Рецензии на книгу «Что делать?» Николай Чернышевский

Господи! (это обращение, а не реакция, хотя реакция точно такая же)

Господи, мне в этой жизни многого не дано понять. Например, как устроен адронный коллайдер. Или почему стоит мне только получить премию, как в доме внезапно ломается что-то дорогостоящее, и за ремонт всю премию надо отдать. Этих и многих других вещей мне понять не дано.

Как и то, почему по роману "Что делать?" так все сходили с ума.

Господи, я не сноб, не ханжа, не дурак (надеюсь, во всяком случае), не мизантроп (полагаю). Тут на эту книгу много отзывов, и я уважаю мнение тех, кто написал, что это хороша книга. Заметь, Господи, я не спрашиваю тебя, не отнял ли ты у них разум, потому что и так знаю, что не отнял, просто о вкусах не спорят. Но... КАК? ПОЧЕМУ? Почем по этому роману сошел с ума начала Некрасов, а потом все будущие революционеры? А потом нас еще заставляли это читать в школе! И писать сочинения на тему "Значения снов Веры Павловны". Неужели все только от того, что когда-то человек был предоставлен в одиночной камере сам себе и совершенно не знал, чем заняться, и потому писал!

Господи, это же невозможно читать! Столько воды, столько словес, столько оборотов! На каждую мысль по сто предложений, на каждую идею по нескольку страниц!

Господи, если тот свет соответствует моим представлениям о нем, то один из первых вопросов, которые я задам тебе после своей смерти - был ли при жизни Чернышевский таким же занудой.

Ладно бы повествование от третьего лица! Но диалоги! Разговоры! Реплики! Как такое возможно? Да если бы я был Кирсановым, а Лопухов таким образом объяснялся передо мной, я бы стукнул его канделябром по голове. Или спустил бы с лестницы. Лучше бы спустил, но напоследок швырнул бы в него канделябром.

Господи, ну зачем ты позволил Чернышевскому сделать прекрасное слово "миленький" таким тошнотворным? Меня теперь даже от слова "милый" передергивает!

А характеры? А люди? ДАЙТЕ МНЕ КАНДЕЛЯБР!

Почему ты, Господи, не надоумил Чернышевского, что если все люди будут такими, как Вера Павловна, Лопухов и Кирсанов (я уж молчу про Рахметова), то это будет последнее поколение на свете. Ибо если люди не думают о том, чтобы... хм... продолжить свой род, то никто не придет им на смену. А если люди просто не хотят близости, то у них либо физическое, либо психическое отклонение. И таких людей мне ставят в качестве образцов для подражания???

Господи, не заболел ли Чернышевский чем-нибудь опасным, когда выдумал Рахметова, который приблизился к народу тем, что ходил с бурлаками, не пил вина и не прикасался к женщинам? Я про женщин не буду говорить, но на мой взгляд, к нашему народу без бутылки ближе не станешь.

Ведь вроде не глупый был Николай Гаврилович. Образование имел хорошее, происхождение тоже... Откуда такая наивность по поводу новых людей? Если бы я оказался в таком стерильно-кристальном обществе, я бы сам себя ударил канделябром в висок. Или бы просто сошел с ума в одном из хрустально-алюминиево-чугунных домов.

***

Прости меня, Господи, что я был так эмоционален. Надеюсь, Чернышевский не перевернулся в гробу.

НО Я НЕ МОГ ИНАЧЕ, БЛИН!!!

Наконец я прочитал роман Чернышевского! Дважды ссыльного Чернышевского. Первую, прижизненную, двадцатилетнюю ссылку он провел в Сибири. После гражданской казни у столба. Потом был реабилитирован на весь советский период. Его назвали «гениальным революционным демократом». Роман «Что делать?» поместили в школьную программу, портрет автора – во все кабинеты литературы. И не было человека в нашей стране, который бы не знал четверного сна Веры Павловны. Но вот Советский Союз закончился, его признали исторической ошибкой. Советских руководителей – злодеями. И бедный Чернышевский, любимый писатель Ленина, опять отправился в ссылку. В прямом и переносном смысле. Его роман изъяли из школьной программы. Портрет сняли. А книжки отнесли на помойку или куда-нибудь – прочь из дома.
Моя семья – не исключение.
Я пишу эти строки на даче. Дождь бьет по металлочерепице, в окно стучится соседская яблоня, а за спиной в глухом тяжелом шкафу переживают свое историческое поражение сваленные без системы пыльные тома Сталина (почему-то без обложки), «Избранные сочинения» Ленина, башенка тонких книжек Короленко. И – Чернышевский. В пяти томах. Компанию им составляет серый 12-томник Драйзера и собрание Ромена Роллана.

Родителей понять можно. На них в конце 80-х годов свалилась запрещенная, эмигрантская литература: Набоков, Пастернак. Солженицын, в конце концов. Иван Ильин и Маркиз де Сад. Все так интересно. Нужно освобождать полку. Ленину и Чернышевскому указали на дверь.
Но время идет. И вот вырос я. Вырос, в основном, на фильме «Терминатор» и «Терминатор 2». Так что Чернышевского не знал. Соответственно, предубеждения не имел. И сейчас мне хотелось его реабилитировать.
Почему-то мне было его жалко. Чувствовалась несправедливость.

Прочитал. И при всем положительном настрое приходится сказать, роман «Что делать?» – плохая литература. Точнее, это не совсем литература. Это социально-политическая программа, облаченная в литературу, притворившаяся литературой.
Герои романа лишь отдаленно напоминают людей. Чернышевский разыгрывает перед нами кукольный спектакль, в котором герои: Кирсанов, Лопухов, Рахметов, Вера Павловна лишь открывают свои деревянные рты, а из-за шторы звучит голос «профессора» Чернышевского. В его кукольном театре ставят «Антропологический принцип в философии», «Эстетические отношения искусства к действительности» (труды Чернышевского), разыгрывают адаптированные отрывки из Фурье, Сен-Симона, Жорж Санд и Фейербаха. Ну и что? Такой это театр.

