Рецензии на книгу «Солнце мертвых» Иван Шмелев
Читать это невыносимо больно. Но нужно. Что бы понимать родовую муку рождения советского человека. Что бы понимать какие человеческие качества, ценности и привычки были выхолощены как ненужные и неуместные. Чтобы понимать цену достижениям советского народа. Чтобы понимать из чего выросли новые идеалы и сложилась сегодняшняя реальность.
Это про людей, которые не подошли для селекционного отбора по формированию нового человека. Про то как они умирали. Медленно, холодно, голодно и в тяжелых раздумьях.
Это про людей, которые могли бы подойти для отбора и про то как они умирали.
Это про людей которые убивали. Их скорее всего сожрет породившая их мать-революция, но это потом. Не в этой книге.
Это про детей, которые выживут в первобытных реалиях существования и станут материалом для селекции.
Это про животных, чьими обглоданными костями укрепится почва Крыма.
Это про землю, которая перестала рожать, потому что перенасытилась человечьей кровью. Кровью тех, кто ее возделывал. Землю, которая долго будет ждать заботливые руки.
Это про растения, которые своим природным устройством не вписывались в понимание новых человеческих потребностей. Которые бросали вызов богатством своих плодов. И поэтому вырубались. Что бы не было богатых.
Это про дома, конструкции и обустройство которых были разобраны, перетасованы, растащены. Про дома, которые не уберегли своих хозяев. Которые не стали крепостями. Которые потом будут раздаваться за заслуги новым человекам, прошедшим селекцию.
Это про вещи. Ношенные, тертые, со своей историей, и которые нашли новых хозяев по всему миру, оставив прежних голыми.
Это про камни, скалы, которые не хотели обрушиться и избавить от мучений участников, виновников и свидетелей тех событий, несмотря на их мольбы.
Не было такого? Все врут календари? Так как же ему быть, если написано мало, тихо, спрятано, если писать то и некому было. Не было событий? Или поделом простым обывателям не подходящим под признаки голодных пролетариев? Против тонн текстов благополучного становления новой власти - считанные единицы трудов отмирающих неугодной части населения. Мало их было, тех кто мог написать. Кто смог исторгнуть из себя ужас пережитого, а написать хорошо в литературном смысле и того меньше. Так бы и канули события в легкомысленной человеческой памяти. «Придет время, прочтут…» Не очень то читают. Проще не помнить. И не болеть памятью.
Довольно сложно что-то написать об этой книге, очень уж впечатление противоречивое. С одной стороны, книга сильная, она цепляет, она по-настоящему страшная. С другой, я почти не совсем не могу воспринимать формат "поток сознания", ну никак. Даже если он, быть может, оправдан. Может, если бы книга была написана чуть по-другому, она бы сильнее "проникла" в меня. Но тогда это, наверное, была бы совсем другая книга...
Мы видим происходящее глазами человека, пережившего страшное время: мучительное и жестокое рождения "новой власти", красный террор в Крыму, сопровождающийся голодом, расстрелами, множеством смертей обычных людей. Контраст жуткий. Прекрасная природа, яркое солнце... Казалось бы, вот она еда - руку протяни: в море рыба, на земле виноград, овощи, фрукты... И тут же - люди умирают с голоду, выменивают последнее на кусок паршивого хлеба, сделанного неизвестно из чего. За корову или козу - готовы убить, это теперь дороже всякого богатства. А жизнь - она ничего не стоит... Сегодня есть человек, завтра нет его. И даже похоронить некому и не на что. Свалят в овраг, а то в море выкинут. Еда, одежда, любые вещи - "излишки". Сады - вырубить, богатые дома - растащить на кусочки. Это же теперь - "народное достояние"... А значит, все можно. Но не всем.
Все дни слились в один, нескончаемый. И нужно этот нескончаемый день чем-то заполнять, лучше какой-нибудь однообразной физической работой, глушить мысли. Думать нельзя, от этого жить становится совсем невыносимо. Вот отсюда и рождается этот "поток сознания". Очевидец событий просто живет, как может, стараясь полностью погрузиться в ежедневную рутину. Но мысли все же берут верх, прорываются, заставляют вспоминать, думать, искать ответ: почему все так? Да и нельзя не думать, невозможно не видеть то, что происходит вокруг каждый день. Да и другие люди, они тоже не могут не думать. Они часто приходят просто поговорить, выплеснуть что накопилось, разделить с кем-то ужас и непонимание. Даже если от этого не будет легче. Наш герой даже иногда пытается не слушать, но разве поможет? Месяц проходит за месяцем, каждый день смерть совсем рядом, то и дело забирает кого-то то голод, то свои же, бывшие друзья и соседи...
