Рецензии на книгу «Вечный Человек» Гилберт Честертон

Рыцарь с открытым забралом.

Задача моей книги — показать, как неверны привычные, пошлые и смутные представления о христианской вере;

Трогательный и смелый Честертон. Он пишет эту апологию в форме исторического очерка в 1925 году, когда ему 51 год и он давно уже не веселый любимец англичан. Справился ли с задачей? Клайв Льюис и Грэм Грин восхищались этой книгой. Большинство читателей-современников лишь недоуменно пожали плечами.

Сразу обратил внимание, что Честертон совсем не политкорректен. Живи он сегодня, досталось бы ему за многие высказывания. С другой стороны, он пишет про Христа. А насколько Христос был политкорректен? Честертон не принимает религиозный релятивизм, представляющий христианство одной из многих религий, не принимает эволюционизм, верящий в развитие человечества. Его аргументация часто субъективна. Согласился с С.Аверинцевым, который писал:

честертоновское видение вещей сплошь да рядом бывает вызывающе неверным в конкретных частностях и неожиданно верным, даже точным, в том, что касается общих перспектив, общих пропорций /"Неожиданность здравомыслия"/

Книга написана своеобразным поэтическим языком, арабесками из мыслей, которыми порой любовался, порой "рябило в глазах". Честертон использует богатый багаж знаний по литературе, истории Древнего мира, истории церкви. "Чутье, называемое здравым смыслом", остроумие, мягкая ирония - составные его стиля.

Особенно понравилось: о Рождестве, о книге Иова, о пессимизме и оптимизме, о светлой стороне мифологии и язычества, о пещерных людях, разрисовывающих пещеры, о деспотии и одиночестве, о лягушке, которую надо рассмешить.

Еще понял из книги, что "прозаиком можешь ты не быть, но поэтом быть обязан", чтобы понять важное в жизни или "Будьте как дети", что в контексте то же самое.

Ощущение встречи с рыцарем. Крестоносцем или Дон Кихотом?

П ожалуй, нет в мире такой религии, которая столь же сильно и яростно подвергалась бы нападкам со стороны, как христианство. Кроме внешних, мягко говоря, недоброжелателей существуют ещё и внутренние угрозы, связанные с недостатком знаний; предрассудками вперемешку с язычеством и заблуждениями различного толка; многочисленными псевдо- и околохристианскими сектами; горе проповедниками и горе священниками выдающими собственные ошибочные суждения за общехристианские ценности и многое другое коему несть числа. Все эти проблемы вкупе, либо по-отдельности, вносят сумятицу в умы как верующих, так и сомневающихся. По неверующих и говорить нечего. Именно для решения таких спорных и сомнительных вопросов существует апологетика.

К большому сожалению апологетов в христианстве было очень мало. Ещё меньше их сейчас, когда они очень необходимы. Апологии писались преимущественно как реакция на ереси, иудаизм, язычество, философию и пр. Заметных и наиболее ярких представителей можно пересчитать по пальцам. Одним из таких представителей конца XIX – начала XX века был Честертон. Есть правда одна оговорка: Честертон не был христианским апологетом, скорее христианский мыслитель, но "Вечный человек", - а вместе с ним и "Ортодоксия", - получились именно апологией христианства.

Книга поделена на две части: в первой рассматривается феномен человека, культуры и истории; вторая часть посвящена воздействию Евангелия на мир. Разбирать все затронутые в книге темы не хочется, ибо весь трактат являет собой монолит мысли, из которого очень трудно вытащить короткие, ёмкие цитаты. Взгляды автора предельно ясны и понятны. С его мнениями можно спорить если смотреть на некоторые из них с позиции православного (всё-таки книга написана католиком), но, труды Честертона лишены экзальтированности, присущей большинству католических текстов. В этом тоже есть своя ценность делающая книгу практически полностью конфессионально нейтральной.