В одном из писем детям Чернышевский писал: «Вам известно, я надеюсь, что собственно, как писатель-стилист, – я писатель до крайности плохой. Достоинство моей литературной жизни совсем иное; оно в том, что я сильный мыслитель». Вот так. И не стоит искать литературу там, где ее нет. «Что делать?» – социально-политический трактат. Программа «новых людей». А изложена она в форме романа только потому, что романы читают много народу, а трактаты никто не читает. Такая военная хитрость. Чернышевский хотел проповедовать массам. Вот и написал роман. И не прогадал. Его задумка осуществилась с блеском. Плеханов говорил, что ни у одного самого изящного и литературно безупречного романа Тургенева или Толстого не было такой армии читателей, как у плохого романа «Что делать?». Потому что люди искали в нем не красот, а программы. И находили.

Этот роман дает нам интересную тему для размышлений об отношениях теории и литературы. Может ли чистая теория, конкретная программа действий, стать литературой? Если бы, скажем, Чернышевский обладал талантом Тургенева или Толстого по части литературной изобразительности, вышел бы роман «Что делать?» шедевром? Если бы диалоги не были в нем такими книжными, язык – сухим, если бы была в нем природа и естественность?..
Я думаю, шедевра бы не получилось.
Даже если бы ножки Веры Павловны описывал сам А.С. Пушкин.
А для изображения Петербурга пригласили бы Н.В. Гоголя.
Не получился бы шедевр. И вот почему.
Любая теория – это сетка представлений, которая набрасывается на действительность. Как рыболовная сеть покрывает лишь часть палубы корабля (или часть берега), так и теория объясняет лишь часть явлений. Все, оставшееся за границами этой сетки представлений, теория игнорирует. Или объявляет заблуждением. Теория сводит многообразие жизни к какому-нибудь одному или нескольким факторам, а жизнь никак не хочет к ним сводиться. Одним словом, жизнь богаче схем, и всем большим писателям удается показать именно многообразие мира, противоречивость человеческой натуры. Если же делать роман из теории, литературы не получается даже при наличии изобразительной мощи. Все равно герои будут казаться куклами с деревянными ртами.

Скажу, что слышал в лекции одного филолога. Он говорил, что русские писатели философского направления (он относил к ним Толстого и Достоевского) в познании мира утверждали приоритет интуитивного над рациональным. Чем логичней та или иная схема, тем скорее она окажется ложной. Чем разумней герой, тем быстрее он станет отрицательным. Разумный у Толстого Сперанский. А Наташа «не удостаивает быть умной». Разумный у Достоевского Раскольников и Петр Верховенский. А Мышкин – «почти идиот». Именно потому, что жизнь всегда больше и «умней» теории. И противоречивый персонаж, выламывающийся из теории, кажется читателю живым и настоящим.

Конечно, Чернышевский это понимал. Чувствуется, как он придумывал «развитие» своих персонажей. Пытался показать, что они отнюдь не статичны. Они меняются. Представьте себе человечка, вырезанного из картона. Одна сторона покрашена у него в белый цвет, а другая – в черный. Если показывать людям одну сторону, а потом другую, можно сказать, что он меняется. Но он остается одномерным. И картонным. Так с Лопуховым, Кирсановым, Верой Павловной и всеми остальными. И не потому, что Чернышевский – бездарность. А потому что его герои высказывают и олицетворяют идеи, предназначенные для применения. «Что делать?» – план жизни «нового человека». И тысячи реальных девушек и молодых людей подражали Вере Павловне, Кирсанову и Рахметову. А Мышкин, интересно, стал моделью для подражания? Хоть для одного человека?

Кстати, Достоевский был отличным острым публицистом. К началу «ведения» «Дневника писателя» у него сложились очень конкретные консервативные политические взгляды реакционного толка. Написан «Дневник» замечательно, в нем есть точные бытовые зарисовки, нетривиальные мысли, но политические идеи Достоевского просты и прямолинейны. Даже примитивны. Но когда Достоевский садился писать роман, в него вселялся непредсказуемый гений, который буйствовал, ухал куда-то в дебри бессознательного, летал в космос, порождал ереси, славил Бога, бился в духовидческих припадках, прозревал будущее и, помимо всего, хохотал над узостью политических идей Достоевского. В романе «Бесы» Шатов высказывает задушевные мысли своего создателя, но остается совершенно помешанным со своим народом-богоносцем. Опасным бесом в кучке бесов. Достоевский-писатель поднимался на уровень обобщения, который не снился приземленному Достоевскому-публицисту. А Чернышевский всегда был только публицистом.

Несмотря на одномерность, герои романа «Что делать?» мне нравились. Я слушал книгу и получал удовольствие. Они мне напоминали некоторых студентов философского факультета, виденных мною, гордых аутсайдеров, про которых говорят: весь в себе. Они отличались тем, что сами придумывали для себя правила жизни и им следовали. Какими бы чудными ни были эти правила: маниакально читать по 200 страниц философского текста в день (несмотря ни на что) или растить бороду до пояса. Их считали фриками, но мало кто мог позволить себе такую степень свободы от общественного мнения. И мало, кто имел такую волю. «Рахметов решил, что его рука не прикоснется к спиртному и к женщине, потому что так надо». Я завидовал таким. Кирсанов, Лопухов, Рахметов казались мне крутыми ребятами, которые не боятся сами придумать свою жизнь.

