Рецензии на книгу «ИДИОТ» Федор Достоевский
Здравствуйте! Меня зовут Наташа, мне 30 лет и я Идиот.
Много лет я боялась русской классической литературы. Подавляющее большинство писателей просто не существовали для меня, а Толстой и Достоевский дико пугали. До такой степени, что я начала демонизировать их произведения - я ничего не пойму, это для другого уровня развития и восприятия, это для особо вдумчивых и сосредоточенных, а я что, кто я такая пред ними.
Решительно замахнувшись на Льва Николаевича, я больно получила по носу. Это напугало меня дополнительно, но нельзя жить без Достоевского в этом мире и я пристроилась с “Идиотом” в очередной тур Долгостроя.
Что я могу вам сказать...
Вероятно, моя книгожизнь до Достоевского и после него - это будут две разные жизни.
Вероятно, таких удивительных людей я больше не встречу у других авторов - даже отрицательные персонажи не совсем черные, они все, каждая второстепенная букашка, имеют Мотивы, Мысли, Чувства. Кто-то вызывает раздражение, кто-то требует участия - но никто из них не похож на картонную декорацию.
Вероятно, Достоевский - самый перечитываемый писатель. С первого раза я уяснила сюжет, но сколько там сказано личного от самого автора! Он словно приглашает к разговору на самые разные темы и, хотя собеседник он многословный и увлекающийся, мне было бы с ним интересно.
Вероятно, зря я столько лет боялась Фёдора Михайловича и отказывала себе в таком замечательном удовольствии. Говорю же, Идиот.
Побеждено в рамках майского "Долгостроя"
Рыцарь бедный…
Я так долго решалась написать рецензию на мою самую любимую книгу, которая всегда вызывает у меня бурю эмоций, ТАК ОНА ХОРОША! Помню, как читала «Идиота» впервые, как была потрясена, как не могла заснуть ночью, как перечитывала некоторые моменты по несколько раз. Я полюбила героев этой книги всей душой, а особенно, конечно, князя.
Читала, что Федор Михайлович задался целью «изобразить вполне прекрасного человека» когда стал писать роман «Идиот». Достоевский считал, что эта задача безмерна, и потому все писатели всегда перед нею пасовали. По его мнению из прекрасных лиц в литературе стоит всего законченное Дон–Кихот. Но он прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон, а потому Достоевский специально наделил своего героя болезнью, которая должна была бы внушать неприязнь. Этот момент очень важен не только тем, что на душевном здоровье героя завязана интрига романа, но и тем, что болезнь нисколько не отталкивает от князя… Он воплощение добра, бескорыстия, честности, и часто именно за это его и называли «идиотом», но почти каждый чувствовал в нем человека в высшей степени прекрасного!
Аглая: «…здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего! Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех! Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили!»
Ипполит: «Стойте так, я буду смотреть. Я с Человеком прощусь»
Елизавета Прокофьевна: «Я вижу, что вы добрейший молодой человек»
Настасья Филипповна: «Прощай, князь, в первый раз человека видела!»
Князь деликатен в высшей степени, встретившись со злобою, он не возмущен ею, а стыдится за человека и не боится быть смешным:
«… быть смешным даже иногда хорошо, да и лучше: скорее простить можно друг другу, скорее и смириться…»
Князю особенно свойственна жалость. В Швейцарии он из жалостью к Мари смог достучаться до чувств детей, чем осчастливил бедную девушку перед смертью и был счастлив сам. Весь роман его с Настасьею Филипповною это проявление жалости.
«Я ее не любовью люблю, а жалостью»
Лев Николаевич пытался помочь окружающим его людям, вылечить их души своей добротой и проницательностью… Всякое слово имело для него особый смысл:
Чpез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно-набожно вдруг перекрестилась. «Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда всё расспрашивал). «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится». Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть всё понятие о боге как о нашем родном отце и о радости бога на человека, как отца на свое родное дитя, — главнейшая мысль Христова!
Достоевскому удался замысел об идеальном человеке - каждое слово, каждое движение героя строго обдумано и глубоко прочувствовано. Федор Михайлович от имени князя описал многое, что в свое время было пережито им самим: чувства вызванные картиной «Мертвый Христос», ощущения осужденного на казнь человека - может именно поэтому эти эпизоды так трогают сердце!
“Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, — какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!”