Рассматривая христианство "извне", Честертон призывает избавится от привычного стереотипного мышления. При этом он не учит понимать Священное Писание, не объясняет Таинства, не разбирает догматы и не рассказывает о чудесах и знамениях грядущих лет. Он показывает уникальность и парадоксальность христианства как удивительного явления в мировой истории и его влияние на мир.

Я поставил высшую оценку, но не за то, что книга меня поразила и удивила. Вовсе нет. Суждения, описанные в ней, не стали для меня откровениями. Всё это я открыл для себя давным-давно. Эта оценка - моя благодарность писателю за столь редкий в своем жанре, - и делающего его бесценным, - блестяще написанный труд. За тонкий и добрый юмор, за неповторимую манеру изложения. За то, что невольно заставлял меня утвердительно кивать головой и повторять ранее пройденный материал.

Чтобы увидеть свой дом, лучше всего остаться дома; но если это не удастся, обойдите весь свет и вернитесь домой.

...нынешние критики — ни там, ни сям. Они застряли в овраге, откуда не увидишь вершин. Они не могут стать христианами, не могут и забыть о христианстве. Вся суть их, все дело — в противлении, потому они так мрачны, несправедливы, придирчивы. Они томятся в тени веры, но утеряли ее свет.

Так будем же кратки (на фоне завершенного отзыва эта фраза выглядит комично) -Честертон гениален и неподражаем! На этой фразе можно было бы и закончить отзыв, если бы он не грешил некоторой недосказанностью. Поэтому начнем сначала.
Итак, Честертон гениален и неподражаем во всем: от апологетики христианства до поучительных детективных рассказов, от забавных, но глубокомысленных историй до журнальных статей. Честертон обезоруживающе прекрасен. С его мыслями в защиту христианства можно спорить, потому что спорить можно со всем, если только имеется на то желание (а большинство беззастенчиво обнаруживает это желание), но только в этом случае этого делать не хочется. И тому я вижу две причины: первая заключается в том, что Честертон - это ребенок. Да-да, этот внешне большой, даже гигантский человек, просто монумент да и только - в душе сущий ребёнок. А сила ребенка, кроме общей чистоты, заключается в поразительно точном и изобретательном взгляде на мир и отсутствии сомнений. И те примеры, те объяснения, аргументы, которые использует Честертон, придут в голову далеко не всякому индивидууму. За это его и любят. И если вы, такие умные -разумные, придете к ребенку и скажете, что наука-де говорит вот так-то и так-то, а он прозябает в плену своих грез и вам, мол (тут вы гордо вскидываете голову и смотрите на ребенка как на обреченного невежду), жалко его, то ребёнок просто и бесхитростно скажет вам: "Да что вы понимаете! Вы и ваши ученые - просто дураки ". И убежденность ребёнка всегда будет в разы сильнее вашей собственной убежденности. Чем не главная причина любить детей? Но вернемся к Честертону. Вторая причина заключается в слиянии отсутствия лицемерия и дружеской непосредственности. Знаете, когда я слышу о книгах некоторых популяризаторов (мерзкое слово, я бы заменил "популяризовать" на более честное словосочетание "облечь в красивую обертку и втюхать ") науки, то у меня создается впечатление, что нам, со скидкой на нашу "убогость", просто пытаются показать, что ученые играют вон-де в какие классные игрушки, а мы тут занимаемся чем-то второсортным. Но мы может не переживать, потому как ученые прилетят к нам в голубом вертолете раздадут игрушки и бесплатно покажут кино. Это как рассказы про Шамбалу- зажигают сердце и ты уделяешь поискам Шамбалы всю жизнь, потратив ее на сущую ерунду. Я не говорю, что наука - это бред. Но вы видали когда-нибудь такого втюхивателя, который говорил бы:"Как здорово создавать новые лекарства, чтобы помогать людям!" . Нет, они зовут нас исследовать черные дыры, точку, висящую в пустоте (или что-то вроде того), призывают наблюдать за тем, как у исландского бобра за пару тысяч лет по отцовской линии передавались серые волоски на задней лапке, иными словами к тому, что никак не повлияет на жизнь нормальных людей. Ну Бог с ними, разговор-то о книге Честертона. А книга(и) Честертона - это протянутая рука. Хочешь бери - хочешь не бери. Он словно угощает вас в кафе горячим кофе и, дабы совместить приятное с полезным предлагает вам небезынтересный разговор, но заботится он при этот вовсе не о собственном удовлетворении (дескать теперь вы знаете то же, что и я), а о вашей пользе. При этот он действительно рад вам, а ругать того, кто угостил вас кофе - это, знаете ли, последнее дело.