Однако в какой-то момент я понял, что мне в них не нравится. У Чернышевского, как повествователя, и у его героев часто прорывается откровенное самолюбование. Тихое, но упорное. Они всегда оказываются умнее других, дальновидней и нравственней. В последней части романа рассказывается как врач-Кирсанов, подобно доктору Хаусу, ставит диагноз умирающей девушке, которой не могут поставить диагноз все светила, «тузы», петербургской медицины. Все они идиоты, потому что люди старые, «неразвитые», а Кирсанов лучше всех, потому что он «развитый». Что дает сверхспособности двадцатипятилетнему вундеркинду – непонятно. Дух Фейербаха и Жорж Санд? Хаус хотя бы был несчастным инвалидом и наркоманом, который не верил людям. Понятно, чем куплена его гениальность. А Кирсанов оказывается умнее всех лучших врачей, несчастной девушки, тугого отца девушки, мерзкого жениха девушки. Всех на свете. И при этом он - преуспевающий, благородный, здоровый и счастливый. Светится, как комета. Не мужчина, а облако в штанах. Почему-то читать это неприятно. Надо сказать, гордыня часто сопровождала и фриков с философского факультета: вы, мол, показываете на меня пальцем и считаете психом, а на самом деле вы ничтожества.

Один критик писал, что герои романа Чернышевского живут и поступают так, как «будто не было тысячелетней культуры, великих творений гениев» не было житейского опыта, добытого тяжким трудом и тысячами ошибок. У них все элементарно и просто. Действительно, создается ощущение, что они инопланетяне, которые высадились в чистом поле и с помощью двух идей «разумного» эгоизма ответили на все вопросы нравственности и вообще на все «проклятые» вопросы, которые оказались проще пареной репы.

Критик говорит, что Кирсанова да Лопухова правильней называть не «новыми людьми», а «людьми ниоткуда». Это, конечно, верно. Герои романа Чернышевского – разночинцы, новое для России явление. В отличие от крестьян разночинцы не имели земельного надела и надежной сельской общины за спиной. В отличие от дворян – родового состояния, семейных преданий и аристократических убеждений. У разночинцев не было еще собственной истории и развитого самосознания. Но самое главное, в силу своего происхождения, разночинцы не были связаны с вековой почвенной крестьянской культурой и с культурой дворянства. Однако несправедливо утверждать (вслед за консерваторами), что их единственным содержанием была зависть и обида на весь свет. Представители разночинства получали образование. Только так можно было закрепиться в жизни. И самосознание они складывали из достижений современной им науки. Тоненькими слабыми корешками разночинной культуры были Фейербах, Фурье, Сен-Симон, материалисты (Бюхнер и Молешотт). Жорж Санд, наконец. Эта культура не имела тысячелетней истории, как у дворян, крестьян, купцов, духовенства, но она была своя. Личная. Идеалы разночинцев были книжные, их еще не успели хорошенько проверить на опыте, но они были отличные от всех. Они были новые. И разночинцы гордились своей культурой, свободной от старых заблуждений.

Заслуга Чернышевского была в том, что разрозненные части этого недооформившегося самосознания он объединил в единую доктрину. Из разноголосицы непереведенных и часто превратно понятых авторов, он сделал непротиворечивую программу жизнедеятельности. Он, и правда, был «сильный мыслитель». «Что делать?» это готовое мировоззрение и инструкция для целого сословия. Не рассказ о том, какие были разночинцы, а набор моделей, какими они должны стать.
И они стали.
«Новые люди» разошлись по городам и весям, чтобы на практике осуществить уроки учителя, далеко превзойдя его надежды.
Литература оказалась законодательницей жизни.
Потому что она и не литература.

А я ведь очень даже любила этот роман!!!! При всем стереотипном представлении, что это революционная чушь, пропагандистская туфта, бессмысленное чтение, что время этого романа прошло, что ничего он не дает, и пр., и пр.

Читала его запоем, тогда же, когда и романы Тургенева - "Рудин", "Накануне", "Дым"...
Читала и верила-восхищалась: есть, есть такие люди - стремящиеся вперед, думающие о высоком, верящие в счастливое-будущее-для-всех и не верящие в счастье-только-для себя.

И еще: я прямо физически ощущала, как автор ХОЧЕТ НАМ ПЕРЕДАТЬ СВОИ МЫСЛИ. Они его переполняют, бурлят в нем, выплескиваются наружу - его идеи, его мечты, его представления о том, КАК надо и ЧТО надо делать.
Я прямо ощутимо видела его, мечущегося по камере Петропавловской крепости, прислоняющего свою воспаленную от избытка мыслей голову к холодным каменным стенам, устремляющего взгляд сквозь оконные решетки вдаль, в наш 20-21 век - уверенного, что будет, будет построен мир без несправедливости и зла, без нищеты и людских пороков...

Эх. Святые люди...
Хорошая книга.

Если когда-нибудь случится так, что вся власть в мире сосредоточится в моих руках, то моим первым решением будет организация интересного досуга для людей, временно лишенных свободы. Ибо смесь стесненных обстоятельств и идеологии порождает в иных умах самую свирепую блажь, в результате чего, один пишет "Mein Kampf", другой - "Что делать?", а что писал третий, так даже и подумать страшно.
Некоторые люди оправдывают дрянное повествование словами самого автора о том, что у него-де нет таланта. Дескать, нас предупредили. Но, помилуйте, это же самая обычная уловка. Юнец, написавший два стиха и желающий презентовать их известному поэту, наверняка, тоже отзывается о них пренебрежительно, дескать - плохи, так, проба пера, а сам думает: "Оцени. Оцени. Ну, пожалуйста". Но даже если такая оценка соответствует истинному мнению Чернышевского о собственном творчестве (что вряд ли), то она служит у него лишь поводом для гордости. Наш протеже утверждает что истинность его истории (это он про социалистические бредни) делает его роман (!) выше творчества талантливых писателей. А то, как он обращается с читающим - это отдельная история. Используя оригинальный приём - брать и болтать о своём посреди текста, он обращается к людям "нового типа" со старыми дырами (революционеры, социалисты, материалисты, онанисты (онанисты здесь обязательны, так как Чернышевский на примере брака Лопухова и ВП сказал, что новые люди баб не щупают)), а с остальными обращается как с дурачками и самым нахальным образом. Взять бы этого Чернышевского, да за такие слова года на три в Соловки!
Естественно, книга, - феноменальное графоманство, - вызывающе дурно написана, так как покорпеть над абзацами было некогда - нужно срочно донести свои утопические идеи до, простите за бессмысленное выражение, всего прогрессивного человечества.

