Рецензии на книгу «Самодержец пустыни» Леонид Юзефович

- Не все видят то же самое, что вы, - ответил барон. - Своим друзьям я обычно показываюсь в виде петербургского интеллигента, которым я действительно когда-то был. Но не следует делать выводов о том, что я действительно так выгляжу.
- А что тогда видят остальные?
- Не буду утомлять вас деталями, - сказал барон. - Скажу только, что во всех шести руках у меня острые сабли.

В.Пелевин, “Чапаев и Пустота”, 1996

Юзефович сам в начале книги сравнивает эпопею Унгерна с Сердцем тьмы Конрада. Трудно с ним не согласиться - история сумасшедшего прибалтийского немца похожа на инфернальные ужасы в дебрях Конго. Только вот Унгерн-то и правда был, именно такой, не синтезированный из разных случаев в Африке.

Итак, странноватый немец из древнего рода, давным-давно оседшего в Прибалтике после многовекового германского “натиска на восток”, ищет приключений. Ему не интересно учиться, его что-то гнет, тянет в гущу событий. Он хочет попасть на войну с японцами, лезет в Монголию, когда она решает отложиться от Китая, идет на фронт Первой мировой. Все это без мыслей о карьере и наградах, его просто тянет к войне.

У нас нет и не будет понимания, когда именно его окончательно переклинило. Увлечение буддизмом, личный опыт службы в Забайкалье, стечение обстоятельств - и вот он уже подручный атамана Семенова в Даурии. Империя распалась, все полыхает, и в этот момент возможно все, в том числе и пытаться осуществить безумные проекты по созданию новой империи желтой расы. Но для начала Унгерн с Семеновым два года сидят в глубокрм тылу белых и грабят проезжающих, пока Колчак пытается победить красных.

Вместо этого красные побеждают его, все опять рушится, Семенов не знает что делать. А Унгерн то ли выходит из подчинения, то ли нет, но он внезапно уходит в Монголию, которая вновь стала китайской провинцией, но не Цинской империи, а нового, республиканского Китая.

Вот тут и начинаются чудеса. Несколько сотен отморозков и бандитов нападают на китайские войска, превосходящие их в 10 раз по численности. И, после ряда неудач, после смены тактики, после слияния, так сказать, в едином порыве с монголами, опять желающими от Китая отложиться, отряды Унгерна занимают столицу Монголии (предварительно выкрав местного живого бога у китайцев из-под носа).

После неожиданного и очевидно крупного успеха барона понесло. Поголовное вырезание евреев, средневековые по жестокости казни, постоянные убийства в собственных рядах ради поддержания тонуса. Все это служило фоном для мечтаний о новом порядке, для рассуждений о преимуществе теократии. А собаки-трупоеды (это был официальный способ упокоения в Угре) тем временем не справлялись с объемами, которые им поставляли новые органы власти. Душители-контразведчики, доктора-убийцы, просто маньяки и немного военной удачи - вот слагающие для временного успеха.

Кто были те люди, что пошли с бароном и оставались с ним? Почему они служили ему так долго? Даже после его сумасбродных походов из Монголии на Россию у него было около 2500 человек!

Красные показали себя опытными шахматистами. Унгерн выгнал китайцев, но не мог удержать Монголию. Красные создали из монголов правительство в изгнании, помогли ему экспедиционным корпусом Красной Армии. И навсегда (по крайней мере, до наших дней) оторвали Монголию от Китая. Барон же попал в плен при туманных обстоятельствах и, после показательно процесса, был расстрелян. Трудно сказать, что он этого не заслужил.

Меня заинтересовали в книге многочисленные подробности “мирного проникновения” Российской империи на просторы Азии. Все эти многочисленные русские поселения в Монголии и Манчжурии, множество контор в городах, совместные банки. Кооперация через границу, прочные экономические связи - может, будь у нас пресловутые двадцать лет мира, то и получилась бы Желтороссия?

Меня в который раз поражает этот мир начала 20-х, мир, похожий на корявое воплощение в реальность вселенной “Алисы в стране чудес”. Тут съезд марксистской Монгольской народно-революционной партии может принимать решение о прекращении поиска девятого перерождения Богдо-гэгена, а потомок крестоносцев мечтает возродить империю Чингизхана. И так далее...

Житие эксцентричного злодея-мистика.

Книга Леонида Юзефовича об одиозной личности барона фон Унгерна-Штернберга весьма интересна и «цепляет» моментально. Удивительной силы воли был барон, бесстрашный, чудовищно жестокий, с отчаянной сумасшедшинкой, ведь недаром монголы прозвали его «богом войны» и столько легенд возникло вокруг его персоны. Сейчас, наверное, даже историки не смогут отличить правду от выдумки, но одно бесспорно – этот человек в эпоху всепоглощающего хаоса совершил невозможное, создал прецедент – с небольшим, по сути, войском восстановил независимость огромной страны Монголии и заставил сотрясаться могучий Китай. Его панически боялись и ненавидели китайцы и большевики. Для кого-то он остался божеством и героем, для кого-то - дьяволом во плоти, палачом и преступником.

Возможно, если бы барона не предали подчиненные, то и карта мира выглядела бы сейчас совершенно иначе - существовало бы Срединное Азиатское государство, а может и вся Евразия была бы под властью «желтых» азиатских народов… Кто знает…

Юзефович собрал и обработал фактологический материал, легенды и мифы о бароне Унгерне. Его труд читается скорее как остросюжетный приключенческий роман, нежели как нон-фикшн. Отсюда и определенное количество повторов, и сложность в отделении гипотез от фактов, поскольку в пылу азарта принимаешь все за чистую монету. Вот и получается, что плюс легкости изложения погашается минусом домыслов, и тут уже без пуда шоколада не разобраться. Тем не менее, я уверена, что данная книга представляет отличную реконструкцию жизни экзотичного русско-немецкого Чингисхана и прекрасный анализ его феномена, насколько это, конечно, возможно в условиях мифологизации изучаемой личности.

