Рецензии на книгу «ГИТЛЕР И Я» Отто Штрассер
«Мы были тевтонами, мы стали немцами, мы будем европейцами» (Меллер ван ден Брук)
«Марксизм нельзя убить из винтовки, его можно победить, только дав народу новую идеологию». (Людендорф)
«- Человек зол по своей природе. - Он подчиняется только силе. Допустимы любые методы для управления им. Ты должен лгать, предавать и даже убивать, если этого требуют политические интересы.» (Гитлер)
Отто Штрассер презентует символику Германского Социального Союза. Мюнхен, ФРГ, 1956 год
Отто Штрассер, младший брат основателя идеологии третьего рейха Грегора Штрассера, убиенного в ходе «ночи длинных ножей». Именно Грегор нашел, (подобрал, обогрел) Геббельса (доктора). И именно Геббельс стал редактором журнала «Национал-социалистише брифе», главного теоретического органа левого, социалистического крыла, и секретарем Грегора Штрассера. Хотя Отто и постоянно акцентирует внимание читателей на том факте, что он не самого начала примкнул к нацистам, однако именно эта троица развивала основные идеи нацистской идеологии, строившейся преимущественно на принципах этатизма (идеологии, которая пропагандирует максимальное подчинение интересов личностей и групп интересам государства). Основными политическими требованиями Грегора Штрассера в это время являлись:
высокие промышленные и аграрные пошлины;
автаркия народного хозяйства;
самое интенсивное обложение посреднических прибылей;
корпоративное построение хозяйства;
борьба против «желтых» профсоюзов;
революционная оборона (читай - наступление) в союзе с СССР против империалистов Запада.
Грегор Штрассер
В 1927 году под влиянием Грегора появилась первая нацистская группа на крупном предприятии - это был «национал-социалистический союз избирателей» на заводе «Берлинер Кнорр-Брамзе А.Г.», переименованный вскоре в «Национал-социалистический Боевой Рабочий Союз». Вслед за этим одна за другой стали появляться подобные организации на крупнейших предприятиях (заводы Сименса, Бор-зига, «АЭГ», Берлинское транспортное общество «Фауг» и т. д.). В конце 1928 года их было свыше пятидесяти. Сперва все основные пункты своей программы нацисты копировали с программы коммунистов, дабы привлечь на свою сторону рабочих. 1 мая 1930 года - день официального провозглашения НСБО - Национал-социалистической организации производственных ячеек. Именно в это время НСДАП резко усиливает свое влияние среди рабочего класса. Отто Штрассер был активным сторонником сближения с КПГ. В принципе, тогда даже таких деятелей, как Эрик Кох от коммунистов отталкивал (отличал) лишь антисемитизм. Однако, компартия Германии (КПГ) с самого начала враждебно отнеслась к группе Отто Штрассера, объявив ее даже более вредной и опасной, чем сама НСДАП. Тем не менее, в ходе «капповского путча» Отто сражался на стороне Веймарской республики. Он командовал тремя «сотнями» берлинских рабочих, которым противостояли морская бригада капитана Эрхардта и части генерала Вальтера фон Люттвица. Во время войны Капп тесно сотрудничал с Тирпицем, прусскими реакционерами, юнкерами и хозяевами тяжелой промышленности Тиссеном и Круппом. А сам «капповский путч» был ни много ни мало попыткой государственного переворота. Естественно, рабочие потерпели поражение. Капитан Эрхардт, с триумфом вошедший в Берлин через Бранденбургские ворота и глядевший на поверженный город, обратился к Каппу, бывшему губернатору Восточной Пруссии, а теперь политическому лидеру мятежа, со словами: «Я поставил вашу ногу в стремя, а править теперь предстоит вам». Тем временем, Грегор, являясь лидером баварских националистов - ветеранов войны, добился вхождения своей организации в Национал-социалистическую партию. Он основал первое подразделение партии в провинции, в результате чего стал первым гитлеровским гауляйтером. Его прирожденный организаторский талант и та власть, которую в провинции аптекарь делит с врачом и священником, привели к тому, что он преуспел в обращении в нацистскую веру недоверчивых и грубых баварцев. Увидев, что «капповцы» не вызвали, прилив любви к себе у народа, Грегор решил приготовить «политический» коктейль. «У правых мы возьмем национализм, который, к несчастью, так тесно сомкнулся с капитализмом, а у левых мы возьмем социализм, который создал столь несчастливый союз с Интернационалом. Таким образом мы сформируем национал-социализм, который станет главной движущей силой новой Германии и новой Европы.»