Я хочу быть независима и жить по-своему; что нужно мне самой, на то я готова; чего мне не нужно, того не хочу и не хочу. Что нужно мне будет, я не знаю; вы говорите: я молода, неопытна, со временем переменюсь, - ну, что ж, когда переменюсь, тогда и переменюсь, а теперь не хочу, не хочу, не хочу ничего, чего не хочу! А чего я хочу теперь, вы спрашиваете? - ну да, я этого не знаю. Хочу ли я любить мужчину? - Я не знаю, - ведь я вчера поутру, когда вставала, не знала, что мне захочется полюбить вас; за несколько часов до того, как полюбила вас, не знала, что полюблю, и не знала, как это я буду чувствовать, когда полюблю вас. Так теперь я не знаю, что я буду чувствовать, если я полюблю мужчину, я знаю только то, что не хочу никому поддаваться, хочу быть свободна, не хочу никому быть обязана ничем, чтобы никто не смел сказать мне: ты обязана делать для меня что-нибудь! Я хочу делать только то, чего буду хотеть, и пусть другие делают так же; я не хочу ни от кого требовать ничего, я хочу не стеснять ничьей свободы и сама хочу быть свободна.

Эти зонтики шелковые, хорошие; они стоят по 5 руб. Всего расхода на дождевые зонтики - 25 руб., или у каждой швеи - по 1 руб. Ты видишь, что каждая из них пользуется хорошею вещью вместо дрянной и все-таки имеет вдвое меньше расхода на эту вещь. Так с множеством мелочей, которые вместе составляют большую важность. То же с квартирою, со столом. Например, этот обед, который я тебе описала, обошелся в 5 руб. 50 коп. или 5 руб. 75 коп., с хлебом (но без чаю и кофе). А за столом было 37 человек (не считая меня, гостьи, и Веры Павловны), правда, в том числе нескольких детей. 5 руб. 75 коп. на 37 человек это составляет менее 16 коп. на человека, менее 5 р. в месяц.

Идеи, конечно, чистая утопия. Даже "идеалистический социализм" Платонова кажется более реальным или живым по-сравнению с тем кукольным обществом, которое предлагает нам Чернышевский. Главное помните, что скоро мы все станем умными и добрыми. Так говорил Чернышевский. (Правда, говорил он это до мировых войн).
А теперь мне лень писать и я прекращаю.
p. s. Слово "миленький" встречается в тексте около ста раз - и это совсем не мило.

"Жизнь - проза и расчет." (с)

Время действия: примерно 1850 - 1856 г.
Место действия: Россия / Коломна, Петербург
Впечатления: Решила слушать Чернышевского в аудиоформате, начала с предисловия и после посыпавшихся на меня слов "социализм", "коммунизм", "революция", "Ленин", "всеобщий труд", "свободная любовь", "подполье"... я уж стала думать за что же мне такой совет для осеннего чтения прилетел)))

Первые главы ситуации не исправили. Скорее, у меня глаза полезли на лоб от того, что я услышала в романе, причисленном к русской классике и даже где-то, как мне сказали, входящем в школьную программу. Началось все с самоубийства. Потом автор вылил на читателя столько грязи и мерзости... Мать главной героини Веры хочет ее выдать замуж, но в самом плохом смысле - продать мужу, а если никто не возьмет, так и роль содержанки сгодится. Для этого мать дочь не только уговаривает, но и не гнушается рукоприкладством, оскорблениями и угрозами. Сама эта мать занимается денежными ссудами и нечиста на руку, а в молодости была подложена мужем ради должности под начальника и родила ребенка, которого у нее отобрали... Чудные отношения в семье, чудные родители у Веры^_^ Дальше автор живописует представителей тогдашней элиты, которые заняты если не посиделками в ресторане, так поиском новой содержанки, а в перерывах не прочь полапать содержанку друга. И вот один из таких положил глаз на свежую и невинную Веру. И был искренне удивлен и оскорблен в своих лучших чувствах, когда Вера почему-то отказалась не замуж выходить, а стать шлюхой -_- Похоже у Веры была чудная не только семья, но и окружение. Вот героиню прям было очень жаль. Только ради нее и интереса к ее дальнейшей судьбе я не стала забрасывать эту книгу.

И правильно. Дальше, как в повествовании появился у младшего братика Веры учитель Лопухов, слушать стало интересно. Этот умный молодой человек быстро стал другом Веры и частым гостем ее семьи. Он отлично видел в каком невыносимом она положении оказалась - ни с семьи без разрешения матери уйти, даже чтобы пойти в гувернантки, ни замуж выйти, ибо хоть жених богат и надумал узаконить отношения, но ей стал противен. И как бы они вдвоем не думали куда бы ей податься, все ничего не получалось. Но выход, конечно же, нашелся.

Запомнился мне один любопытный момент, единственный впечатливший в романе, как Лопухову нужно было обязательно выучить французский язык - он себе сказал, что не возьмет в руки ни одного русского романа, пока не станет свободно читать французские романы. И стал. Причем один роман он мог прочитать 8 раз, зато на 9 уже все понимал. Вот так сила воли и мотивация!

Но хоть судьба героев была интересна, все же мне не понравились:
- словоохотливость автора, который постоянно на что-то отвлекался;
- обьяснения автором сюжета прямо по ходу романа, не поняла зачем это было нужно;
- "дружочек", "миленький" через каждое предложение в речи Веры к Лопухову уж был совсем перебор;
- чересчур растянутое описание работы швейной мастерской;
- многословный и подробный рассказ о жизни, убеждениях, быте даже второстепенных персонажей, не важных для развития истории главных героев.