И выхода нет из этого замкнутого круга. Остается только зачерстветь, законсервироваться, забыть о том, кто ты и как-то существовать дальше. Ради чего и что же дальше? И об этом тоже лучше не думать...
«Крым тоталитарный».
А вам бывает совестно ставить низкие оценки классическим произведениям? Мне, обнаружь я свое неприятие при чтении знаменитой и всеми расхваленной книги, становится как-то не по себе. Возможно, я не понимаю что-то. Вполне может статься, ума или чувства внутреннего не хватает, чтобы проникнуться. Писатель, классик признанный, старался, душу себе рвал, а я зеваю, ничего мне не хочется.
Но нынче мне не совестно, вот нисколько. Писатель Иван Шмелев неприятен мне, более того – я чувствую, что он враждебен мне, и мне хочется от него заслониться. Начиная читать «Солнце мертвых», я ничего о нем не знала. И вот черт меня дернул после трех-четырех глав книги лезть в интернет с интересом, как же прожил жизнь сей Иван Шмелев. Прочитай я его биографию раньше, книгу бы его в руки не взяла – уж больно я брезгливая. Но дочитать, дочитать же нужно, раз взялась!..
«Гордые вожди масс, воссядете вы на костях их с убийцами и ворами и, пожирая остатки прошлого, назоветесь вождями мертвых».
Лгут аннотации, обещающие читателю «одну из самых трагичных и в то же время поэтичных книг в мировой литературе XX века». Трагизм и поэтичность предполагают вовлеченность, а сама книга усиленно сопротивляется, и читать ее невыносимо вовсе не из-за «страшных» сцен (их максимум две на весь текст, и то Шолохов выше на все туловище), а из-за затянутости повествования.
Книга, по сути, – это сборник разрозненных баек о каких-то лишенных индивидуальности людях. Есть, конечно, главный герой, но он так же безлик. Кто таков? Что в прошлом было? Мечты были? Близкие были? Как в Крыму оказался? Откуда хозяйство?.. Шмелев пренебрегает раскрытием главного героя. Это какой-то мужчина. Возраст? Имя? Характер?.. Зачем? Но как, извините, можно сочувствовать картонке? Как можно сопереживать персонажу, о котором вы так ничего и не узнаете?
И вот этот плоский герой с шаблонными мыслями посещает различные локации и болтает со случайными NPC. Шмелев хотел так добиться «объема» (и свою книгу назвал «эпопеей», что показывает его амбиции), но в итоге у него нет ни одного цельного персонажа. Герои у Шмелева появляются либо с жалобами на голод, либо с проклятиями в адрес новой власти. А потом они благополучно исчезают, растворяются, словно их и не было. Спрашивается, как им можно сопереживать? С таким же успехом писатель может писать книгу о войне без внимания к участникам событий, споря с классической военной прозой (советской и иностранной). «…А зори здесь тихие», в которых место девчонок займут лишенные чувств юниты из компьютерной игры – как вам?
Есть и откровенно странные моменты. Скажем, главный герой голодает, но при этом имеет живность. Да и вообще как-то много скота в книге, и это в худшие для Крыма годы, каждый второй – с коровой, с козой, с овцами, с курицами и индюшками. Я, житель городской, вот не представляю, как можно голодать, имея хозяйство. В Ленинграде в свое время даже крыс ели, и за счастье это было.
«– Люди теряют честность! Это был самый правоверный татарин. А вчера резал барашка и не дал даже головку…
Потом сообщает об ужасном человеке:
– Дядя Андрей… этот ужасный! Выпустил поросенка в сад, и вся наша картошка взрыта».
Есть и отвратительные моменты с главным героем. Скажем, у героя курицу убили, но съесть ее еще можно, мясо все-таки. Герой подбирает свою курицу и идет ее хоронить. В это время:
«Трещит плетень, глядит из-за плетня Яшка.
– Так лучше бы мне отдали!
Он прав, пожалуй. Не все ли равно теперь: земля или брюхо Яшки? Земля – лучше, земля покоит.