Даже не знаю, смолчать или не смолчать о содержании этой книги? Не знаю, поэтому пойду кину монетку... или лучше воспользоваться детской считалочкой? Ну вот - вместо одного вопроса у меня теперь оказалось два! Ладно, ерунда это всё - просто опишу вам первую ступеньку. Честертон говорит, что критики христианства не только не понимают его сути, но и судят пристрастно (святая правда!). Никто ведь не плюется в жреца какого-нибудь импортного культа - нет, никто. Зато в отношении христианства все рады стараться (с таким старанием только на завод идти). Честертон предлагает всем сделать вид, что мы до этого дня ничего не знали ни о христианстве, ни о Церкви, ни даже о Христе. Он предлагает взглянуть на христианство так, как видели его люди две тысячи лет назад. Очистившись от опыта веков взглянуть на него заново - и заново удивиться ему. И взглянув беспристрастно - мы увидим, что христианство - это не философское течение и не одна из многих религий, а нечто большее. Но для того, чтобы показать это Честертон делит книгу на две части: в первой он показывает нам языческий мир от самых древних времен (здесь Честертон делают почти кощунственную в наше время вещь - позволяет себе усомниться в ученых теориях. А адепты идола науки очень не любят когда так делают, большинство(знаю по личному опыту) от таких дел срываются на виртуозное сквернословие со слюнями и прочими атрибутами (нет, вы только не подумайте, эти люди конечно же не фанатики. Это я наверное не правильно понял того интернет-пользователя, который орал о том, что христиан нужно убивать. Право же, невдалеке от меня живет замечательная верующая бабушка, добрая как весна, не может же Ум (как написал на стене монастыря ещё один не фанатик) причинить ей вред?)). Вот, а во второй части он показывает то, что христианство принесло в тот языческий мир, в какой мир оно вообще пришло и чем оно так удивительно, что даже сравнивать его с другими религиями, как минимум некорректно. На самом же деле книга на этом не ограничивается - она куда шире и куда интереснее (по моей болтовне трудно об этом судить). И тут вам поможет только собственное прочтение. Я бы хотел процитировать Честертона, но что-то чувствую, что это занятие столь же пошлое, сколь же не благодарное. Ибо для того, чтобы словно кусок мяса, не вырывать фразу из контекста, мне нужно было бы цитировать страницами. Но я сделаю исключение для одного "второстепенного" эпизода, который ни в коем случае не выдаст вам тайн этой книги.

Одно из моих первых газетных приключений (или крушений) было таким: в небольшой рецензии на книгу Гранта Аллена «Эволюция идеи Бога] я заметил, что интересно бы прочитать Божью книгу «Эволюция идеи Гранта Аллена». Редактор вычеркнул эту фразу, убоявшись кощунства, а я повеселился. Смешно как-никак, что он и не заметил, сколь кощунственно заглавие книги. Ведь если перевести его на человеческий язык, выйдет примерно так: «Сейчас я покажу, как развивалась дурацкая мысль, будто есть Бог». Мой же вариант дышал благочестием — я признавал Промысел Божий в самых туманных, если не бессмысленных, явлениях. Тогда я научился многому, в частности я узнал, что степень правоверия агностики определяют на слух. Редактор не увидел кощунства потому, что у Аллена главным было длинное слово; у меня же шло короткое, и оно его оскорбило. Теперь я знаю, что, если вы поместите в одну фразу слова «Бог» и, скажем, «дурак», сочетание этих недлинных слов сразит читателя, как выстрел. А говорите ли вы, что Бог создал дурака или что дурак создал Бога, — неважно, это уже пустые споры сверхпридирчивых богословов (вмешаюсь и добавлю, что издателей смысл заголовков и ответственность не интересуют вообще - карлик в их голове умеет только считать, какой из заголовков лучше продастся. - inok). Другое дело, если вы начнете со слова длинного, вроде «эволюции», дальше все пойдет как по маслу. Редактор — человек занятой, зачем ему читать до конца?