Но то что мне не понравилось категорически - то как автор ведет диалог со своим читателем. Я не приемлю, когда автор, тем более вроде как классик, начинает фамильярничать, поучать, смотреть свысока. Чернышевский же ко всему прочему позволил себе еще и грубить.

"...вот как на самом-то деле были вещи, неужели ты и этого не понимал?"

"Видишь ли, государь мой, проницательный читатель, какие хитрецы благородные-то люди и как играет в них эгоизм-то: не так, как в тебе, государь мой, потому что удовольствие-то находят они не в том, в чем ты, государь мой; они, видишь ли, высшее свое наслаждение находят в том, чтобы люди, которых они уважают, думали о них как о благородных людях, и для этого, государь мой, они хлопочут и придумывают всякие штуки не менее усердно, чем ты для своих целей, только цели-то у вас различные, потому и штуки придумываются не одинаковые тобою и ими: ты придумываешь дрянные, вредные для других, а они придумывают честные, полезные для других."

"...понимаешь ли хоть теперь? Все еще нет? Хорош же, однако, ты. Плох по части смысла-то, плох. Ну, вот тебе, раскушу."

"Додумался ли? Да нет, куда тебе. Ну, слушай же. Или нет, не слушай, ты не поймешь, отстань, довольно я потешался над тобою. Я теперь говорю уж не с тобою, я говорю с публикою, и говорю серьезно."

"Я держу пари, что до последних отделов этой главы Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов казались большинству публики героями, лицами высшей натуры, пожалуй даже лицами идеализированными, пожалуй даже лицами невозможными в действительности по слишком высокому благородству. Нет, друзья мои, злые, дурные, жалкие друзья мои, это не так вам представлялось: не они стоят слишком высоко, а вы стоите слишком низко. Вы видите теперь, что они стоят просто на земле: это оттого только казались они вам парящими на облаках, что вы сидите в преисподней трущобе."

Как, приятно такое читать? Разве автор должен себе позволять называть своего читателя "жалким, глупым, дешевым"? Что это вообще такое? К чему это было? Хотела за это поставить роману "2", но не стала, пусть остается на совести автора.

Итого: Потратила на "Что делать?" Чернышевского 60 часов своего чтения. Стоило ли оно того? Пишет автор неплохо, но все портит его чрезмерная многословность и неуместно выстроенный диалог с читателем. Сам сюжет вроде бы интересен, но историю Веры и Лопухова и других персонажей можно пересказать в паре абзацев. Несет ли роман в себе какую-то полезную мысль и мораль? Для меня нет. Так что, к сожалению, роман мне не понравился, время оказалось потрачено зря, а к Чернышевскому я больше и близко не подойду) Не люблю, когда я беру книгу, читаю ее, разбираюсь в истории, а автор начинает меня еще за это и поучать, и грубить.

Книга прочитана в рамках игры "Четыре сезона", за совет благодарю Lemuria . Не сошлись мы с автором характерами:)

Герои, достойные подражания

Сложно оценить эту книгу, потому что воспринимать ее беспристрастно, только за ценность художественного текста и сюжета, было бы неверно, так как нельзя не обратить внимание на то влияние, которое она оказала на мировоззрение читателей своего времени, на то, что она была совершенно отличным от других вкладом в художественную литературу, своеобразным прорывом и стала для многих своего рода Библией, сводом правил о достойной жизни, манифестом о правах и свободах. При этом, мне кажется, не стоит винить книгу или автора в том, что он был своего рода утопистом, что не все написанное им исполнилось, что некоторые вещи выглядят слишком наивными и рафинированными, хотя, быть может, это просто человечество слишком далеко от идеала и все еще впереди? И уж точно не стоит вешать на автора всех собак за произошедшее во время Революции, за кровь и горе, последовавшие за ней, за установившийся коммунистический строй, который, кстати, навязывал чтение этой книги всем учащимся (оттого, наверное, многие и не могут отнестись без предубеждения к этому произведению).

К счастью, я с данным романом познакомилась по собственному выбору, без навязывания и необходимости читать без желания, без написания обязательных сочинений из серии образ Веры Павловны или значение ее снов. Мне нравится стиль автора, присущая классике неспешность, идеалы и принципы, описываемые в книге, диалоги с читателем и юмор автора. Да, конечно, стоит признать, что во второй части писателя иногда заносило в излишнюю философию (особенно четвертый сон, слишком наивный и какой-то искажающий реальность, упрощающий и подгоняющий под его нужды видение мира). Опять же, вторая часть отчасти повторяет идеи первой, поэтому кажется, что это излишнее «разжевывание» того, что уже было доступно изложено в начале книги, а финал произведения вообще сложно понять без знания контекста того времени, без понимания скрытых намеков. Но при этом я не могу не восхищаться образами главных героев, о которых было очень приятно читать, чье поведение выгодно отличает их от массы других действующих лиц нашей классики. Среди персонажей не так часто встретишь прагматичных, разумных людей, которые не совершают отчаянные поступки в приступе страсти, не предаются безделью и не знают, чем занять свободное время, не каются в своих грехах и не делают подлости, оправдываясь, что такова жизнь и иначе нельзя.

Причем не могу сказать, что автор использует лишь две краски для отображения действительности, что люди у него лишь черные и белые. Даже его положительные персонажи совершают ошибки, имеют свои слабости, а его отрицательные герои весьма подробно писателем анализируются и часто вызывают у него сочувствие и понимание. Вообще Чернышевский очень по-доброму настроен к людям, хоть и иронизирует над глупой публикой или обличает нелицеприятные нравы того времени, но он считает, что люди могут стать лучше, если изменятся условия их жизни, он дает всем шанс на исправление.