Я вижу его глаза, заглядывающие под камень. Идущие глаза. Когда стемнеет, я выну ее и схороню в Виноградной балке».
После такого верить Шмелеву с его сетованиями на голод не хочется. Мясо они закапывают… Боюсь вообразить, как бы он блокаду описывал. Вообще создается впечатление, что сам Шмелев голода в глаза не видел. Голод – это не отсутствие трехразового питания, знаете ли. Голод – это когда от недоедания еле ноги волочишь, потому что слабость и голова кружится; когда сил нет не то что на разговоры, а даже на мысли. А у Шмелева все здоровы, бодры, откуда-то силы по окрестностям гулять, по деревьям лазать. А если умирают, так вне текста, без подробностей.
Что касается идеологической части, то все у Шмелева, извините, топорно. И не странно, что он потом стал фашистом, работал в прогерманской газете и получал хорошие деньги, и это в разгар Второй мировой, сидя в оккупированной Франции. Высказывания автора:
«30.VI.41. Я так озарен событием 22.VI, великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьётся сердце моё, радостью несказанной…»
«Ведь вчера был день… преп. Сергия Радонежского России покровителя. Я ждал… Я не обманулся сердцем, Преподобный отозвался... Я услыхал фанфары, барабан - в 2 ч. 30 мин., - специальное коммюнике: прорван фронт дьявола, под Вязьмой, перед Москвой, армии окружены... идёт разделка, Преподобный в вотчину свою вступает. Божье творится не нашими путями, а Его, - невнятными для нас».
Если вы не поняли: нацисты у него – герои и с ними Сережа Радонежский, и жаль, что они не всех коммуняк противных поубивали. Зачем это, спросите?
Дело в том, что данная книга Шмелева на удивление тоталитарна. У Шмелева всего одна тропа – и она правильная. Свою правду он вбивает, словно молотком работает. Это вам, знаете ли, не Шолохов, у которого все виноваты и все жертвы. Шмелев еще любит обращаться к читателю с презрением, злобно тычет того носом в «жуть» и приговаривает: «Вот, полюбуйся! Ты-то счастлив, сыт, и гореть тебе в адском пламени!» Нет иной точки зрения, нет объяснения, логики происходящего. Нет рефлексии в духе: «А почему случилась революция?» У Шмелева в голове какая-то мифическая солнечная Россия, искренняя и добрая, с золотыми куполами, летными купаниями. Катайся на санках, ужинай в ресторанах, поезжай в Европу по первому желанию. И тут в этот удивительный мир ворвались какие-то неумытые орки, чего-то стали требовать. И главное (грех в глазах Шмелева) – отказались умирать за царя на полях Первой мировой! Ах, позорники! Жизни свои жалеют! Нет бы воевать и работать, а в остальное время бить поклоны в церкви. А они бунтовать стали, голод нам устроили, с «белыми» разругались!
Именно потому, что я отрицательно отношусь к любым перегибам, в т.ч. советским, я не могу принять точку зрения Шмелева. Тем более его «гуманизм» в разоблачении жестокости «красных» потом не помешал ему поддержать жестокость «коричневых». Странно-то, получается, г-н автор. Прекрасно рассудили: когда меня бьют, я кричу о несправедливости, а коли бью я, то все по чести, правильно и нравственно. Ага, ага. Лицемер вы, батенька. Почитаешь вас и похожих на вас – и поймешь внезапно, отчего Ленин интеллигенцию терпеть не мог. Вот за это желание хорошо устроиться при любой власти и злобу, вашу злобу – если не получается. Ну да бог с вами.
Прочитано в рамках "Игры в классики" (14 тур) и игры "Мужчина и женщина" (11 тур).
Париж?! Какой-то Булонский лес, где совершают предобеденные прогулки в экипажах, - у Мопассана было... - и высится гордым стальным торчком прозрачная башня Эйфеля?! .. гремит и сейчас: в огнях?!! и люди весело и свободно ходят по улицам?!.. Париж... - а здесь отнимают соль, повертывают к стенкам, ловят кошек на западни, гноят и расстреливают в подвалах, колючей проволокой окружили дома и создали "человечьи бойни"! На каком это свете деется? Париж... - а здесь звери в железе ходят, здесь люди пожирают детей своих, и животные постигают ужас!..