Собственно - это всё. Куда уж больше? Я ведь не пятый том "Войны и мира" пишу, как можно было бы подумать исходя из продолжительности моего отзыва. На последок могу лишь посетовать, что Честертон мало известен у нас не только как мыслитель или писатель, а как человек вообще и это - проблема. Я сумел найти лишь небольшой сборник рассказов и дорогостоящее собрание сочинений, которое печатается в той помпезной серии, которую приличные люди не покупают. Вот такие вот дела.

Существует немало книг в защиту христианства, одни из них более, другие менее научны. Трактат Г.К. Честертона «Вечный человек», вовсе не претендующий на научность, подкупает читателя – осмелюсь предположить, даже неверующего – искренностью автора и искромётностью стиля.
Взяв в руку карандаш, я начал было делать заметки по ходу чтения и спорить с автором. Но хватило меня ненадолго. Конечно, в книге есть устаревшие сведения и спорные положения. Конечно, как и всякий верующий, Честертон иногда бывает невыносимо категоричен, например:

С приходом христианства ни один язычник уже не может оставаться человечным; и это – одно из непостижимых свидетельств нашей веры.

Любому другому автору я бы автоматически снизил бы балл, встретив подобное высказывание. Но только не Честертону, здесь я небеспристрастен...
Не буду рассказывать содержание книги, остановлюсь лишь на одном моменте, который в этот раз почему-то особенно привлёк внимание: как бережно, с любовью Честертон относится к достижениям европейской языческой культуры. Их он не выбросил бы за борт христианской цивилизации, будь то книги, статуи, фрески или мифы (что ни говори, к концу II тысячелетия христиане стали намного более терпимыми, чем на заре своей истории). Честертон не стесняется говорить о том, что христианство, являясь прямым наследником иудейского строгого монотеизма, неизбежно должно было перенять у античного язычества всё лучшее, что в нём было накоплено:

В конце концов Израиль владел только половиной истины, хотя, следуя поговорке, ее можно назвать большей половиной. Другая половина тоже была истиной, пусть много более легкой, менее важной. Скорбь Иова не полна без скорби Гектора, плач о мироздании – без плача о городе… Монотеизма кочевников мало для пестрой цивилизации полей, городских стен, изгородей и храмов, которым тоже пришел свой черед, когда обе половины сомкнулись в более четкой и трогательной вере.

Фактически Честертон заявляет о принципиальном, но догматически несущественном отходе христианства от идеи чистого монотеизма, который невыносим для человека:

Может быть, и вправду есть что-то страшное в чистом единобожии, словно смотришь на солнце, и небо, и звезды, сложившиеся в одно лицо. Наверное эта истина слишком огромна, когда между ней и нами не стоят бесплотные и земные посредники; а может быть, она слишком чиста для нас и слишком от нас далека? Во всяком случае, мир она не спасла, она даже не смогла его обратить.