Конечно, идеалом он выбирает других персонажей: честных, трудолюбивых и свободолюбивых, которые являются Новыми людьми, способными изменить этот мир. Чернышевский подробно описывает правила, по которым живут эти новые люди, их мировоззрение, их честь, прагматизм и разумный подход даже в чувствах. Многие вещи, которые во времена написания этого произведения были лишь мечтами, стали сейчас реальностью, но оттого не менее важен вклад Чернышевского в нравственное самосовершенствование общества. Конечно, нельзя не признать, что те принципы жизни, которые пропагандировал автор, будучи воплощёнными в действительность отнюдь не избавили общество от проблем, люди не стали полностью счастливыми с получением больших свобод, а некоторые моменты вообще кажутся малодостижимыми, но, в любом случае, автор показал верный путь для оздоровления общества.

Особенно обращают на себя внимание те высказывания, которые принято приписывать феминисткам, полагая, что одни только женщины боролись за свои права и свободы. На примере этого произведения видно, что и мужчинам не были чужды проблемы слабого пола и что они также призывали к равноправию и к свободе для женщин.
Более того, Чернышевский высказывает весьма прогрессивные даже для настоящего времени идеи: об уважении личного пространства, о соблюдении личных границ в отношениях, о том, что любовь не является цепью, на которую нужно посадить своего супруга, а, наоборот, любовь должна давать крылья, помогать развиваться, а не подчинять. Автор пишет о неправильности ревности - любимый человек не принадлежит нам, нельзя ломать его в угоду себе, пытаться вылепить другую личность.

В общем, помимо различных социальных вопросов, идей о месте женщин в этом мире, о распределении капитала среди рабочих, автор поднимает также темы отношений в семьи, любви и разумного эгоизма, так что могу посоветовать эту книгу всем любителям классики.

А я вот книжку эту так и не полюбила, несмотря на то, что читала в очень хорошем издании с подробными комментариями и пояснительными статьями. Ну не люблю я романы с ходульными, от начала и до конца выдуманными персонажами.

Вера Павловна, Лопухов и Кирсанов должны нам представить, кто они такие, новые люди. И что же они представили? Любовный треугольник? Чаепитие со сливками? Мастерские швейные? Разумный эгоизм, над которым так издевался Достоевский в образах Лужина и Лебезятникова? Да это все настолько искусственно, написано таким стилем, что тоска берет.

А Рахметов с его странными идеями: я ем говядину потому, что её ест простой народ, а ананасы не ем? Да простой народ говядину по праздникам ел, об этом барин не задумывается.

А сны знаменитые? Да это же ужас, что видит в 4 сне Вера Павловна, наивный и дикий ужас! Всё скопом, всё у всех на виду, эти парочки, которые ныряют за занавесочки позаниматься любовью, эти старики и дети, которые остаются дома...

Нет, не моё. Я к этому отношусь примерно как Набоков в 4 главе "Дара"

Чернышевский, будучи лишен малейшего понятия об истинной сущности искусства, видел его венец в искусстве условном, прилизанном (т. е. в антиискусстве), с
которым и воевал, -- поражая пустоту.

Необычное произведение и своеобразное, больше даже революционное. Главных героев несколько: Вера, Лопухов, Кирсанов,Рахметов и т.д. Эти люди образованные, дворянского происхождения и они сами сделали себя . Герои ввели себя не по "времени", они можно сказать бунтовали, автор сделал их идеальными. Автор хотел показать идеальное общество через это произведение, но он все таки ошибся. Мне не понравилось произведение, оно было нудным , очередной раз убеждаюсь что классику читать не могу.

Одна из любимейших книг! Это один из немногих случаев, когда практически всё в книге вызывает абсолютное эмоциональное и логическое приятие. В самом деле, этические принципы Чернышевского и новых людей – это идеальный вариант. Действительно, именно так и надо относиться к людям. И в то же время этот идеал абсолютно реален, в нём нет ничего сверхъестественного, он выгоден всем. И реальные живые люди, придерживающиеся этих принципов (не забываем, написанное в книге - модель. Реальность может не на 100 процентов этой модели соответствовать) приятны в общении и жизнерадостны. И самое главное, что эта этика построена на доверии к людям и любви к ним. Другие варианты этик в той или иной степени построены на идее, что человек по сути своей - редкостная скотина и без дополнительного воздействия кнутом и пряником так этой скотиной и останется. А Чернышевский уверен, что человек сам по себе очень даже ничего, что только достаточно поганые условие жизни и кривое устройство общества заставляет человека действительно быть скотиной. И эта вера в человека, эта уверенность в том, что люди – это не твари дрожащие, заставляет Чернышевского предъявлять к людям очень высокую планку. До высот Веры Павловны, Кати, Лопухова и Кирсанова подавляющему большинству населения планеты Земля как до Луны пешком, а он считает, что это просто необходимый минимум (и правильно считает). Уважения они, бесспорно, достойны, а вот восхищаться следует Рахметовым.
И ведь, что характерно, Чернышевский любит вполне реальных людей, а не идеальные абстракции, существующие только в воображении высокодуховных или приземлённо-бытовых учителей жизни. Он, наверно, одним из первых обратил внимание, что не существует абстрактного человека вообще, мужчины вообще, женщины вообще, а есть разные люди, отличающиеся хотя бы типом нервной системы. И чёткое отделение общепригодных этических принципов от индивидуальных неповторимых рецептов счастья – это тоже то, что, пожалуй, впервые удалось Чернышевскому.
Ещё здорово то, что автор начисто лишён псевдоромантической дури. Он не пытается сделать своих положительных героев идеалами, лишёнными милых человеческих слабостей. Да, Вера Павловна будучи юной и красивой девушкой любит сдобное печенье и сливки с добавлением чая. Это до ужаса не романтично, но ничего страшного в этом нет. Это можно простить, более того, это даже и прощать не нужно. И при этом Чернышевский без снисхождения воспринимает действительно серьёзные, непрощаемые человеческие недостатки. Редко кому удается сделать такой эмоционально привлекательный образ действительно хороших и положительных вещей и не подать своим читателям завёрнутую в привлекательную романтическую обёртку гадость.
Ну а уж за мысль: «Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести: настолько будет светла и добра, богата радостью и наслаждением ваша жизнь, насколько вы умеете перенести в нее из будущего. Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его...» совсем гениальна. Этот беспросветный, пуленепробиваемый и при этом логически обоснованный оптимизм – пожалуй, наиболее приемлемый эмоциональный подход к жизни. А ведь эту жизнеутверждающую, оптимистичную, весёлую книгу он писал, сидя в одиночке Петропавловской крепости! Моё самое искреннее восхищение автору! Кстати, сам Чернышевский в свою жизнь много из будущего перенёс. Его представления о равенстве, равноправии, отношениях между людьми до сих пор для многих слишком радикальны и непостижимы, к сожалению.
Отдельно хочется повосхищаться стилем и слогом. Ведь не первый раз «Что делать» читаю, ведь перечитываю уже, а всё равно смешно. Его смачный гоголевско-герценовский юмор прекрасен. Ну а уж смачность в сочетании с тонкостью – вдвойне. Ещё мне бесконечно импонирует абсолютная логичность Чернышевского, подробнейшая аргументация всех поступков и решений его героев. Видимо, именно за счёт этой логичности лично для меня «Что делать» читается гораздо приятнее многих других, может быть, более совершенных в чисто литературно-эстетическом плане книг.
А вообще «Что делать» - удивительная книга. Она как безупречная тест-система, отделяющая своих от чужих. Наиболее близкие друзья к ней относятся с симпатией, а если ещё не читали её, то с большой долей вероятности могут её положительно воспринять. А вот если человек «Что делать» не любит, то при прочих равных условиях это повод задуматься, по пути ли нам. Слишком уж мировоззренческая это вещь, несмотря на кажущуюся лёгкость.
А вообще очень трудно писать восторженно-положительные рецензии. Львиная доля восторгов всё равно останется непонятной. «Что делать» надо читать самим!