Да-а-а, друзья мои, чтобы писать отзыв на такую книгу, надо духом собраться не в меньшей степени, чем если бы это были "Война и мир" или "Мастер и Маргарита".
Книга пронзительная, острая, ранящая. Больно. Очень больно. Может быть, так же бывает больно, когда тебя вживую режут? Не знаю, не резали. Но больно.
А ведь сначала не нравилось, и я думал - не прекратить ли? Трудно дается содержание, являющееся ни чем иным, как потоком сознания, потоком мысли. Мы думаем именно так - словами и отрывистыми мыслями, и образами. Наша речь никогда не напоминает законченную речь оратора. А если напоминает, значит пора к врачу. Вот и тут мысли, мысли, мысли... больно...
Много у пшеницы врагов, когда наступает голод.
Никогда ничего не читал столь убедительного про голод. Никогда не испытывал тошноту при чтении... нет, испытывал. Когда читал "Жизнь с идиотом". Но там от омерзения. А тут - от натурализма.
А сейчас иду по бугорочку, у пристава дачи, лошадь-то зимой пала... гляжу - мальчишки... Чего такое с костями делают? Гляжу... лежат на брюхе, копыто гложут! грызут-урчат. Жуть взяла... чисто собачонки. Вот подкатило-подкатило - сблевала, простите сказать... да не емши-то...
Вот и самому бы не сблевать.... простите сказать.
И как не спросить - Господи, почему ты это всё терпел?
И не могу понять - как, почему люди так осатанели? Эти матросы, эти большевики. Где тут эволюция, если наоборот - назад к обезьянам?
Поэма о прекрасном былом и чудовищном настоящем. Что касается будущего, то его по Шмелеву нет вообще. В чем-то он, определенно, был прав. Оценивать "Солнце мертвых" только с литературной точки зрения невозможно, хотя оно в этом плане практически идеально. Но куда деваться от привязки к послереволюционным событиям в России, от нашего проклятого прошлого. Тем паче нам, потомкам восторжествовавших комиссаров, забившихся по норам обывателей, тянувшим руки на комсомольских собраниях лицемеров. Шмелева роднят, тем не менее, с каждым читателем вещи обыденные, вещи в стандартной реальности малозначимые, но в данной ситуации приобретающие ужасающее значение. О них он и пишет.
Его "Солнце мертвых", как огромный грязевой ком, набирает силу от рассказа к рассказу, его невозможно остановить, от него невозможно оторваться, он сметает все на своем пути. Нужно сказать, что чисто информативно и технически для себя ничего нового и не узнаешь. О беспределе Советской власти давно все известно, он никуда и не делся, мы до сих пор его наблюдаем каждый день. Шмелев преподносит все это в очень певучем и скомпонованном варианте, что дает какой-то совершенно новый, бьющий по мозгам эффект. Первые рассказы даются с трудом, но, если пережить некоторое собственное неудовольствие, то в дальнейшее не обманет ожиданий.
Очень неоднозначные впечатления остались после прочтения книги. Очень сложно сказать, что она понравилась. Книга трагична. В аннотации к аудиварианту ещё добавлено определение – «поэтичная». Да, не могла себе представить себе эти два прилагательных вместе. Как оказалось, всё так и есть. Ирине Ерисановой также удалось внести ноту авторского исполнения, и это было идеальное сочетание.
Красный террор пронёсся по Крыму. Период «Красного безумия». Убирали всех неуместных. Страшный голод охватил территорию. Умирали все и всё, ощущение безысходности и безнадёжности. Расправа над людьми бесчеловечна. Горько и больно.
Павлин Павка тоже хочет кушать, и так сядет, и тут пройдёт… Нечем накормить тебя Павка… То, что с ним случилось, тоже страшно. Жалко Павку не меньше, чем любого человека.
Это не жизнь, а жалкое существование…
В советское время историю гражданской войны и революции преподносили с одних позиций, превознося собственные успехи и замалчивая жестокость, с которой устанавливалась новая власть, оставляя все негодование, зверство и отчаяние для тех, кто проиграл ту битву за Россию и Родину. Одним словом, обеляя одних, очерняя других, однобоко и в черно-белых тонах.
Спустя почти век и новые знания о тех кровавых и драматических событиях в истории огромной страны, когда в пылу битв, смертоубийства и беспощадной борьбы без жалости и упрека катился по территории государства кровавый вал красного и белого террора и братоубийственной войны, все равно одинаково трудно читать книгу Ивана Шмелева.