Жаль, что князь не оказался среди людей менее гордых, несчастливых, обиженных. Жаль, что он не смог помочь всем, кому хотел. Жаль, что его сердце и душа не выдержали страшного напряжения. Жаль, что все так закончилось…
А завершить свою путанную эмоциональную рецензию я хотела бы стихотворением Пушкина, которое упоминается в этой необыкновенной книге и как нельзя лучше подходит нашему герою:
Жил на свете рыцарь бедный
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму, —
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
Он до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
Он себе на шею четки
Вместо шарфа навязал,
И с лица стальной решетки
Ни пред кем не подымал,
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
А. М. D. своею кровью
Начертал он на щите.
И в пустынях Палестины,
Между тем как по скалам
Мчались в битву паладины,
Именуя громко дам,
Lumen coeli, sancta Rosa!
Восклицал он дик и рьян,
И как гром его угроза
Поражала мусульман…
Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он, строго заключен,
Всё безмолвный, всё печальный,
Как безумец умер он...
Тот вечер, когда я засел за Достоевского, был величайшим событием моей жизни, более важным, чем первая любовь.
Генри Миллер «Тропик Козерога»
Вот тут мы с Генри Миллером совпали, Достоевский у меня, действительно, был вместо первой любви: маленький провинциальный городок, весна, томление, девушка под кустом сирени читает книгу, кусает губы. Да и как не кусать, когда там Настасья Филипповна – инфернальница – творит что-то не вполне еще понятное и душераздирающее. Потом декорации менялись много раз, но всегда, это был провал, как в болезнь («Князь, слетали вы когда-нибудь с колокольни?»), потому что любовь к Достоевскому – это диагноз. Федормихайловщина неизлечима, ее мучительные рецидивы приходят весной и осенью, и ничего не остается, как вцепиться в какой-нибудь том и провести несколько дней в помрачающем разум бреду.
Не знаю, в который раз я перечитывала «Идиота», все сюжетные ходы давно выучены наизусть, но это не снимает напряжения, не может быть скуки при такой игре страстей и смыслов. Творчеству Достоевского, в принципе, свойственна двойственность, но в «Идиоте» она является самой сутью этого романа – здесь все дихотомично и находится в противостоянии. Герои разбиваются на пары, вращающиеся вокруг какого-то центра, пары рассыпаются и вновь складываются в комбинации: Аглая – Ганя – Настасья Филипповна, Ганя – Настасья Филипповна – Рогожин, Рогожин – Настасья Филипповна – князь Мышкин, Настасья Филипповна – князь Мышкин – Аглая, князь Мышкин – Аглая – Ганя.
Любопытно, но Настасья Филипповна и Аглая – по сути одна и та же женщина, только находящаяся в разных обстоятельствах. Для кого-то это может показаться парадоксом, но я, по крайней мере, не вижу большой разницы в характерах, хотя одна при этом ангел, а другая – демон. А если поменять их жизненными обстоятельствами, не получится ли все с точностью до наоборот? Да, Аглая чиста и ищет себе муку, Настасья Филипповна изломана и не может от своей муки освободиться, а темперамент – тот же, и обе прекрасны. Когда они стоят друг напротив друга – это зеркало, которое каждой хочется разбить, не удивительно, что князь смешался. Мне кажется, что для Достоевского они обе – женщина вообще, та Женщина, вокруг которой вертится мир.
Про пару князь Мышкин и Рогожин сказать можно много, но всего не выскажешь. Если в двух словах: враги и братья. Если еще пару слов добавить: юродивый и зверь. Если пойти дальше: дух и тело. А если подняться на самый высокий уровень: Иисус и Дьявол. Я именно в этот раз обратила внимание на вездесущесть Рогожина. Эти глаза, сверкающие в толпе, эта стоящая за углом фигура, эти внезапные появления. Он ведь не только для князя Мышкина становится кошмаром. Ипполит видит его у себя в темноте комнаты: «Вы приходили ко мне и сидели молча у меня на стуле, у окна, целый час; больше; в первом и во втором часу пополуночи; вы потом встали и ушли в третьем часу... Это были вы, вы! Зачем вы пугали меня, зачем вы приходили мучить меня, - не понимаю, но это были вы!» Согласитесь, это больше, чем просто купчик буйного нрава? У меня здесь возникает параллель с «Братьями Карамазовыми», с той сценой, когда черт приходит к Ивану. И Настасью Филипповну к Рогожину тянет, как в омут. Это ее искушение и погибель.