Порадовал иллюстративный материал, представленный в книге – здесь есть фото самого барона, виды Монголии, многочисленные фотографии дворцов, монастырей, тюрем Урги (ныне Улан-Батор); запечатленных на пленке празднеств и казней; портреты военачальников и солдат, русских и монголов, представляющих различные сословия. Словом – настоящий фотосрез жизни русских в 1920 -1921 годах в Монголии и Китае.

P.S. Я принимаю близко к сердцу все книги, рассказывающие о Китае и, в частности о городе Харбин, потому что мой прадед с 1903 года работал на КВЖД, и 34 года с женой и детьми (а их было шестеро) прожил в Харбине, в котором, кстати, бывали и барон Унгерн и атаман Семёнов. И благодаря рассказам старшего поколения в нашей семье с детства знают о «похождениях» этих незаурядных исторических личностей и их дивизий. А может потому, что листая старый семейный фотоальбом со снимками 1910-1930-х годов, я натыкаюсь на фото, снятые на фоне зданий Харбина и на портреты бабушкиной красавицы-подружки с загадочным китайским именем Липо Лай…

Удивительное дело – стремительно наступили 20-е годы XXI века и меня все больше и больше потянуло на всякий-разный нон-фикшн. Казалось бы, вон же на полке лежат последние Франзен, Генассия, Уэльбек, другая разная занятная беллетристика-эквилибристика, бери не хочу. Но рука почему-то охотнее тянется к книгам про: почему 1999-й год стал самым лучшим в истории кино, почему наркокартели являются успешной бизнес-моделью или почему маленькие черные дыры похожи на ежей. Не знаю, как это работает. Но варианта основных два: сознательный и юнгианский. С сознательным все относительно просто – субъективно, количество хорошей литературы, к сожалению, сильно отстаёт от моих далеко, кстати, не выдающихся интеллектуальных потребностей, вследствие чего возникает некий голод, который надо как-то восполнять. Ну и так как перечитывание «Щегла» не приносит уже столько радости и эмоций, чтобы заполнить освободившиеся лакуны, то приходится искать всего этого на стороне. Вот так в руках гуманитариев и оказываются возбуждающе непонятные книги про квантовую суперпозицию и особенности нереста у карликовых гагар. Со второй концепцией смены литературной ориентации, в принципе, тоже все понятно. Я читаю нон-фикшн, потому что иначе постоянно думаю о твоей маме. Ладно, это, наверное, too much юнгиански, есть объяснение получше. Один из главных предателей в человеческом организме, мозг, почему-то решил, что конкретно подустал от всех этих франзенов и янагихар. Подайте ему уже разжеванной пищи, чтобы он не тратил попусту ресурс на все эти хитросплетения и смысл, которыми так изобилует любой сюжет художественного произведения. И вот ты уже, сам того не подозревая, читаешь книгу про эстляндского барона, который возомнил себя духовным наследником Чингисхана и поехал в Монголию безобразничать.

Зовут этого джентльмена почти как прусского военачальника XIX века или, на худой конец, как главного дизайнера магазина IKEA - Роберт Николас Максимилиан фон Унгерн Штернберг (отзывался и на более приземленное Роман). Сей господин за очень короткий промежуток времени успел так сильно напроказничать, что хочешь, не хочешь, истории пришлось вписать его длинное имя в свои, извините, анналы. Как же так товарищ Унгерн масштабно нашкодил? Ну, называя вещи своими именами, он (из важного): аннексировал столицу Монголии Ургу, провозгласил ренессанс монгольской империи и сказал, что будет шатать трубу любого, кто с ним по второму вопросу не согласен. Также, дядя Рома носил буддистские одеяния, (предположительно) был геем и любил ушатать с вертухи за базар. Его современники относились к нему уважительно, но боязливо, как, впрочем, и следует относится к взрослому мужчине, который носит публично рваный халат. Ну и наконец, наш рома-рома-роман увлекался геноцидом и средневековыми пытками, что делало его таки просто невероятно токсичной персоной. Почти все, кто так или иначе являлся коллегами Унгерна, были либо казнены, либо осуждены на казнь, но кое-как сбежали. Так себе репутация.

Но, факт остается фактом, этот одиозный человек успел наделать столько дел, потому что каким-то образом стал видным деятелем Белого движения. Потому что другие, более видные деятели Белого Движения ему доверяли и дали ему возможность проявлять инициативу, которая оказалась губительна для огромного количества людей. Ну либо всем было настолько все равно, что всерьез Унгерна никто и не воспринимал. До того момента, как он набрал небольшую армию фанатиков и головорезов и пошел захватывать Ургу, которую взять был не должен, на все равно взял, потому что китайцы предпочли отступить, нежели проверять, у кого крепче самурайский дух. Мне почему-то эта сцена напомнила небольшое произведение замечательного испанского автора Артуро Переса-Реверте «Тень орла», в котором бегущие с поле боя солдаты случайно бегут не в ту сторону, но бегут столь задорно, что образуют в бегство противника, который не может понять, что за психи сумасшедшие их атакуют почти с голыми руками. Также плюс минус и брали Ургу (и все равно взяли не поэтому).