Не думаю, что официальная церковь согласилась бы с идеей синтеза христианства и язычества. Хотя я уверен, что именно этим синтезом и объясняется её всемирный успех, да и сам автор имеет ввиду лишь положительный аспект слияния.
Честертон много усилий прилагает, чтобы убедить читателя в прогрессивной роли христианства в истории человечества, а заодно обосновать, почему христианская церковь (само собой, католическая) является носительницей единственного истинного Откровения и единственной религии, которую стоит исповедовать.
Не знаю, можно ли доказывать подобные вещи с помощью череды блестящих парадоксов? Но, в конце концов, это же Честертон, неисправимый романтик, и у него как будто неплохо получается.

Эта книга для сомневающихся верующих и вообще-неверующих,и просто для тех,кто не хочет считать себя приматом,каким он выступает в глазах биологов и других... логов.
Эта книга и для тех,кто знает Г.К.Честертона лишь как автора детективчегов.
Это одна из лучших апологий христианства.

Это нарнийское христианство, выраженное открыто. Оно - как жизнь. И как ключ. Только поэтому в него можно верить.

Объяснение в любви

Бедные атеисты! Зная,что все труды их здесь напрасны и все кончается,они продолжают жить.
- Магомет,в отличие от волхвов,не открыл новой звезды-он увидел из своего окошка часть сероватого поля,залитого древним звездным светом.
- Когда мы говорим. что в стране столько-то буддистов или конфуцианцев, мы имеем в виду, что в ней столько-то язычников, получивших от мудрецов или мистиков смутный образ Неведомой Силы..и безличной. Когда мы говорим. что у них тоже есть храмы,идолы,священства.праздники, это значит, что они-люди и потому любят пышность,веселье,картинки и сказки;это означает ,что язычники нормальнее пуритан.
- Но ни у кого,кроме вестников(христианства) нет Евангелия-Благой Вести,хорошей новости- по той простой причине, что у них нет новости.
-Я совершенно согласен с неверующими- от одной мысли о том, во что их просят поверить, может закружиться голова. У верующих голова не кружится,она кружится у неверующих. Они цепляются..за любую крайность: за пессимизм,отрицающий жизнь,за прагматизм, отрицающий разум.
- Лишь наша вера,наше безумие сохранило здравый смысл.. И мир не может понять,почему такая строгая и противная логике вера снова и снова дает самую большую радость. Я не знаю, как могла бы высочайшая на свете башня так долго стоять без основания. Если бы она была ошибкой или приступом экстаза-она не продержалась бы и дня.Но держится две тысячи лет.
- У тех,кто в ее доме, ум яснее,душа уравновешаннее, инстинкты здоровей, они проще всех относятся к смерти и не бояться судьбы.
"Душа христианского мира,порожденная немыслимым Христом-здравый смысл..."
Книга Г.К.Честертона о христианстве,его сути, смысле и вечно "живой воде" подобна "Песни песней". Только так и можно объясняться в любви...

Некто Грэм Грин, о котором я к моему стыду ничего не слышал, назвал данное произведение лучшей книгой, написанной в двадцатом столетии, а подобная характеристика, согласитесь, привелекает внимание. И вот, по прочтении я могу с уверенностью заявить, что хотя, по моему субъективному мнению, звание книги века - слегка преувеличнная регалия, "Вечный человек" весьма и весьма интересен.
По сути текст представляет собой религиозно-филсофский трактат о человеке, выбивающемся из стройного ряда всего, что населяет Землю, и Христианстве, стоящем особняком на фоне иных вероисповеданий и религиозных мировоззрений.
"Чтобы увидеть свой дом, лучше всего остаться дома; но если это не удастся, обойдите весь свет и вернитесь домой". Этими словами Честертон начинает свой рассказ, и эти слова можно взять за формулировку основного описательно-доказательного приема, используемого в тексте.
Для того, чтобы увидеть уникальность человека как такового, мы пытаемся смотреть на него как на животное. Для того, чтобы увидеть уникальность Христианства, мы пробуем посмотреть на него, как на "естественным образом сложившееся" религиозное учение.
Гилберт Кит Честертон - крайне умный, вдумчивый писатель, мысль его легка и остра, а кроме того он прекрасно владеет тем самым английским юмором, что добавляет чтению некоего задора и простоты, которая бывает так важна в разговоре о сложном.
Если бы я наткнулся на "Вечного человека" несколькими годами ранее, на заре моего неофитства, эта книга стала бы для меня вспышкой, озарившей мое миропонимание, открытием колоссального масштаба, и поэтому я однозначно в первую очередь рекомендую ее интересующимся людям, которые , так сказать, стоят в начале пути, людям, может быть, сомневающимся. Остальным я рекомендую "Вечного человека" как замечательное, умное, глубокое и при этом удивительно легкое для восприятия чтение.