Ситуация в стране все ухудшалась и ухудшалась. За один доллар стали давать 4,2 триллиона марок. Обычная почтовая марка стоила 12 миллионов марок. Всюду внезапно появились бесчисленные толпы иностранцев с пачками долларов, франков и фунтов, скупающие предметы первой необходимости и произведения искусства, приобрести которые сами немцы уже не могли себе позволить. В такой аморальной обстановке в Германии быстро развивалась ксенофобия. Далее Отто просто перечисляет факты, которые впоследствии позволили Гитлеру получить поддержку военных. Например, «все офицеры бывшего императорского военно-морского флота были уволены одновременно и поэтому в большинстве своем остались без работы. Их будущее было абсолютно безнадежно.» Одновременно в разных городах страны коммунисты стали организовывать попытки госпереворота (всегда неудачные), чем вызывали недовольство среди населения. Зиновьев произносит провокационные речи на съезде Социал-демократической партии Германии, который проходил в городе Галле. Гитлеру по ходу оставалось лишь поставить социализм на службу пруссачеству (системе государственного милитаризма и абсолютизма). В то время Рём отвечал в рейхсвере за политическую обстановку в Баварии. Он использовал в качестве агентов уволенных в запас солдат и офицеров и получал от них информацию обо всех видах тайной политической деятельности. Тогда он и завербовал Гитлера, чтобы получить сведения о юной нацистской партии, слухи о которой стали ходить в Мюнхене. Гитлер настолько хорошо вошел в эту новую роль, что всего за несколько месяцев отодвинул на второй план реального основателя нацистской партии Дрекслера. На деньги, полученные от Рема, Гитлер смог организовать партию и основать штурмовые отряды (СА), его важнейшую военизированную опору, которую снабжал оружием, насильственно разоруженный по условиям Версальского мира рейхсвер, пытаясь таким образом скрыть часть вооружений от инспекторов стран Антанты. Также на деньги Эрнста Рема Гитлер купил местную газету «Фёлькише беобахтер», выходившую два раза в неделю и ставшую органом Национал-социалистической партии. День Х все приближался. Людендорф произнес слова, которые должен был сказать социалист Адольф Гитлер. «Марксизм нельзя убить из винтовки, - сказал он, - его можно победить, только дав народу новую идеологию». Гитлера «законсервировали» в тюрьму, предварительно устроив для бездарности «процесс века», с тем, чтобы он написал домашнее сочинение «Майн Кампф». Лидерами же нового «Национал-социалистического рабочего движения» стали Людендорф, фон Грефе и Грегор Штрассер, действовавший как представитель Адольфа Гитлера.
Образ Гитлера вырисовывается похожим на персонажей произведений Стивена Кинга, где у них нет ни логики, ни разума. Есть только одна цель: бессмысленное зло. Людендорфу, который сделал ставку на это ничтожество, Гитлер со слезами обещает поддержку, но во втором туре приказал своим людям голосовать за Гинденбурга. Будущий фюрер «шестерит» в приемных капиталистов, в поисках их поддержки. Достойны внимания диалоги Отто с Гитлером, в которых младший Штрассер уподобляется по стилю Ницше. «Ненависть, - не раз говорил я Гитлеру, - должна рождаться из любви. Нужно уметь любить, чтобы понять, что именно достойно ненависти, и в этом понимании черпать силы для разрушения того, что должно быть разрушено». «Но Адольф ненавидел, не любя. Он был буквально опьянен ничем (в том числе и моралью) не ограниченными амбициями и гордыней, которую можно сравнить лишь с гордыней Сатаны, возжелавшего низвергнуть Бога с Его бессмертного трона.» Гитлер говорит всегда то, что люди хотят слышать.