В общем, не думаю, что это будет спойлером, ведь мы все проходили Гражданскую войну и знаем, кто выиграл, но дела у Унгерна кончились так себе. Стоило дяде Роме сказать, что баста грабить монгольские караваны, айда бить Красных, так сразу как-то его быстро слили и предали, потому что авантюризм — это хорошо в монгольских степях, но никак не дома, в уже почти проигранной войне. Ну и как часто это было в те времена, даже (особенно) с Белыми генералами-адмиралами, дядю Рому быстро поставили к стенке, и на том его предельно странный самурайский дух и покинул тело. Тело, которое одевалось модно, не носило никакого оружия и сжигало других людей заживо. Безусловно, дядя Рома сильно ошибся временем, да и страной тоже. И в вопросе, кто же такой этот Унгерн - бог войны или псих сумасшедший, который получил слишком много власти, наверное, правильный ответ второй.

Все же ходы за этим интересным прибалтом записал Леонид Абрамович Юзефович – маститый прозаище, автор многих художественных романов в жанре детективъ (я читал один, «Казароза» – на удивление очень средний) и парочки нон-фикшн эпиков, которые всегда получали от критиков высшее призвание. Не исключение и «Самодержец пустыни» - Юзефович сохранил удивительный баланс между заинтересованностью в предмете и объективностью рассказчика, что позволяет читать книгу как хороший исторический учебник. Количество деталей и различных персонажей огромно, их проработка – на уровне серьезного профильного ученого, одно удовольствие наблюдать за столь скрупулезной и точной работой. Правда, все равно где-то витает вопрос, почему именно Унгерн, почему он? Почему не кто-то такой же одиозный, но, а) более известный б) более человечный? Но тут авторская презумпция невиновности – о ком хочет, о том и пишет, пускай и о конкретном злодеюке, но зато предельно хорошо. Да и заинтересованность автора схожими материями (регионом и религией) тоже наводит на некие размышления.

Подведем итоги. «Самодержец пустыни» - это ОБЪЕМНАЯ, очень качественная книга об одном человеке, написанная очень точно и интересно, но при этом сама же немного от себя отталкивающая – отчасти все-таки небольшой романтизацией персонажа, отчасти некоторой событийной избыточностью. Иногда ее не хочется читать почти что на подсознательном уровне. Я не очень впечатлительный, но Леонид Абрамович описывает некие сцены с амбулаторной точностью, а учитывая, что сцены исполнены языческой жестокости – читать их прям не хочется. Хотя, еще раз повторюсь, это абсолютно мастерская работа. «Самодержец пустыни», безусловно, просто обязан стать сериалом, тут и фактура, тут и история, тут и судьба человека. Понятно, что над образом Унгерна придется поработать пиарщикам, но мне кажется, получилось бы очень хорошо. Да и так хорошо, просто хочется визуализации.

А так, безусловно, хорошая книга о плохом человеке.

Многорукий бог Далайна

Дополнение к заголовку немаловажно и не случайно. По сути, Леонид Юзефович рассказывает не об Унгерне, а о гражданской войне - в Сибири, Северном Китае, Монголии. Он подробно описывает массу событий, которые происходили, скажем так, вокруг барона, но в которых он не участвовал. В книге появляются и пропадают множество участников конфликта, задевающих героя только по касательной. Отлично отображены многочисленные процессы - политические, этнические, конфессиональные, идеологические - на которые влиял он сам или которые влияли на него.

Это классно написанная история - человека, региона, эпохи. Автор вроде пишет спокойно, без нажима и словесных экзерсисов, но при этом история видится как живая, и все эти люди - русские, монголы, буряты, китайцы - как будто оживают, становясь из призраков давно умерших снова облекаются в плоть и кровь. По ходу рассказа Унгерн уходит все дальше в пустыню, а автор кружит над ним, как стервятник, описывая все более суживающиеся круги, спускается, чтоб проверить - умер ли? шевелится еще - и снова взмывает в воздух, чтоб снова сужать круги, бдительно следя за безоружной грязной фигуркой в ободраном мундире.

Благодаря активному пересыпанию текста монгольскими терминами и именами собственными слог автора напоминает горловое пение бурятского шамана, а учитывая ту дичь, что творил Унгерн, кажется, что шаман этот под влиянием мухоморов. Тяжело читать все те ужасы, что творили Унгерн и его солдаты - при том, что Юзефович старается рассказывать без эмоций. Даже для гражданской войны это был лютый перебор (и поразительно, что сейчас находятся люди, легко оправдывающие барона - вроде Дугина, например).

Сложно оценивать чудовищное количество баек и мифов, которые Юзефович приводит в книге как о титульном герое, так и о многих других персонажах этой сумеречной саги (вроде Семенова). С одной стороны, большинство их неверифицируемы в принципе, являются плодом фантазии почитателей или хулителей Унгерна и должны проходить в одной колонке с гороскопами и свидетельскими показаниями об анальном зондировании со стороны пришельцев. С другой стороны - автора очевидно интересует даже не сам черный барон, сколько его время, и в таком случае игнорировать слухи, россказни и легенды никак нельзя - они рассказывают об эпохе больше и лучше, чем любая строго научная биография. Также стоит отметить, что Юзефович при любой возможности все-таки старается разобраться в достоверности тех или иных легенд и баек.

Читается это все, натурально, как приключенческий роман - экзотические места, дикие местные племена, страшные религиозные ритуалы, красочные церемонии, внезапные повороты в судьбе, колоритные злодеи... Только что любовной линии не хватает да положительного героя.