Но у погибели есть противовес: князь-идиот. Несколько раз в романе возникает образ Христа, снятого с креста на картине Гольбейна, копия с которой висит у Рогожина в кабинете. «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» - восклицает князь Мышкин. Этот Христос каким-то образом привязывается к князю. Юродивый, Иисусик… А вы в Бога веруете, господа? Не в того, который во славе, а в того, который лежит с посиневшим мертвым лицом? А послушаете вы его, если он явится в вашу гостиную, будет говорить несалонные вещи, размахивать руками и под конец ринется на пол с «диким криком «духа, сотрясшего и повергшего»»? Нет, помилуйте, это же дурной тон. И все эти странные идеи тоже. Невозможно. И получается, что лишь один Рогожин, брат названный и враг кровный, способен понять и полюбить в ненависти. И оба обречены. Потому что оба «по ту сторону добра и зла», оба не вписываются в рамки приличного, только отклонения у них в разные стороны. В этом весь Достоевский: он от пошлой по сути историйки (но не без пикантности), приходит к вечному противостоянию, которое нельзя ни разрешить, ни нарушить, иначе все полетит в тартарары. Ну разве что когда-нибудь, после судной трубы… Или нет? А это уже вопрос не романный.
Это что-то очень ВЕЛИКОЕ!
В процессе общения о Достоевском и о его книге "Двойник" понял, что так и не написал рецензию об этом шедевре.
Так ёмко и двусмысленно дать название книге - уже талант!
О сюжете глупо было бы с моей стороны что-то писать, поэтому не буду.
Лучше о чувствах и эмоциях.
150 лет прошло, а если посмотреть, то ничего толком и не поменялось.
Люди по-прежнему в поисках денег и славы, забывая про мораль, искренность и любовь к ближним. Страсть и безумие возвышаются над духовностью и совестливостью. И если ты хоть на долю сантиметра не вписываешься в норму этой жизни, то в глазах "нормальных" окружающих становишься похож на идиота и блаженного.
Как итог, чувствуя себя лишним, многие начинают сходить с ума, но что это для них: погибель или спасение, не знает никто.
Прошло больше года, как я прочитал эту книгу, но начав писать отзыв на неё, во мне вновь проснулись все те эмоции, которые я испытал, когда читал это великое произведение.
Пожалуйста, пускай она появится в ваших личных списках Книг, которые нужно обязательно прочитать.
У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время!
Простейшая ситуация - приехать за наследством в Россию из-за границы. В общем, деньги получить. Получил и уехал обратно. И все? Куда там. Это же Достоевский. Ибо "кто от земли своей отказался, тот и от веры своей отказался". Правда, "Россия" - это для него почему-то в основном местные женщины. Два обстоятельства, оставившие неизгладимый след в жизни Достоевского, а равно и князя Мышкина, это неудавшаяся казнь плюс годы ссылки и эпилепсия. Эпилептик - барометр общества. Его припадки - показатель того, что что-то идет не так. Пошел град летом - знай, общество, ты двигаешься в смысловой тупик. Эпилептик чувствует на себе давление общества, все его существо сконцентрировано на каждом дне и при этом он совсем не борец. У него нет инструментов, традиционных для выживания, будь то воля или предприимчивость. Ему только дано все видеть и понимать, не теряя при этом человеческого облика. Память, которой частично лишен эпилептик, позволяет ему не помнить основного жизненного дерьма, поэтому он сохраняет некоторую первозданность. Как ребенок, которому еще нечего помнить или какая-нибудь старушка "божий одуванчик", которая уже ничего не помнит.
Компания очаровательных уродов в большинстве произведений Достоевского хорошо оттеняет главного героя. В "Идиоте" особенно, потому что Мышкин и так белая ворона, но на фоне остальных он выглядит белым страусом. Нежная картина - ангел и скотины. Весь ужас в том, что написано-то это все самим Достоевским и видно, что всех своих героев он действительно любит. И, что еще более ужасающе, понимает. О темных тайниках души автора, несмотря на многочисленные толстенькие тома его произведений, можно только догадываться. Личность автора всегда заслонена всепоглощающей любовью к каждой твари земной и болезненной набожностью. Фраза "теряю веру" тому подтверждение. На то и вера, чтобы быть фанатичной. А кто страшится ее потерять - тот сам ее для себя придумал. С придуманной верой жить куда более сложнее. Анализировать все это удается с трудом, так как сама натура довольно противоречива и слишком мнительна, а личность находится в подвале под семью замками. Вскрыв эти семь замков ("Преступление и наказание", "Братья Карамазовы", "Село Степанчиково" и т.д.), можно как-то с помощью ощущений прочувствовать что-то по-настоящему темное в "Подростке".