Здесь рассказывается о тех днях, когда события докатились до Крыма, который еще оставался в руках белых, но дни этого были сочтены и исход по большому счету предрешен. Как опускались до невыносимой жестокости люди, как день за днем творимое зло становилось все беспощаднее, как казалось, что этому не будет ни конца, ни края и может ли человек после всего, что сотворил он на этой земле называться им и гордо смотреть в глаза потомкам.
Несмотря на кажущуюся выспренность моих слов, все это так. Книга ранит, солнце палит и нещадно жжет всех, кто еще остался на той земле, а вместе с ними и нам выжигает на долгую память зарубку о том, чтобы помнили, чтобы знали, как это страшно, когда брат на брата, когда голод там, где еды всегда было море , когда у власти злые и оборванные и нет ничего святого, как и защиты просить не кого, и надеяться не на что.
Как удалось автору, описывая всю жестокость и беспощадность тех событий, но язык произведения у него очень замечательный. Читая, перед мысленным взором проносятся все описываемые события, ты словно там, все видишь и чувствуешь ту горечь и неизбывность, печаль и горе людское, нескончаемое . Здесь каждая история, каждый фрагмент часть общей потери и национальной трагедии в целом.
Боль и смерть, непрекращающиеся страх и страдания, дни которые тянутся вечно, мысли и сны, сводящие с ума, голод и кровопролитие, братоубийство, и никакого просвета впереди – одна безнадега… Теплится жизнь, превратившаяся в лохмотья, не подлежащие починке… И нет надежды, нет утешения, только лента Мёбиуса, с которой невозможно сойти… Такая знакомая реальность гражданской войны…
Эпопея подобна половодью чувств, отраженному на бумаге. Страшная, тяжелая, мучительная книга об омертвении души, происходящем от безысходности, о расчеловечивании. Потрясающая книга, написанная слезами…
Огромное спасибо за совет, Наталья Godefrua , эта книга была мне необходима!
Книга прочитана в рамках флешмоба 2016, 9 тура "Книжного путешествия" и 6 тура "Игры в классики"
Эта книга - самое страшное, что мне когда-либо доводилось читать. Читала кусочками, потому что запоем не получалось. Хотелось взять и отложить в сторону, но в то же время, как это ни смешно звучит, было совестно перед автором.
У Шмелева большевики убили сына. И его боль, и весь его страх перед тем, что произошло с его семьей, со всей Россией и ненависть к совершившим это - всё в этой книге. Я не могла бросить ее, потому что автору хотелось крикнуть на весь мир, как страшно, как больно, я читала из уважения и с ужасом.
Постреволюционные будни на примере небольшого городка в Крыму. Голод, убийства, грабежи на фоне сияющего крымского солнца, на фоне воспоминаний о счастливом прошлом.
Очень красивый, похожий на заклинание, словно былинный, язык:
"Не надо думать о ночи, о снах обманных, где все - нездешнее. Ночью они
вернутся. Утро срывает сны: вот она, голая правда, - под ногами. Встречай же
его молитвой! Оно открывает дали...
Не надо глядеть на дали: дали обманчивы, как и сны. Они манят и - не
дают. В них голубого много, зеленого, золотого. Не надо сказок. Вот она,
правда, - под ногами.
Я знаю, что в виноградниках, под Кастелью, не будет винограда, что в
белых домиках - пусто, а по лесистым взгорьям разметаны человеческие
жизни... Знаю, что земля напиталась кровью, и вино выйдет терпким и не даст
радостного забытья. Страшное вписала в себя серая стена Куш-Каи, видная
недалеко. Время придет - прочтется...
Я уже не гляжу на дали."
"Хорош городок отсюда - в садах, в кипарисах, в виноградниках, в тополях
высоких. Хорош обманчиво. Стеклышками смеется! Ласковы-кротки белые домики -
житие мирное. А белоснежный Дом Божий крестом осеняет кроткую свою паству.
Вот-вот услышишь вечернее - "Свете тихий"... Я знаю эту усмешку далей.
Подойди ближе - и увидишь... Это же солнце смеется, только солнце! Оно и в
мертвых глазах смеется. Не благостная тишина эта: это мертвая тишина
погоста. Под каждой кровлей одна и одна дума - хлеба!