— У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? — спросил он. — Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?

Виктор Пелевин «Чапаев и пустота»

Если бы я читала Пелевина до документальной книги Фердинанда Оссендовского «И звери, и люди, и боги» , то, наверное, подумала бы, что «черный барон» – вымышленный персонаж, но после окончания «Самодержца пустыни» я вижу, что нашему уважаемому автору-постмодернисту не многое пришлось придумывать. Личность барона Унгерна-Штернберга так причудлива, что он еще при жизни превратился в миф, монголы отождествили его с Махагалой, гневным божеством тибетского буддизма.

«Он изображался в диадеме из пяти черепов, с ожерельем из отрубленных голов, с палицей из человеческих костей в одной руке и с чашей из черепа – в другой. Побеждая злых духов, Махагала ест их мясо и пьёт их кровь. Сам не способный достичь нирваны, он обречён вечно сражаться со всеми, кто препятствует распространению буддизма, причиняет зло ламам или мешает им совершать священные обряды».

О том, как совершилось превращение эстляндского барона, урожденного немца, и русского генерала в завоевателя Монголии и инфернальный персонаж, и рассказывает Леонид Юзефович. Сам барон считал, что «случайность и судьба» привели его туда, где он оказался. Вернее, не судьба, а карма, что несколько иное. Он твердо верил в свою избранность и мечтал о восстановлении империи Чингисхана. Хотя Унгерн был весьма экзотичен, Леонид Юзефович неоднократно говорит, что его образ вполне соответствует своему времени. В те времена кровь лилась, как вода, в умах присутствовал разброд, возникали разнообразные причудливые идеи и теории, среди которых идея «спасения с востока» не была очень уж оригинальной. Западная цивилизация, казалось, пришла в упадок, и находились люди, которые считали, что освежить ее может лишь дикая восточная кровь. Личные черты, разумеется, сыграли свою роль. По мнению автора, загадочный идеализм Унгерна в сочетании со свирепой жестокостью был не чем иным, как болезненной маниакальностью, нашедшей хорошую почву для реализации среди хаоса гражданской войны и прочих политических пертурбаций на востоке.

Инфернальная фигура барона вызывала почти суеверный ужас, притуплявший естественное чувство границы между человеком просто неуравновешенным и душевнобольным. К тому же сама атмосфера таинственности, окружавшая Даурию, мешала пристальнее вглядеться в её хозяина.

«Самодержец пустыни» в своем жанре, жанре исторической биографии – просто блестящая книга. Вряд ли можно быть более тщательным по охвату материала и проработке источников. Юзефович использует все вплоть до рукописных воспоминаний из различных архивов, письма, протоколы допросов, заметки из газет того времени, белых, красных и зарубежных, слухи и художественную литературу – и все это скрупулезно сверяет, дает комментарии о личностях писавших, их взглядах и отношении к барону, влиявших на ту или иную трактовку. Автор не ограничивается только тем, что касается барона Унгерна, а рассказывает также об его окружении, политической ситуации, атмосфере, в которой формировались взгляды.

Леонид Юзефович сохраняет беспристрастие, он оперирует только фактами и не делает эмоциональных оценок. После смерти барона мифотворчество о нем часто принимало крайние формы либо резкого осуждения, при котором он рисовался нечеловеческим чудовищем, либо носило, напротив, характер идеализации и отрицания тех жестокостей, которые он творил. Юзефович поставил своей целью отделить человека от мифа, и понять, откуда же взялся этот сложный неоднозначный образ. По-моему, ему это прекрасно удалось, рекомендую книгу любителям жанра биографии, любителям истории и тем, кому интересно, как творятся мифы.

Одним из первых в нашем столетии Унгерн прошёл тот древний путь, на котором странствующий рыцарь неизбежно становится бродячим убийцей, мечтатель – палачом, мистик – доктринёром. На этом пути человек, стремящийся вернуть на землю золотой век, возвращает даже не медный, а каменный.

 – Своим друзьям я обычно показываюсь в виде петербургского интеллигента, которым я действительно когда-то был. Но не следует делать выводов о том, что я действительно так выгляжу.
– А что тогда видят остальные?
– Не буду утомлять вас деталями, – сказал барон. – Скажу только, что во всех шести руках у меня острые сабли.
– Какой же из ваших обликов настоящий?
– Настоящего у меня, к сожалению, нет, – ответил барон.
(В. Пелевин)