С течением времени произведение стало родным, герои старыми друзьями, но восприятие каждый раз новое. Обнаружил такие места в "Идиоте", о которых и не подозревал. Например, критику Достоевским людей обыкновенных, пользующихся всю жизнь результатами чужой творческой деятельности. Насколько актуальная и глубокая мысль. Мужские образы у Достоевского всегда были убийственны. Они все у него вздыхают, страдают и топчутся. Видимо, именно так автору и видится загадочная русская душа. Чем так провинился генерал Епанчин в своих предыдущих жизнях, что бог наградил его тремя дочерьми? Впрочем, он не один такой мученик, достаточно вспомнить папашу Беннета или Джеральда ОХара. Но выдавать Аглаю за князя я бы не рискнул изначально по причине родственных отношений в совокупности с явными признаками вырождения. Рецепт поведения для мошенника с князьями Мышкиными довольно прост - повинись во всех грехах, выставь себя мучеником, пострадай и укажи номер счета. Ну, или замуж - в зависимости от пола и пристрастий. Где бы их еще найти, этих князей. Сколько инициативных групп, целых сообществ сидят и ждут очередного князя Мышкина, чтобы быстренько помочь ему избавиться от нечаянных богатств.
Трагический финал закономерен и подтверждает то, что места для Мышкиных в нашем обществе нет. Что в отношениях с Настасьями Филипповнами не нужно ждать момента, когда у тебя поедет шифер, а гнать их сразу же босиком на мороз. Что идиотизм в этом мире где угодно, но только не там, где честность, дружелюбие и отсутствие меркантильных замыслов. Есть ли такое место сейчас? В литературе есть.
Милая моя Н.,
Пишу тебе нынче о прочитанном, как ты и просила. Помнится, ты все уговаривала меня, милая моя Н., прочесть нового для меня писателя, Федора Достоевского, по батюшке Михайловича, а мне все так страшно было, так страшно, что и не сказать в письме, а вдруг окажусь недостойной, не пойму чего, глупой окажусь, ведь ничего страшнее нет, чем показаться стыдной *урой на публике. А ведь и ты давеча как начнешь бранить меня, судить за разные взгляды у нас между собой на книги, на мужчин некоторых, Якоба все мне вспоминаешь, чтоб ему икалось, на мироустройство опять же, на "женский вопрос" извечный. Так вот, милая Н., спешу тебе сообщить, что не спугнул меня Федор Михайлович, прочла я его книгу, измучила она меня, правда, ох, как измучила, всю душу мне изгрызла, тревожно мне теперь, беспокойно.
Уж атмосферу-то Федор Михайлович умеет сгустить, тревоги нагнать, аж коленки трясутся, ложись да помирай, ты права, милая, хорошая Н., описания его стилистически так выверены, уж так выверены, одними "бе" да "ме" князя Мышкина, героя заглавного, *диота тамошнего, можно всю сцену описать, и так и делает г-н Достоевский, ой, а глаза-то, глаза черные, Рогожинские, про такое ты мне не писала, подруженька моя светлая. Уж как приснятся теперь, век помнить буду и тебя добрым словом поминать, да-да. А этот легендарный Петербург пред эпилепсией княжеской... мрачно, скушно, серо, Апокалипсис... сюжет так построен интересно, всяко у писателя тайна, всяко загадка, а потом потихонечку и отгадка открывается со всяких сторон, а потом опять тайна и загадка, все как мы любим.
Да, кстати, с непривычки давилась я, давилась давеча бесконечными "нынче" и "давеча", да так и пристали ко мне словечки, уж не сердись на меня, но так и тянет меня пересчитать, сколько же встречается раз в романе твоем любимом это "давеча", и ведь не обессудь, но так и сделаю, моченьки моей нет удержаться-то. Сто шестьдесят три, а ведь казалось бы...