Ну вот и докатились, заношу в список и описываю недочитанные книги. Но иначе было нельзя. Я 3 раза получал от этой книги несовместимые с бодрствованием дозы скуки и засыпал. Так просто не могло продолжаться.

В художественном плане роман абсолютно провален. Отступления автора о «новых людях», обращения к читателю и прочие рассуждения, которые изрядно, едва ли не на половину разбавляют остальной текст, хочется пролистать. Поначалу их читаешь тоже, но после некоторого количества страниц понимаешь, что всё это уже читал, и что никаких тузов в рукаве у сочинителя нет. Одни лишь революционные идеи. А уж эти сны Веры Павловны… - нет, о них я даже не берусь говорить.

Забавно было читать достаточно длинное описание Рахметова – он у автора самый новый из «новых людей». Забавно потому, что я, как и каждый человек старше 25, в своё время изрядно начитался советской литературы о храбрых лётчиках-рабочих-завхозах без страха и упрёка, и прочих сынах полка. Так вот, они все внуки Рахметова из этогo романа! Стандартный образ советского героя – человека немногословного, беcкорыстного, появившегося из ниоткуда, упорного трудяги – все эти черты так или иначе уже присутствуют в Рахметове. У него конечно есть некоторые недостатки - вроде унаследованных земель, но слегка подучившись и поняв, как устроена жизнь (по мнению Чернышевсткого), он избавляется от всего этого.
«Новые люди» - это те, кого хотел видеть автор-революционер. Они представляют из себя каких-то истуканов со странно установленными моральными планками, они думают и говорят так, как мыслит автор этой книги. Невероятно глупая и нежизнеспособная концепция. То же самое, что рассуждать о людях без ног, но с шестью руками – вы можете всю книгу описывать их жизнь, между делом пытаясь убедить читателя в преимуществах такого строения, но это как было ахинеей, так ей и останется.
Эта книга не является наследием Русской классики, так как это не совсем художественная литература. Ознакомиться с ней стоит лишь в том случае, если вы действительно заинтересованы в том, чем бредил революционный кружок в России тех времён, и в особенности – чем бредил сам господин Чернышевский. Иных причин продираться через все эти рассуждения нет.

Ну, что делать...

Чернышевский, точнее один из снов Веры Павловны, был исключен из школьной программы когда я учился в школе, потому что учился я в старших классах в лихие времена перестройки и развала союза, как пережиток коммунизма. Так что долгое время, проезжая в метро станцию "Чернышевская", я ни разу не задал себе вопрос "Что делать?") А ведь Владимир Ильич Ленин очень уважал это произведение. Возможно из-за этого его и не стали преподавать в агонизирующем государстве.
Но даже когда я узнал о том, что Чернышевский написал "Что делать?", читать его не тянуло. Я почему-то сам для себя решил, что там конкретные указания описываются, что надо делать. Это заблуждение во мне сидело и когда я начал читать книгу, когда дочитал до середины и даже не задолго до окончания ее чтения. До последнего надеялся получить ответ на этот вопрос.
Давайте, все-таки, тем не менее, вернемся к началу.
А начало, на самом деле, резко захватывает внимание весьма необычным для своего времени описанием одной некрасивой ситуации на одной из светских тусовок. Нашу героиню, Веру Павловну, нагло обсуждает группа мужичков, лишь один из которых оказался в силах покинуть эту компанию и тем самым защитив свое право называться мужчиной, а не мужичком. Один из них вызвался на спор охмурить Веру Павловну, молодую особу из небогатой семьи. Особая тонкость момента заключалась еще и в том, что сам-то он был сыном купеческой четы, у которых состояла на службе матушка Веры Павловны. Вера Павловна отказывала разным выгодным женихам, отказала и этому типу, тем более что стало ей известно о том споре. Тем не менее, матушка, также получившая эту информацию, все-равно настаивала на том, чтобы дочь не артачилась перед столь выгодным женихом, хоть и был он и не очень выгоден. Вера же Павловна категорически уперлась и вовсе ушла из дома, по сути пойдя за неким медиком, который обещал ей устроить жилье и даже найти несложную работу. Первое противоречие. Столь целомудренная девушка с легкостью ушла с в сущности неизвестным мужчиной.
И вот тут, наверное, начинается интересно для Владимира Ильича. Девушка обнаружила в себе коммерческую жилку. Завела свое дело. Все происходит на фоне трендежа о неких новых людях, представителями которых являются все положительные персонажи. Эти самые новые люди не хотят жить по старому. Лучшие мужчины из их тусовки почему-то явственно пропагандировали феминизм, выдаваемый за равноправие.
Периодически господин Чернышевский обращается к читателю, довольно еденько называя его "пытливый читатель". Поначалу я вместе с автором подхихикивал над этим "пытливым читателем", но постепенно начал вставать на его сторону, уж больно автор перегибал палку и был жесток. Почему-то сразу подумалось, что ленинская "кухарка, которая может управлять государством", родилась именно под впечатлением от сего произведения. Однако, чем дальше, тем явнее автор уже не намекает, а прямым текстом говорит что брак это тоже пережиток старого общества. А в новом обществе все будут свободны, в том числе и от уз брака.
Бдительным человеком была выявлена ключевая неточность в моих суждениях, выделенных теперь цитатой:

И вот тогда более менее становится понятно почему же Вера Павловна, окончательно став новым человеком, разъезжает в карете под шафе с несколькими новыми людьми мужского пола.
А, с другой стороны, говоря о том, что зря они заварили эту кашу, автор также дает повод под другим углом зрения посмотреть на название книги и произносить его разведя руки в стороны. И уже вопрос становится риторическим и не требующим ответа. Единственное что, мне показался слишком рваным переход от того благообразного состояния Веры Павловны, владелицы трех швейных производств, к пьяной Вере Павловне, кутящей с несколькими мужиками.

Вера Павловна повлияла положительно на некую "даму в трауре", и она-то, сняв с себя траур (надев, все же взамен яркое розовое платье) укатила кутить с тремя мужиками, а не умница Вера Павловна.
"Что делать?" "Действовать!", говорит Чернышевский, выдвигая на передний план пример успеха Веры Павловны. И все равно, как мне кажется, гнусненько похихикивает.

Этому роману как никогда нужен ремейк в современных декорациях. Чернышевский - та еще язва, и необходимо найти современную подобную ему язву, которая перерисует историю девятнадцатого века на новый лад. В новую версию надо напихать побольше непристойностей и непременно добавить парочку геев, чтобы эту книгу даже и не пытались проходить в школе. Жаль, что нынешних политзаключенных не запирают в Петропавловской крепости, и у них совсем нет времени на написание бессмертных романов.

Зачем, спрашивается, мне новая версия книги, если и старую-то никто не читает? А если читают, то клеймят занудством и пропагандой? А затем, что сто пятьдесят лет прошло, цирк, так сказать, уехал, а клоуны остались прежние. И если отставить в сторону все утопические коллективные хозяйства с коммунистическими обедами, таинственных незнакомок, символизирующих победу мирового благоденствия, и прочие примитивные метафоры, истерзанные советскими критиками, то в сухом остатке будет история людей, которые не теряются в сложных жизненных обстоятельствах и добиваются своего, не идя при этом по головам и не подставляя своих ближних. А вот как раз те жизненные обстоятельства, в которые ставят их современные им нравы и моральные требования, налагаемые обществом, выглядят как раз-таки абсурдно и архаично. И нерационально с производственной точки зрения. С одной стороны - типичные выжимки из марксистского манифеста о трудовом равенстве женщины. С другой стороны - как забавно наблюдать, как "одиозные" и "стыдные" вещи со временем становятся "приемлемым" и даже "правильным".

Эпоха, которая считала для женщин безнравственным заниматься чем-то кроме дома и семьи, безвозвратно теряла собственных Хеди Ламарр и Элизабет Холмс, а некоторые до сих пор умудряются этому радоваться. И даже выходить за это на демонстрации, рисовать унылые плакаты и мечтать о том, чтобы все было "как раньше".

Мне странно и удивительно заявлять такое, но, по моему мнению, Чернышевский (мужчина!) довольно точно сформулировал, что такое менсплейнинг. В наше время это слово описывает явление, когда мужчина заведомо предполагает, что его собеседник или аудитория (женщина или несколько женщин) по причине своего пола некомпетентны в обсуждаемом вопросе, и напирает на собственную точку зрения, даже если она неточна\неверна\вообще не касается изначальной темы разговора. Эту черту он приписал своему "проницательному читателю", которого раз за разом опускает в каждом своем обращении, и сделал упор на то, что "проницательный читатель" - это мужчина. Не любой мужчина, а, так сказать, образ современного эксперта в спорах со всеми - того самого анонимуса, который "заранее знал, чем кончится этот фильм" и "лучше всех знает, что хотел сказать автор". Чернышевскому надо вручить орден за верные мысли о равноправии: еще в 1863 году он вывел многое из того, что даже теперь до некоторых еще не дошло.

Что бы там не писали измученные нарзаном и школьной программой благодарные читатели, я радуюсь этой книге, как малое дитя. Среди обширного болота русской философии с ее антропософскими нравоучениями и фантазиями о б-гоизбранности русского народа, среди развалов мизогинной и откровенно пошлой классической (и не только) литературы, среди тонн нытья о стремной судьбе и од выученной беспомощности "Что делать?" кажется настоящим глотком воздуха в затхлом чулане. Пусть это и не художественная литература в полном смысле слова, пусть ее и сложно читать, но зато она действительно того стоит. И, несмотря на наличие в заглавии вопросительного знака, герои книги действительно знают, что делать.