"Одно из моих первых газетных приключений (или крушений) было таким: в небольшой рецензии на книгу Гранта Аллена «Эволюция идеи Бога» я заметил, что интересно бы прочитать Божью книгу «Эволюция идеи Гранта Аллена». Редактор вычеркнул эту фразу, убоявшись кощунства, а я повеселился.
Смешно как-никак, что он и не заметил, сколь кощунственно заглавие книги. Ведь если перевести его на человеческий язык, выйдет примерно так: «Сейчас я покажу, как развивалась дурацкая мысль, будто есть Бог». Мой же вариант дышал благочестием — я признавал Промысел Божий в самых туманных, если не бессмысленных, явлениях. Тогда я научился многому, в частности я узнал, что степень правоверия агностики определяют на слух".

Один мой друг сказал как-то мне, смущенно улыбаясь:
- Дим, ну как же ты можешь верующим быть? Ведь верующие - сплошь люди не очень умные.
Сразу после этих слов он форменным образом сконфузился, и я понял, что он не хотел обидеть ни меня, ни верующих вообще. Он действительно за меня переживал и действительно был убежден в истинности той глупости, которую ляпнул. Вот таким людям я бы тоже советовал прочесть "Вечного человека". Ну, не только "Вечного человека", разумеется, это так, к слову пришлось.
И еще я посоветую эту книгу тем, кто считает Христианство "просто одной из религий", стоящей в одном ряду с буддизмом, исламом и пр.

"Я понял, что повесть о Боге неповторима, — и сразу вслед за этим понял, что неповторима и повесть о человеке, которая вела к ней. Христианство поражает, если честно сравнить его с другими религиями; точно так же поражает человек, если сравнить его с природой.
Самые современные ученые изощряются в софизмах, чтобы смягчить переход от животного к человеку и не менее резкий переход от язычества к христианству. Чем больше мы узнаем об этих переходах, тем резче и поразительней становятся они для нас. Ученые же не видят их именно потому, что пристрастны, потому, что не хотят видеть разницы между черным и белым".

Кроме всего прочего Честертон прекрасно подкован исторически. То есть он настолько свободно оперирует историческими фактами, с такой непринужденностью связывает друг с другом ниточки отдельных мыслей, что аж диву даешься. Читать, читать, читать. В обязательном порядке.
А уж то, что книгу весьма трудно достать, только делает ее более ценной.

P.S.

"Хорошо, когда мальчик живет на земле своего отца; хорошо, если он отошел подальше и увидел свой дом. Но нынешние критики — ни там, ни сям. Они застряли в овраге, откуда не увидишь вершин. Они не могут стать христианами, не могут и забыть о христианстве. Вся суть их, все дело — в противлении, потому они так мрачны, несправедливы, придирчивы. Они томятся в тени веры, но утеряли ее свет.
Конечно, лучше всего быть так близко от нашего духовного дома, чтобы его любить; но если вы не можете этого, отойдите от него подальше, иначе вы его возненавидите. Лучший судья христианству — христианин, но следующий за ним, скажем, последователь Конфуция. А вот хуже всего именно тот, кто особенно рад судить, — непросвещенный христианин, превращающийся в агностика."

Не представляю, можно ли лучше написать о христианстве.
Внятно, трезво, логично, без сюсюканий и передёргиваний. И с огромной любовью ко Христу, которой начинаешь завидовать, понимая, что такой у тебя нет.