Отто о Гитлере:
«Когда он говорит об абстрактных вещах, таких, как честь, страна, нация, семья, верность, то это производит на публику потрясающее впечатление: «Когда нация жаждет свободы, в ее руках появляется оружие...», «Если нация потеряла веру в силу своего меча, то она обречена на самое жалкое прозябание». Внезапно он взрывается: «Личность не принимается в расчет... Германия растоптана. Немцы должны объединиться. Интересы каждого должны быть подчинены интересам всех. Я верну вам чувство собственного достоинства и сделаю Германию непобедимой...» Но вот его глаза загорелись, он почувствовал аудиторию, все в нем перевернулось: «Нация возрождается лишь усилиями личности. Массы слепы и тупы. Каждый из нас - лидер, и Германия состоит из таких лидеров».
«Правильно! Правильно!» - кричат промышленники, и они готовы поклясться, что Гитлер - их человек.»
«Но Гитлер в обычном состоянии - это совершенно другой человек. Он не может быть естественным и откровенным; он никогда не прекращает играть роль и смотреть на себя со стороны.»
Хотя Гитлер и относился неоднозначно к женщинам, однако одна из них стала его ступенью в высший свет. Это жена Бехштейна, известного фортепьянного мастера из Берлина. Фрау Хелена Бехштейн была на двадцать лет старше Адольфа. Когда Гитлер приезжал в Берлин, он, как правило, останавливался у нее, и именно в ее доме он встретился с политиками, с которыми так жаждал познакомиться.
Отто является твердым сторонником нацистской идеологии, но не считает Гитлера подходящей фигурой для того, чтобы вести по пути нацизма за собой. Но в 1925 году ситуация несколько изменилась. Освобожденный из тюрьмы Гитлер вновь возглавил национал-социалистическое движение на Юге Германии. «В области экономики мы выступали как против капитализма, так и против марксизма. Мы предполагали построить гармоничную экономику, основанием для которой служил своеобразный государственный феодализм. Государство должно было стать единственным владельцем земли, которую оно будет сдавать в аренду отдельным гражданам. Все люди получали право делать со своей землей то, что они хотят, но сдавать землю в аренду и продавать ее необходимо запретить. Таким образом, мы хотели дать бой пролетаризации немцев и восстановить у наших сограждан чувство свободы. Ведь человек может быть по-настоящему свободен только тогда, когда он экономически независим.» В принципе, тот факт, что нацисты, при всей их ужасности и «не подконтрольности» , практически ничем не отличались от марионеточных большевиков раннего СССР, легко подтверждается их нежеланием, или даже боязнью посягнуть на имущество бывшего кайзера. Само слово «экспроприация» было verboten. Раздел страны на два лагеря произошел именно на этой почве. Германия уже пережила период инфляции, марка стабилизировалась, однако ни мелкие рантье, ни люди, вложившие свои деньги в военные займы, пока еще не получили ни гроша. В таких обстоятельствах возврат князьям, которые несут ответственность за войну и ее последствия, их замков, земель и прочего имущества стоимостью в сотни миллионов золотых марок выглядел просто аморально. Гитлер был против экспроприации, а Геббельс за. Депутат рейхстага и член исполкома партии доктор Ялмар Шахт, отказавшийся поддержать мнение большинства, выступил как сторонник принцев и подал прошение об отставке. Это был первый случай, когда Гитлер и Шахт, пока что заочно, пришли к взаимопониманию, и этим был заложен фундамент их дальнейшего сотрудничества. С этого момента и начинается основная борьба между Гитлером с одной стороны и братьями Штрассер+ Геббельс с другой стороны. Но Геббельс вскоре был перекуплен. На спонсоров Гитлера вывел именно Геринг, да, да, тот самый, которому советские историки в основном выделяют роль наркомана и скупщика краденного. Без него Гитлер, несомненно, так и остался бы в кругу второразрядных капиталистов. Но с помощью Геринга он познакомился со знаменитым магнатом Тиссеном, с Кирдофом, который распоряжался секретным фондом тяжелой индустрии, и, наконец, с финансовым гением Ялмаром Шахтом. Подобно многим современным «патриотам», предпочитающим эмиграцию жизни на родине, Гитлер, крича о Германии, мечтает быть допущенным к целованию руки английской королевы. «…интересы Германии превыше всего. Именно поэтому необходимо добиться взаимопонимания с Англией. Мы должны установить германо-нордическое доминирование