Отдельно поблагодарю тебя за новых героев, что мы так любим обсуждать с тобою. Ведь это ж клад, сокровище несусветное. Как так Федор Михайлович написал, что по прочтении первой части князь таков, а во второй - глянь, и поворотился другой стороной, и уже не ангел он искренний, а *диот как ни на есть? Как он так написал, правда, что в первой части Настасья свет Филипповна - страстная страдалица, а уж во второй - глянь, и *ура полоумная? И так за каждым персонажем числится, тут так, а сразу после - сяк. Диво дивное, как ни верти любого, а все с новой стороны открывается. Это чудо же.
По персонажам мне даже страшно рядить с тобою... а ну как спорить будем вдрызг, без обнимания? Ну вот взять князя, например, Мышкина. Да наказание же божье, а не мужчина. Все правду-матку режет, без дум, без интуиции, а ведь есть она у него, да поострей многих, но нерасчетлив он, уж слишком ангел. Люди ведь по сути своей *овно, эгоисты, а рядом с ним, да на фоне его, еще *овнее кажутся, ну кому ж такое понравится. Неужто ты бы хотела замуж за такого выйти, душа моя Н.? Да вот те крест, через пару недель сама металась бы в поисках Рогожина, как металась Настасья Филипповна, пропащая душа. Мне вот милее всего мерзотный мальчик Ипполит оказался, уж настолько *котина, что и подумать нелегко, но ведь понятный человек же, как Лебедев - хоть и гнусь, и фу таким быть, нет, ладно, Лебедев совсем *овно, не буду настаивать на человечности.
А в общем и целом, спешу отблагодарить тебя, милая моя Н., за достойнейшую книгу, закажу-ка я ее себе в бумаге в новейших магазинах, пусть постоит пока, перечитаю вскорости (нынче я обещаю только), да пусть откроется она мне с новой стороны. Желаю и тебе новых книжных радостей со всем твоим семейством.
Крепко-крепко тебя целующая
подруга Ю.
Еще раз нижайше благодарю за совет в подборке советов милую мою Н.- littleworm , а также сочитательниц Джульетту _juliet_t_ и Ксению Kseny_kse , жду ваших писем :)
Игра в классики
Никакого отзыва здесь не будет, потому что единственный идиот в "Идиоте" Достоевского — это я, наивно поверившая тому, что князь Мышкин (князь Иисус в черновиках, ага) на самом деле являет собой образец тонкой и сочувствующей души. Но как в братьях Карамазовых не треба было б-га, который допускает слезинку ребёнка, так и тут я отказываюсь от такого вот иисусика. Это же страшный человек, ужасный, жуткий. Я до последних страниц не верила, уж того ли я "Идиота" читаю.
В романе 3 стержня, которые должны бы по идее его держать — Парфён, Мышкин и Настасья Филипповна. Ну ладно, чёрт с ним (б-г с ней?), добавим ещё четвёртым столпом Аглаю, которая, в общем-то, та же Настасья Филипповна, только выросшая в другой обстановке. С другой стороны, и Мышкин ведь тот же Парфён, так что пусть будет. Остальные персонажи и вовсе неживые, а какие-то полукомедийные зарисовки с одной чертой характера и туманными клубами дыма вместо остальной личности. Впрочем, так и надо. Пока четыре столпа держат этот мир, остальные клубятся и кипят. Собственно, почти всё время мы только их и видим. Ау, где Настасья, где Парфён, где Мышкин? Ну хоть Аглаю покажите. Ну хоть не всю, кусочек туфли, портрет, пусть хоть запахом духов повеет. Нет ответа.