Стараюсь быть последовательной и объективной, поэтому, ознакомившись с доводами одной стороны конфликта, считаю необходимым обратить свое внимание и на противоположную. Гилберт Кит Честертон, автор настоящей апологии христианства и один из любимых мнимых оппонентов Ричарда Докинза, предлагает взглянуть на человека, его мир, его верования (в частности, конечно, христианство) со стороны, взглянуть с удивлением, с ощущением нового и неизведанного, как на удивительное творение сверхъестественного разума. Привлекателен же здесь своеобразный скептический подход к привычной истории. В чем-то он напоминает теорию локальных цивилизаций Тойнби, но это, скорее, случайная аналогия, чем действительное родство, гораздо уместнее сказать, что главенствует тут теория теистического разумного замысла или креационизма.

Мы рассуждаем так: обезьяна превратилась в человека, а дикарь - в джентльмена и потому все старое - варварство, а новое - цивилизация. К сожалению, это атмосфера, в которой мы живем,а не догма, которую можно доказать.

Хотя, честно говоря, большинство авторских аналогий и выводов, несмотря на свою нарочитую подчеркнутую метафоричность, выглядят сильно притянутыми за уши - вот уж где воистину "смешались в кучу люди, кони", причем зачастую в буквальном смысле. Честертон в изложении своих идей высокопарен и цветист, исполнен восторга, пиетета и благоговения, что временами раздражает не меньше цинизма и желчи Докинза, но через несколько строк встречаешь очередное особенно меткое, разумное и емкое высказывание и тот же самый слог уже поражает и восхищает своей красотой.

Самое общее покрыто тайной, только частности видны и очевидны.

По Честертону язычество не противоположность христианства, а основа для его развития, подготовительный этап. Вообще синкретизм в его представлении - неотъемлемое свойство всей истории человечества, предрешенной, предначертанной и продуманной. Без объяснений. Только данность, вера. В то же время, он с готовностью наступает на те же грабли, что и Докинз, т.е. безоговорочно отвергает и ругает то, чего не понимает. В частности, я имею ввиду буддизм и др. восточные философско-религиозные системы. Не могу согласиться с таким подходом.

Мы, христиане верим, христианство верит, что человек волен пойти куда угодно и поступать по-разному. Душу может утолить новая жизни, или старая любовь, или что-нибудь не менее положительное. Конечно, мы знаем, что все движется ритмично - то поднимается, то падает, - но для нас этот ритм свободен и причудлив. Для Азии же почти всегда монотонен. Их мир - колесо, а не наша кутерьма.

Вторая часть книги полностью посвящена метафорическому истолкованию основ христианства и его значения для истории человечества. Здесь мало логики, но бездна поэзии и красоты на интуитивном подсознательном уровне. Честертон видит мир и судит его не беспристрастно и с детской непосредственностью, как обещал в предисловии, но тщательно подгоняет под христианскую мерку. Другими словами, христианство для него первоначально, вечно и незыблемо.

Парадоксально, но Честертон и Докинз по сути говорят об одном и том же: Докинз побуждает восхищаться чудесами мира, докапываясь до их сути с помощью науки, Честертон - признавая их чудесными творениями Господа. А может, стоит прекратить бессмысленную вражду и просто... восхищаться? В конце концов, какая разница, как именно называть эту удивительную движущую силу мира - богом или эволюцией, - если в любом случае мощь ее такова, что не восхищаться невозможно? Собственно, это и есть тот самый общий знаменатель, который понравился мне в обеих книгах. Жить во Вселенной с чувством благодарности и восхищения.
И да, я искренне восхищаюсь чудом христианской веры, но сама, к сожалению, не готова принять ее для себя целиком и полностью. А иначе разве это вера?

Лучше пройти мимо церкви, как мимо пагоды, чем топтаться на пороге, не решаясь ни войти и помочь, ни уйти и забыть.