в прошлом и в настоящем не лжет: она не любила и не любит его. Да и к нему есть вопросы - не совсем ясны его чувства к ней. Поведение "собаки на сене" - еще далеко не любовь. Он умен и начитан, умеет расположить к себе собеседника, притвориться верным другом и долезть, доползти до самых потаённых уголков человеческого сердца, заглянуть в глубины души; понять по полуулыбке, мимолетному взгляду, взмаху ресницу все терзания и стремления. Древний мудрый дух, искусный врачеватель - можно было бы назвать его так, если бы не одержимость идеей мести. Яростная и дикая идея, превращающая его в зверя, идущего по пятам за жертвой. Месть же его и погубила - он существовал, пока мучил Димсдейла. И смерть священника после публичного покаяния привела его к собственному угасанию.

Пойду-ка я да пересмотрю фильм. Фильм, в котором гораздо больше любви и силы, и который дарит больше надежды и веры в счастье и людей. За книгу ставлю "две звезды" - только за Гестер..

Прочитано в рамках "Долгой прогулки" (июль)

Она не знала всей силы гнета, пока не ощутила свободы!

Вот насколько всё-таки меняются времена и взгляды на некоторые вещи. Хотя, часто слышу о том, что история повторяется. Но она повторяется только в том плане, что людские грехи и ошибки остаются неизменными. Люди по сути не меняются. Меняются только лишь общественные взгляды.
Мне понравилось! Могу понять, в принципе, почему средний балл у книги низковат.
- скучное предисловие
- щекотливая тематика
- неоднозначные герои
Зато тут масса плюсов (лично для меня):
- отличный язык повествования
- мрачная, почти готическая атмосфера книги
- опять же, отличные герои.
Эстер - очень сильная женщина, которая готова нести свой крест по жизни с высоко поднятой головой. Она, можно сказать, восстала против всего общества.
Священник раздражал до зубного скрежета. Что за мужик такой, который просит женщину разобраться с их общими проблемами?! Трус. Как можно любить такого человека?
А еще книга очень современна, несмотря на то, что написана аж 170 лет назад. Она раскрывает перед нами всю людскую ограниченность и лицемерие, трусость и слабость.
Хорошая литература.

Спасибо Hatchepsut за совет в "Игре в классики"!