Изучая все доступные сохранившиеся свидетельства, документы и легенды, Леонид Юзефович кропотливо разбирается с личностью барона Унгерна.
Первое, что приходит на ум при чтении, мысль, что с властелином Урги что-то было очень неправильно глубоко внутри. Эмоциональная скудость, блеклость выражений лица, обусловленная предположительным недоразвитием окологлазных мышц, тех, что обеспечивают выразительность взгляда. Напрашивается назвать его ненормальным, маньяком. Попутно мне является призрак Оберштайна, который скучным голосом комментирует, что у него-то самого бедность мимики объясняется врожденной слепотой, а чтобы подобное было свойственно полноценному зрячему, это, знаете ли, определенно дефект психики. ( Несмотря на занудность интонаций, ощущается, что господину военному министру приятно внезапно обнаружить человека, на фоне которого можно выглядеть чуть ли не гуманистом)
Ярлык маньяка так истрепали сценаристы триллеров, объясняющие им всё подряд, что он перестал что-либо объяснять, поэтому смотреть на Романа Федоровича Унгерн-Щтернберга приходится внимательно, с разных сторон ( и не только на него самого, но на людей и события вокруг - тоже, неслучайно у книги подзаголовок "и мир, в котором он жил")
Барон Унгерн как зеркало Гражданской войны. Точнее - линза, фокусирующая и прожигающая. Да, хаос, и страна поломалась как лед на реке. Да, кровавых зверств немало, что с одной, что с другой стороны, но подвести теоретическую базу "Интернационал возник в Вавилоне" со всеми сопутствующими коннотациями от блудницы вавилонской до жидомасонов, не всякий сподобился.
Барон Унгерн как предвестие. Свет с Востока, тайны тибетских мудрецов, Запад прогнил, Рерихи и прочие тогдашние Мулдашевы. Рудольф Гесс вместе с будущим фюрером еще только читают про арийцев и Шамбалу, а барон уже вовсю практически руководствуется. Унгерн-Штернберг - первый одиночный нарыв, через него прорвались идеи, которые впоследствии породят фурункулез мирового масштаба.
Барон Унгерн как белый вождь. Он считал штабных за недолюдей. Вообще не очень считал людей за людей. Разве что тех, кто имел смелость и(или) отчаянность в ответ на его наезды схватиться за оружие. ( Так и видится, как барон отступает нехотя, порыкивая, вздыбив шерсть на загривке) Отличался звериным (боевым, но не стратегическим) чутьем, безрассудной храбростью, давящими чарами одержимости. Особенное впечатление производил на людей суеверных и малообразованных. Монгольские степи оказались подходящим ареалом обитания для него. Эндемик нашел свою нишу и сказал себе не только "теперь всё можно", но и "нужно" и "иначе никак".
Барон Унгерн как альтернативно умственно одаренный. Жестокость и внушаемый ею страх в качестве единственной скрепы привели к закономерному финалу. Унгерн верил, что видит людей насквозь, и старательно этот миф поддерживал. Компенсировать свои большие и малые расхождения с реальностью он умел только путем экзекуций, пыток и казней. Он был безжалостный дурак.
Барон Унгерн и люди вокруг Атаман Семенов с историей его дружбы и недружбы с Унгерном. Борис Волков, въехавший в Ургу в шляпе, вот же пижон. Пан Оссендовский, сумевший расположить барона к себе и поиметь профит: убраться невредимым, написать книгу. Резухин, который, кажется, исполнял функцию стратегических способностей на внешнем носителе. Сипайло, о котором сказать только "палач" означает сказать мало и мягко. Не думайте, что я перечислила всех.

Книга очень хороша для перечитывания. Всякий раз можно вычитывать разные грани людей и событий.

Леонид Юзефович писал биографию Унгерна всю свою жизнь. Судя по сноскам в этом - то ли третьем, то ли четвертом по счету издании - продолжает писать ее до сих пор, хоть сам и открещивается от сумасшедшего барона, и говорит, что прошел уже этот этап. Кроме души и таланта и какой-то своей доброй одержимости, автор вложил в эту книгу очень много труда. Определенного труда требует и ее постижение: тяжело запоминать монгольские имена и китайские фамилии, не по-хорошему страшно читать про азиатские зверства - когда понимаешь, что это не художественный вымысел, что все было по-настоящему Лично я с облегчением попрощался с этим самодержцем пустыни: расстреляли - и слава Богу. Но про Унгерна надо почитать. Характером его фигура может сравниться разве что с Григорием Распутиным. И читать надо именно Юзефовича: из всех биографов барона он один - настоящий, большой историк и отличный литератор вдобавок.

В книге много смыслов. Хочу остановиться на двух: политическом и оккультном. Первый - ниже и проще, с него и начну. Унгерн - единственный в нашей истории практик традиционализма и евразийства современного типа. Мой дед рассказывал о том, как то ли его отец - то есть мой прадед - то ли брат прадеда - не помню точно - был на Халкин-Голе: попал туда во время срочной службы. Их часть стояла в местной деревне, когда в одном из домов родился ребенок - девочка. К матери пришел старейшина, забрал девочку и на глазах у всех выкинул ее - живую - на помойку. Азиатские крестьяне отнеслись к этому равнодушно, для них это часть повседневности, но русские солдаты были против: они отчаянно уговаривали старика решить судьбу девочки как-нибудь по-другому: топтали его сапогами, били прикладами, но ребенка так и не спасли. Отношения с азиатами не сложились.

В современном Китае мужчин на 30 миллионов больше, чем женщин. Это значит, что как минимум 30 миллионов новорожденных девочек было убито либо самими родителями, либо властями: в социалистическом Китае существовал и такой метод контроля рождаемости - укол в голову. Я говорю как минимум, потому что в некоторых семьях родилась не одна и не две девочки, прежде чем на свет появился долгожданный первенец. Эта практика существует в КНР и поныне. Один из чиновников сказал как-то, что правительство планирует ужесточить меры против нелегального планирования будущего пола ребенка. Вот как это называется. Все знают о китайских собачьих фестивалях, где собак едят. Но побывавшие в КНР рассказывают, что ничего особенно праздничного в таких практиках нет: собак и кошек разделывают прямо на городских рынках. В городах у них вообще нет живности. Если у какого-нибудь европейца там - не дай Бог - сорвется с поводка собака, он может с ней попрощаться. На нашем Дальнем Востоке сейчас похожая ситуация: уличных собак не осталось, съели массово мигрировавшие китайцы. Хочу подчеркнуть, что именно про китайцев я не хочу сказать ничего плохо. В моем городе, например, собак ловили и ели вьетнамцы. Перед тем, как съесть, они привязывают собаку на несколько дней к батарее и не дают ей пищи, чтобы, кажется, увеличилась печень.