А четыре столпа-близнеца стоят и пугают один другого больше. Настасья Филипповна ещё ладно, какой с неё спрос, они с Аглаей своим судьбам не хозяйки, как бы ни старались. Вот и пытаются всё какой-то крендель выкинуть, чтобы создалась видимость, будто они что-то решают. На самом деле за них всё уже давно решено. Парфён из этого квартета самый честный, хотя внешне и может напугать поболее других. Но медведь тоже кудлат и страшен, зато если его приручить, то и на велосипедике ездить может, и на задних лапах плясать на ярмарке. Парфён единственно честный перед остальными и самим собой персонаж, за что и огребает на протяжении всего повествования, а потом ещё и ведёт всё к тому, что все кругом д'Артаньяны, а он один виноват. Да, он хочет поглотить Настасью Филипповну, оторвать от неё кусок, впитать в себя, но он этого и не скрывает. А что же "Иисус", эта змеюка подколодная? Тихой сапой, улыбочками прикрывается, а сам такой же, даже ещё хуже. Как в рассказе "Дама с собачкой". Сначала поманит шпица пальцем, а когда тот к нему побежит — пальцем сурово погрозит. Подкинул Настасье Филипповне искушение, ввёл её во грех, а потом вроде как его тут и не стояло, вроде как он тут ни при чём. Но хотя кровь капает с ножа Парфёна, всё же она на его совести. Если она у него есть, конечно, эта совесть. Всё-таки ведь чего-то в нём не достаёт, пугающе недостаёт. Души что ли? Потому что сочувствия-то у него вагон, но сочувствие на то и сочувствие, что корень "-чувств-", а не "-душ-". Содушия ему не хватает. Натворит и всплеснёт ручками, а что я, а я ничего, что же я поделаю, я же идиот, с меня взятки гладки. И как легко он подхватывает этот рефрен. Идиот, идиот же припадочный, не принимайте меня всерьёз. Хотя почему это "подхватывает". Он же первым его и произносит, задаёт тон. А дальше уже все валят с больной головы на здоровую, пытаются переложить свои проблемы на чужие плечи, стряхнуть с себя малейшую ответственность, но преуспеет только тот, кто ловчее всех подсуетился.
Нет, братцы, таких спасителей нам не надо. Роман безусловно отличный, но какой же жуткий... Говорить даже страшно. Сами почитайте. Критику почитайте. Её написаны горы и маленькая тележка, там вам всё расскажут, кто спаситель, а кто его паства. Я же просто тихонько в уголке посижу, авось меня минуют такие князи.
Это будет непросто и очень сумбурно, но я попробую.
Когда-то давно я спросила у подруги, захлёбывающейся от восторгов, кто же идиот в этом романе. Сегодня я знаю ответ - все. Даже не идиоты. Тут другое слово надо, но я его не могу подобрать. У Фёдора Михайловича всё-таки талант видеть всё вокруг в чернейшем цвете и жуткой грязи. Это просто какой-то паноптикум низости, глупости, ординарности, пошлости - не самых страшных грехов, но в настолько неприглядном виде, что хочется от них отплеваться и больше никогда не видеть. Возможно, потому что сильные страсти ужасают на каком-то ином уровне, а вот это мелкое душевное уродство - соврать, сподличать (а потом находить извращённое удовольствие в том, чтобы признаваться "Низок! Низок!") - оно вокруг, каждый день в малых дозах. И когда оно обрушивается отовсюду, становится на редкость погано.
И среди этой грязи - князь Мышкин в белом, не замаранный, не запятнанный. И вот здесь у меня возникают большие сомнения. Потому что... ну как же так, мы вроде бы видим перед собой идеального человека, христианина (для Достоевского это важно), милосердного, всепрощающего, наделённого всеми добродетелями и одновременно - больного. Что хотел сказать этим Фёдор Михайлович - что такие люди немного не от мира сего? что таких людей в нашем обществе вообще быть не может? Не знаю, да это и не важно, но тут другая проблема восприятия возникает. Добродетель Мышкина по сути равна наивности, отсутствию опыта. В начале романа он ничего не видел, ничего не пережил. Он такой не потому что сам пришёл к этому, а потому что так получилось - то ли от природы заложено, то ли как-то вдруг воспиталось и выросло. И так уж ли это ценно?.. Ведь даже сам Мышкин в начале романа говорит о лице Настасьи Филипповны "В этом лице… страдания много…", оно ему тем и дорого, тем и притягивает - пережитым, вымученным, выплаканным. И поэтому Настасья Филипповна и Рогожин - образы для меня гораздо более сложные и притягательные, хоть это и не означает того, что я их понимаю или одобряю. Но у них есть характер, они способны на поступки, а князь при всех своих добродетелях - нет. Рогожин смог ради любви пойти против семьи, Настасья Филипповна из более сложных мотивов смогла бросить вызов обществу, Мышкин же, едва приехав из Швейцарии, где о нём заботились, обрёл толпу друзей и деньги, а потом весь роман подставлял вторую щёку. Добро не может просто говорить, добро должно быть деятельным, иначе грош ему цена. И ведь что удивительно... кому-нибудь Мышкин по-настоящему помог? кого-нибудь исправил? переучил по своей вере? Да наоборот. Он стал неким катализатором несчастья, разрушившего и дом Епанчиных, и жизнь Настасьи Филипповны, и жизнь Рогожина. Можно, конечно, спорить о том, как бы сложилась жизнь героев, не встреть они князя, но это он разворошил их души.
