В своем дебютном романе, в одночасье вознесшем молодого автора на вершину британского литературного Олимпа, Лоуренс Норфолк соединяет, казалось бы, несоединимое: основание Ост-Индской компании в 1600 г. и осаду Ла-Рошели двадцать семь лет спустя, выпуск «Классического словаря античности Ламприера» в канун Великой Французской революции и Девятку тайных властителей мира, заводные автоматы чудо-механика Вокансона и Летающего Человека — «Духа Рошели». Чередуя эпизоды жуткие до дрожи и смешные до...
Закон, запомните, - это неточный инструмент, почему и существуют законники. Он действует в чью-либо пользу – или, конечно, наоборот, - избегая близости к реальным фактам жизни, насколько это возможно. Он стремится усложнять положение дел.
Первое впечатление – не всегда самое лучшее.
Анахарсис Скифский, изобретатель якорей, трута и гончарного круга, говорил, что каждая виноградная лоза приносит три грозди: гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь угрызений совести.
Иногда надо перебирать не только грехи отцов, мистер Ламприер, но и их несчастья.
Если Ламприер заставлял себя подняться с постели в семь или восемь утра, как положено, то потом весь день он бездумно слонялся по комнате, погрузившись в свои мечты, тупо глядя в пространство и предаваясь безделью.
Когда они будут писать свои исторические книги, мое имя прожжет дыру в странице.
Дело не в том, что мы делаем, а в том, в какую форму мы облекаем свои решения.
… какими глазами надо было смотреть на мир, чтобы различить в огне обычного афинского очага кровавые мучения Прометея, в песне соловья — насилие, совершенное над Филомелой, в каждом дереве — лицо, в каждом ручье — голос?
Его сын частенько спотыкался, и всякий раз, когда это случалось, Шарль запрещал себе оборачиваться, но напрягался и чуть заметно морщился. Конечно, его жена была права, совершенно права, однако у близорукости, физической и умственной, есть и свои преимущества. Она позволяет иногда видеть больше, чем думают.
Когда гример, которого Марчези отпустил (никто, никто не должен видеть его таким!), постучится в дверь, он подпрыгнет на месте от неожиданности. Он всегда подпрыгивал. И в Неаполе, и в Мюнхене, и в Вене, и еще раньше, в Риме. И с каждым разом ему все хуже. Марчези уже почти не мог контролировать страх ожидания. В Лондоне все будет так же, как и везде: ряды бессмысленных лиц, неотрывно глядящих на него из темноты зрительного зала. Он будет одинок. Музыка затягивается петлей вокруг горла.
Рот его откроется, и звук, странный и прекрасный, поплывет со сцены в зал. Этот неземной голос снова окажется здесь, снова будет принадлежать ему. Но откуда он берется? Откуда он приходит? Когда-то давно Марчези наградили талантом, но это была ошибка, недосмотр судьбы. И теперь этот дар приходится возвращать. А потом, однажды, когда Марчези снова откроет рот, первые ноты застрянут у него в горле и с губ его сорвется ужасный хриплый визг. Тяжелая рука постучится в дверь, на пороге встанет черная фигура в плаще с капюшоном и потребует от Марчези то, в чем он не сможет отказать. Он в ужасе ждет этого момента и даже торопит его, не в силах вынести ожидания: иди же, иди скорей…
Тук-тук-тук…