Все это я говорю к тому, что менталитет большинства восточных монголоидов довольно сильно отличается от нашего. Надо помнить и о том, что праязыка не было. То есть наши предки и предки китайцев, вьетнамцев, корейцев и прочих начали говорить независимо друг от друга. А язык - это культура. Если биологически мы можем скрещиваться и давать потомство, то культурно - два совершенно различных вида. Барон Унгерн был именно такой - другого культурного вида. По словам одного из офицеров, которого цитирует Юзефович, сирых и убогих не жалел. В отличие от своего палача Сипайло - нормального русского садиста-дегенерата, получившего кличку Макарка-душегуб - Унгерн не был злой, он был недобрый. Это очень по-азиатски. Они искренне не понимают, например, что такое домашние животные - не скот! - и зачем они нужны. На человека с собакой на поводке в китайском городе смотрят как у нас смотрели бы на голого. Странно ожидать появления в Поднебесной, например, собачьих приютов или какой-то иной развитой благотворительности. Винить китайцев в этом не стоит, они искренне не понимают многих вещей, слово милосердие на китайский не переводится.

Офицерство - даже царское - люди не из числа мягкосердечных, но и они сторонились барона Унгерна как глубоко отмороженного: в каждом сообществе есть рамки, за которые не переходят. Унгерн был белый азиат и только в Азии он чувствовал себя на месте, когда сжигал людей заживо и отрезал им головы. Любопытная черта: белье он носил, не снимая, пока оно не превращалось в лохмотья. Это очень не похоже на русского офицера - тут, скорее, вспоминаешь историю путешествий Марко Поло. Он, кажется, рассказывал про каких-то азиатов, которые никогда не снимали одежды, а просто надевали обновки поверх старых лохмотьев. Великий план Унгерна по возрождению империи Чингисхана - федерации под моральным и законодательным контролем Китая - подозрительно, вплоть до границ, напоминает нынешнюю Шанхайскую Организацию Сотрудничества (ШОС), взлелеянную новыми евразийцами. Нужно быть настороже. Наши земли уже - было дело - входили в государство чингизидов, и этот опыт нам не понравился. В этом году в ШОС откроют границы для товаров - скоро, вероятно, откроют и для людей.

Любопытно, что в те же годы, когда Унгерн творил художества сначала в Даурии, потом в Монголии, другой сумасшедший барон - итальянец Юлиус Эвола - строил собственные планы консервативной революции: пачкал бумагу всякими лозунгами про священную войну и про то, что фашизма нам недостаточно. Правда, Унгерн, в отличие от Эволы, чернил не любил: предпочитал кровь. Еще в 1920-е годы Эволы ратовал за союз итальянцев с немцами во имя нового порядка. Символично, что во время Второй Мировой фашистской гадине перебили хребет: он попал под бомбежку и остаток жизни - еще лет сорок - провел в инвалидном кресле. В отличие от невинностей Муссолини, книги Эволы не запрещены к распространению на территории РФ. Наверное, потому что издает их лично Александр Дугин, который равно любит обоих баронов, рыцарей традиции. Дугин, кстати, тоже больной. Его лечили в советском дурдоме. В 1980-е годы он организовал какой-то черный орден СС, занимавшийся непонятно чем. Во всяком случае, повязали его за участие в ритуальных сексуальных оргиях. Сейчас Дугин преподает социологию в МГУ и к тому же - это известно - большой политик: заседает в Изборском клубе. O tempora o mores!

Не земли, где царствовал Барон, опустилась историческая ночь, освещенная лишь мертвой луной и кострами с горящими в них заживо людьми. В отличие от пелевинского Чапаева , в котором Унгерн тоже есть, действие у Юзефовича разворачивается не в пустоте, а в темноте. В книге много ночных эпизодов, барон вообще любил ночь, считал ее - кажется - своей стихией, и вся его активная жизнь разворачивается на фоне какого-то метафизического мрака. Так ощущается. И читать книгу от этого - пожалуй - тяжелее всего. Так бывает с кино: сложно смотреть фильм с одними ночным сценами. Правда, тут темнота - не оптическая. Когда появляется барон Унгерн, ты уже не можешь быть прежним. Это равно касается книг Юзефовича и Пелевина. Кстати, последний признавался что Чапаева и Пустоту написал не без влияния Юзефовича: первая версия биографии - двухсотстраничный Самодержец пустыни - увидела свет еще во времена Перестройки.

Слово шизофрения не звучит на страницах книги ни разу, в 1920-е годы эту болезнь еще не успели до конца сконструировать - стоит поверить Мишелю Фуко : в отличие от остальных отраслей медицины, психиатры скорее не открывают болезни, а собирают их из симптомов, как конструктор. В случае с бароном Унгерном эти симптомы - вплоть до всякой мелочи - налицо. В кадетском училище он пытался носить какие-то непонятные ботинки на пуговицах, про которые сам Юзефович ничего не понимает, но который обувать юному барону строжайше запрещалось. Потом, в бытность казачьим офицером в Забайкалье, Унгерн любил ни с того ни с сего собрать своих казаков, с гиканьем пронестись через городок и умчаться в степь - с целью никому не понятной. Возвращался спустя время, мрачный и задумчивый. На протяжении всей жизни у барона случались вспышки маниакального гнева и при всей воинственности он старался оружия с собой не носить, чтоб не застрелить кого ненароком. Даже беспорядочность в быту и неряшливость в одежде, которые отмечали все окружающие, считают сегодня признаками, подтверждающими шизофрению.