в Европе и затем, в сотрудничестве с Америкой, во всем мире... Нам - земля, Англии - море...» Вход в клуб аристократов он видит только через английское признание. Штрассер поясняет почему именно Пруссия сыграла такую роль в нацистской революции в Германии. Пруссия всегда была душой партии пангерманцев. Партии, которой всегда сильно симпатизировали промышленники. Между пангерманцами и великогерманцами, которых часто путают друг с другом за границей, есть существенное различие. Первые стремятся к доминированию Германии во всем мире, в то время как цель вторых - объединить все земли, населенные немцами, возможно, в виде какого-либо федерального государства, при отсутствии каких бы то ни было империалистических амбиций. Альфред Гутенберг был сторонником пангерманцев. Именно Гутенберг, представитель тяжелой промышленности Германии, фон Папен, реакционер и кандидат от юнкеров, вставили ногу Гитлера в стремя, а президент Гинденбург, бывший воплощением пруссачества весьма неохотно, но сделал его канцлером. Промышленники и генералы по-прежнему считали бывшего австрийца-ефрейтора своим слугой, который, если его должным образом обучить, будет хорошо служить их интересам. Революция родилась в германском бурлящем котле и вознесла Адольфа Гитлера на поверхность, где он плавал подобно умелому пловцу. Тот факт, что он вообще мог плавать, свидетельствовал о глубине революционного потока. Удивительно, но получается, что именно Муссолини, через Папена, потребовал урезонить радикалов Гитлера (СА). Гитлеру, который недавно вызвал Рема из Боливии для того, чтобы помочь осуществить революцию на местах, теперь должен был сдать «мавра» в утиль. Вдобавок, Геринг в тот момент сидел на голове у больного Гинденбурга и в тот вечер, когда Гитлер пришел к президенту за согласием на ночь убийств, то обнаружил там Геринга. Печально, что господин советский историк Мельников, многое почерпнувший из мемуаров Отто Штрассера, почему-то умолчал об этом. По сути Гитлеру пришлось сделать выбор: либо сражаться вместе с Ремом против Геринга и Бломберга, либо «слить» Рема. Бедолага Рем купился на то, на что всегда покупаются люди, оказавшие некогда услугу проходимцам. Он никак не мог предположить, что наградой за его верность «фюреру» станет удар ножом. Рем даже заказал вегетарианский завтрак для Адольфа. Съезд лидеров СА был созван, овцы для резни готовы… Характерно, что и Крупп предпочитал оказать поддержку Герингу. Крупп и Геринг были союзниками. Они требовали покончить с этими людьми «второй революции» и желали немедленных действий. Крупп угрожал прекратить поддерживать Гитлера, если «национал-большевиков» не заставят замолчать, Геринг же действовал в Берлине. Он знал, что президент решил объявить о введении законов военного времени, если Гитлер не пойдет на уступки. Он ненавидел Рема еще с 9 ноября 1923 года, когда Рём обвинил его в трусости. Он знал о соперничестве между Гиммлером и Рёмом и был уверен, что Гиммлер станет действовать без колебаний, и он не беспокоился о Геббельсе, который всегда был на стороне победителей. Как шеф берлинской полиции, он не испытывал никаких затруднений в том, чтобы раздобыть компрометирующие свидетельства в отношении Рема. Это досье было быстро состряпано и передано фюреру. Гитлера убедили в том, что Эрнст Рём готовит восстание, но не против рейхсвера или промышленников, а против него, самого фюрера. Со своей стороны и Рем требовал от Гитлера принятия немедленного решения.
Гитлер ответил ему пророческими словами: «Конкретные решения, - сказал он, - будут приняты на встрече руководителей». Операция по уничтожению СА была настолько хорошо подготовлена, а Ади настолько хорошо сыграл свою роль, что мнимые заговорщики все, как один кричали перед смертью «Хайль Гитлер!» Одним из тех, кого, по словам Штрассера пощадили, был летчик Удет.
«- Вы что, сошли с ума? - заорал он. - Что вы имеете против нас? Рём не сделал Вам ничего плохого, и он наш вождь.
На лбу Гитлера выступил пот.
- Ничего, ничего, никто не тронет ни одного волоска на вашей голове, - бормотал он.»
Брата Отто, Грегора убили в камере тюрьмы. Сам Отто сумел бежать. А может ему позволили бежать для того, чтобы вложить ему в уста эти мемуары. И хотя, говорят, что в Библии слово «возможно» встречается всего лишь пять раз, можно предположить, что такая версия чудесного спасения Отто Штрассера ganz moeglich ist. Аминь!