И не дом пастыря у церкви, а подвал тюремный... Не церковный сторож
сидит у двери: сидит тупорылый парень с красной звездой на шапке,
зыкает-сторожит подвалы: - Эй!.. отходи подале!..
И на штыке солнышко играет.
Далеко с высоты видно! За городком - кладбище. Сияет на нем вся
прозрачная, из стекла, часовня. Какая роскошь... не разберешь, что в
часовне: плавится на ее стеклах солнце...
Обманчиво-хороши сады, обманчивы виноградники! Заброшены, забыты сады.
Опустошены виноградники. Обезлюжены дачи. Бежали и перебиты хозяева, в землю
вбиты! - и новый хозяин, недоуменный, повыбил стекла, повырывал балки...
повыпил и повылил глубокие подвалы, в кровине поплавал, а теперь, с
праздничного похмелья, угрюмо сидит у моря, глядит на камни. Смотрят на него
горы...
Я вижу тайную их улыбку - улыбку камня..."
здесь статья Солженицына
тут можно прочесть о Шмелеве
здесь сам текст
- Где Россия, сестра твоя?"
Европа ответила:
- Не знаю. Разве я сторож моей сестре?
Шмелев писал в оцепенении. Горько, что это про Россию, вернее, что про людей.
Крым взят большевиками в 1920 году. Расстрелян 25-летний сын Сергей ни за что, ни про что. Изверг Бела Кун на нашу голову. Шариковым дали власть пить кровь людскую. Любите врагов ваших.
Книга построена на контрасте светлого и черного, вынесенного в название - солнечный августовский Крым, голубая парча моря, игра красок и света и тут же смерть, кровь, разрушенные виллы, голодные умирающие взрослые, дети, домашние животные. Жемчужина в короне, мир красивейшей жизни превратился в мир безумного убийства, которое не останавливается ни перед чем.
При этом везут раскраденные богатства. Соболя с чужого плеча и бриллианты, вырванные из ушей - на украшения, дароносицы и кресты - на портсигары, раки святых угодников - на звонкую монету. Скупай, Европа!! Как там - с ..."правами человека"?..пишет Иван Сергеевич. Вопросы европейцам проходят через всю книгу.
Шмелев очень поэтичен. И печален, и почти кроток, и беспощадно правдив. Льет он слезы по Отечеству и не понимает.. извергов и равнодушных.
Согласен с многими, что трудно прочесть книгу залпом. Нет единого сюжета, скорее картина, которую рассматриваешь, обдумываешь. Каждый фрагмент - чей-то ответ на наступившее "озверение" - старого доктора, автора, хромого архитектора, барыни-соседки, ученого Ивана Михайловича, почтальона Дрозда с надломленной верой в европейский прогресс, людей с Тихой Пристани, павлина Павки, птичек домашних, бедных незнаек.. Не разбираюсь, но назвал бы книгу поэмой в прозе. Выписал себе отдельно непередаваемые описания моря, солнца, крымских гор.
Да, как хочется, чтобы добро было сильным, а ему это трудно, чужеродно. Зло априори с кулаками. Бедное простое большинство, которому просто хочется спокойно жить. Если оно не интересуются политикой, то политика интересуется им. А ведь государство как раз призвано защитить большинство. И идет борьба разных сил за государство как институт власти. Шмелев пишет нам об этом в напоминание, чтобы фебрис революционис не достиг опасного предела как в его времена.
Таких книг встречал мало. Светлая лирика и черная трагедия. Хотя бы раз прочесть, считаю, надо обязательно.
Добавляю в любимые. С ней жить легче.
Книга, которая открывает занавес в реальность, от которой хотелось бы убежать.
Она сложная, она ужасная в своей откровенности, она слишком честная.
Тут не о военных действиях. В книге о том, как в считанные дни все изменилось для сотен тысяч людей. Многие потеряли все, и очень многие лишились даже жизни.
Выжившие разделились. Кто-то пытается и в такой ситуации оставаться человеком, кто-то же наживается на чужой беде.
Автор показал не только то, как страдали люди, он срисовал читателю и то, что происходило с природой, вынужденной отдавать последнее ради выживания тех, кто остался. И, думаю, соль яркие картины он срисовал в том числе и благодаря тому, что жил в эпоху, когда происходили эти события.