А что такое шизофрения, вопрос отдельный. Из современных - относительно - врачей ее, насколько я знаю, лечил успешно лишь доктор Викланд. Есть книга под названием Тридцать лет среди мертвых , в которой он делится опытом. Карл Викланд практиковал в частной клинике вместе со своей женой-медиумом, которая входила в контакт с духами, терзающими пациентов, и уговаривала их оставить несчастных. Это работало. В другой интересной книжке Психиатрия для всех о шизофрении приводится один странный для врачей факт: шизофреники старомодны и часто используют словечки, вроде сударь и проч. Все сходится.

Если считать, что шизофрения - это одержимость, то барон Унгерн - прекраснейший из примеров: аристократ из хорошей эстонской семьи внезапно устремляется на край света, в Забайкалье, возрождать империю Чингисхана. Откуда это вообще? Юзефович говорит, что барон скорее всего читал специальную литературу, но точно этого не знает никто. Другая версия: Унгерн то ли перерожденец, то ли эманация монгольского Бога Войны. Она более популярна и ее часто озвучивали в бароновом азиатском окружении.

Сам Юзефович, в отличие от почти всех других, всеми силами держится на научной почве, но эта почва порой уходит у него из-под ног.

Китайцы, узнав барона, открыли по нему прицельный огонь, и потом в его седле, конской сбруе, халате и сапогах нашли следы семидесяти пуль, но он не был даже ранен.

Это - из рассказа о сражении в пустыне Гоби, когда Унгерн подскакал на своей кобыле Машке слишком близко к вражеским частям. Во время боев этот Бог Войны имел привычку носиться - безоружный - по самому переднему краю и подстегивать своих солдат плеткой - поднимать их боевой дух. Когда случилось восстание в Азиатской дивизии, в барона кидали гранаты, стреляли в упор с расстояния вытянутой руки - и он остался невредим. Пуля его не брала вообще. Он так и не смог погибнуть в бою: связанным его передали большевикам для суда и расстрела.

Боевые успехи - разговор отдельный. С тысячью оборванцев, вооруженных непонятно чем, он, взял, например, Ургу с десятитысячным гарнизоном, у которого были пушки, пулеметы и за плечами курс подготовки, проведенный американскими инструкторами. Унгерну гадали ламы - на бараньих костях и прочей варварской дребедени. Каждый вечер Унгерн посещал их шатер и возвращался с новыми планами. Эти планы оказались крайне эффективны по факту. Начштаба якобы делал авансы ламам, чтобы их предсказания согласовались с планами дивизии. Но это вроде бы его - начальника штаба - личное признание. Как было на самом деле, неизвестно.

Очень специфическое, дьявольское везение сопровождало барона на протяжении всей его боевой кампании. Рационально его не объяснить. Этим Унгерн напоминает Гитлера, например, который пережил несколько покушений на себя, каждое из которых срывалось нелепым образом. Кажется, все люди, которые взобрались снизу на самый верх - будь то Наполеон, Ленин или даже наш горный генсек Сталин - должны были обладать чем-то похожим - не только специфической моралью, но и сверхвезением, иначе их непременно бы уничтожили обстоятельства. Будь Унгерн перерожденцем или одержимым, его жизнеописание заставляет поверить в зло - если кто-то не верил раньше. На протяжении всей судьбы кто-то или что-то помогало сумасшедшему барону, и это что-то - уж точно не добрый Бог.

я не могу поставить оценку этой книге. С одной стороны, надо отметить хорошую работу автора. Видно, как много материала он переработал, переосмыслил и счел необходимым не просто написать биографию барона Унгера, но и подробно описать события гражданской войны, захватившие в свой круг и Монголию.

А с другой стороны, мне было тяжело читать, даже противно. Речь идет о событиях с 1917го по 1921 год. Место действия — Сибирь, Забайкалье и Монголия. Отвратительное, жестокое время. Череда насилия и убийств. Мне противно было читать до тошноты. Атмосфера напомнила недавно прочитанную книгу о Ганибале. Потому, что это такой же Мужской мир. Нет в нем места Женщине. Тут о женщинах вспоминают в малое мере как о наложницах, товаре и жертве преступлений. Здесь все действующие персонажи мужчины. И они в пламени ненависти. Они убивают и их убивают. Все персонажи заканчивают жизнь насильственной смертью. У меня возник вопрос: от куда же, черт возьми, столько оружия??? От куда столько пуль, что хватило убивать на три года мировой войны и на четыре года гражданской? От куда у них, у разных сторон: белых, красных, просто бандитов, от куда у них у всех столько оружия? Продуктов вечно не хватало, не хватало одежды и лекарств. Но оружия им хватало, чтобы убивать и убивать.

Что сказать о бароне Унгере? Не хочется мне о нем говорить. Это больной человек. С точки зрения психиатрии, не пригодный к проживанию в социуме. Не способный к работе в коллективе, не способный командовать и подчиняться, не способный к созданию семьи, не способный к любви и дружбе. Я знаю такого человека среди знакомых. Сейчас он где-то воюет «волонтером». Такому человеку невозможно скучно жить в мирной жизни. Но война делает такого человека востребованным.

Что сказать о Монголии? Противно было читать и монголах. Прошу прощения, но грязная столица, собаки-трупоеды, невежественная религия и сильные суеверия, варварская жестокость воинов, и в конце предательство Унгера, все мне было противно. Я так понимаю, если бы не вмешательство Унгера, Монголия могла бы оставаться и далее китайской провинцией, а не оказаться советской республикой. Хотя, она оказалась огромной прослойкой для беженцев из России, и все могло быть. Если бы не Унгер, а другой белый генерал собрал здесь армию из беженцев, договорился с монголами и китайцами. Что бы было?
Но безумный Унгер принес зло в Монголию, зло которое само себя истребило. И невозможно стало белым войскам оставаться здесь. А пустоту после китайцев и белых заняли большевики.

Идеи барона о могуществе монгольской расы, о реванше потомков Чингизхана над прогнившей западной цивилизацией я не хочу комментировать. Больному человеку нужна сверхидея. Но я могу представить барона Унгера в черной форме СС. Он мог легко сменить сверхидею.

У исторической литературы есть одна проблема. Если книгу берется писать профессиональный историк, то он, конечно, качественно поработает с источниками, грамотно отберет материал, но из-за неумения интересно писать все равно изложит все скучно и нечитабельно. Если же за дело возьмется профессиональный литератор, то он, конечно, все здорово упакует и подаст, но вот беда — из-за отсутствия нужных навыков он не сможет разобраться, где правда и какому источнику следует доверять. Так что читателю постоянно приходится выбирать между тоскливой достоверностью и увлекательной чепухой. Назовем это "книжной дилеммой Эскобара".

Когда за дело берется Леонид Юзефович, этой проблемы нет. Автор хорош в обеих ипостасях. С одной стороны, он начал публиковать "художку" еще в конце семидесятых, с другой, давно уже обзавелся гордым званием кандидата исторических наук. Так что Юзефович — редкий мастер, способный не только отсеять шелуху, но и создать из оставшегося первоклассное блюдо.

Убедился в этом я еще несколько лет назад, когда с большим удовольствием прочитал книгу Юзефовича "Зимняя дорога". Тогда отметил для себя, что автор не просто силен сам по себе, но еще и является носителем очень близкого мне мировоззрения. Поэтому захотел прочитать у него что-нибудь еще. "Чем-нибудь еще" и оказалась книга "Самодержец пустыни", посвященная довольно загадочной личности генерал-лейтенанта Романа Унгерн-Штернберга.

Над этой книгой Юзефович работал очень долго. Первые наметки появились еще в 1970-м, когда будущего автора отправили служить в Забайкалье. В 1993-м вышло первое издание, в 2012-м книга была исправлена и дополнена. Список использованной литературы занимает 6 страниц и делится на несколько категорий, среди которых есть "Архивы" и "Дневники очевидцев". Так что по качеству источников вопросов нет, все максимально серьезно.

Нет вопросов и по качеству текста. Юзефович плавно знакомит нас с биографией барона, не забывая рассказать и об его предках, и о детстве, и о каких-то незначительных на первый взгляд событиях, которые могли оказать влияние на последующие взгляды Унгерна. Взгляды максимально странные — Роман Федорович был согласен со Шпенглером, что европейской цивилизации пришел конец, а зримым выражением этого, как истинный монархист, считал падение монархий. По мысли Унгерна, отжившая свое "белая раса" должна была сойти с арены, а скинуть ее должна была "раса желтая". Вот этой самой "желтой расе" Унгерн и решил помочь, взяв с кучкой бойцов Ургу (будущй Улан-Батор) и установив там предельно странный политический режим. Лучше всего эклектизм Унгерна передает его внешний облик — приняв буддизм, он надел на себя традиционный княжеский халат-дэли, но при этом пришил к нему золотые генеральские погоны, а на грудь нацепил георгиевский крест. Примерно так же выглядели и поступки барона — с одной стороны, он возродил аутодафе и вообще творил нечто несусветное даже по меркам аномально жестокой Гражданской войны, с другой, друзья детства вспоминали, что во время учебы в Петербурге он как-то бросился в ледяную рябь канала, чтобы... спасти котенка.

В общем, персонаж крайне колоритный и мало распиаренный — вряд ли среднестатистический читатель знает об Унгерне что-то кроме того, что он "за белых" (при этом многие белые его на дух не переносили, в том числе тот же Колчак). Так что чтиво крайне познавательное. Очень рекомендую всем, кто интересуется историей России и Гражданской войной.

Осталось ответить, почему при всех восторгах ставлю не "5", а "4". Во-первых, должен признаться, что читалось почему-то все-таки не взахлеб, во-вторых, не очень понравились описания военных маневров (а где-то с середины книги их очень много). Выглядели они примерно как "Сотня поручика А выдвинулась к какому-то неизвестному монгольскому населенному пункту, там ее атаковал какой-то мутный монгольский повстанец с непроизносимым именем, из-за чего сотня отошла к другому неизвестному населенному пункту" и так далее. В какой-то момент из-за этого в голове устанавливается примерно такая же каша, как у самого Унгерна.

Хотя, может, так и было задумано?..

"Если бы море внезапно отхлынуло, на месте его черных глубин люди увидели бы страшных, фантастических чудовищ — так из-под волн Гражданской войны вынырнули какие-то палеонтологические типы, до того скрытые в недрах жизни, в клетках быта".

Еще один очень хороший докуменатльный роман Юзефовича. И еще один (анти-)герой начала двадцатого века.
Читая «Чапаев и Пустота», я и не знала, что Черный Барон Пелевина, хозяин Валгаллы, потустороннего мира для павших воинов - от бойцов Гражданской войны 20-х годов до бандитов 90-х, правда сущестововал. Что, пусть не долго, но он правил частью Монголии во времена Гражданской войны, и считался монголами воплощением бога войны.
Судьба этого человека – нечто невероятное. Возможное только в те годы. Поразительное время.