Есть ещё один момент. Князь Мышкин довольно эгоистичен и бесцеремонен (эгоизмом в разной форме вообще страдают все без исключения герои). В некоторой степени не меньше капризной Аглаи, любящей проявлять характер, где надо и где не надо. Он прекрасно умеет слушать собеседников (и то, впрочем, не всегда), он честно и искренне хочет помочь, но при этом он же, к примеру, читает многостраничные проповеди, когда никто и не спрашивает его мнения. Неумение вести себя в свете - оно отсюда.
Положительный образ? Да, разумеется, даже не учитывая общий фон.
Идеальный образ? Не уверена.
Вообще же с Фёдором Михайловичем у меня по-прежнему не складывается, даже не на уровне идей - на уровне их воплощения. Мне невыносим язык - внятно не объясню, это что-то подсознательное. Мне невыносима эта чернота жизни, не дьявольские глаза Рогожина, не истеричные припадки женщин (Н.Ф. и А.И.), а вот это сборище карьеристов, мальчиков на побегушках, голодранцев, капитанш, чахоточных. Мне невыносимы "программные речи", которые не имеют никакого отношения к содержанию романа (и я прекрасно понимаю, откуда взялся пассаж о смертной казни, но бог мой, насколько он в этом месте чужероден!). Меня раздражала, наконец, сама рваная структура романа, эти перескакивания через недели и пересказы прошедших событий. Но...
Глубина мыслей и проработка образов, бесспорно, прекрасны. А за это я многое готова "понять и простить":
- Ну, хорошо, ну, скажите мне сами, ну, как по-вашему: как мне всего лучше умереть? Чтобы вышло как можно... добродетельнее, то-есть? Ну, говорите!
- Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье! - проговорил князь тихим голосом.
По-моему, если прочитать 2 романа Достоевского кряду, можно сойти с ума! Я прочитал у Достоевского как раз 2 романа, первый ("Братья Карамазовы") был одолён почти 2 года назад и оставил неизгладимое впечатление, и вот теперь "Идиот" и опять уйма впечатлений. Как только я перелистнул последнюю страницу, я впал в какое-то оцепенение. Как будто тоже лишился рассудка. Этому чувству не подберёшь нужного слова: просветление, озарение, благодать, грусть - ни одно определение не выразит всю полноту ощущений. Словно бы уловил ту мысль, которую, как говорит Ипполит, можно и в 30-ти томах не суметь выразить; вот только не придумали ещё слов, чтобы в них эту мысль облечь, поэтому в голове у меня туман.
А ещё после прочтения меня посетило ощущение своей ничтожности. Расставим сразу все анлауты над ӓ. Существует расспространённая уловка: когда не можешь понять книгу, говоришь "Это великая книга, я до неё не дорос" или "Кто я такой, чтобы судить классику!". Сам никогда к подобной уловке не прибегал, но, поверьте, многие это делают. И - я очень многое понял в "Идиоте". Но тем не менее, мне сразу показалось, что любая обывательская попытка проанализировать книгу станет похожа на лаяние Моськи пред слоном, на жалкое кривляние, и обречена на необъективность и поверхностность. Ну вы подумайте: некоторые филологи (например, такие медийные достоевисты, как Игорь Волгин или Татьяна Касаткина) тратят всю жизнь (!) на изучение Достоевского, а мы сели за компьютер, зашли на сайт и хотим в 4-5 абзацах одной левой изваять глубокомысленное эссе, раскрывающее все тайны и замыслы автора! Не бывать этому! Посему, я отнюдь не прибедняюсь, а попросту
...боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею.
...ему надо сдерживать себя и молчать, потому что он не имеет права унижать мысль, сам излагая её.
Лучше бы молчать, но чтобы показать, что я хотя бы прочитал роман, ограничусь лишь выражением чрезвычайной скорби в связи с невозможностью "положительно прекрасного человека" остаться в здравом уме, находясь в обществе, где нельзя всегда говорить правду, любить всех и радоваться травинке; а также поддамся умилению при воспоминании о глубоко запавших в душу деталях, как то: ёж, ваза, зелёная скамейка, 100 тысяч в огне, поцелуй Мари, Мейерова стена, камер-паж у Наполеона, эшафот и т.д.
Бьюсь об заклад, вы никогда не делали так: я параллельно читал роман и смотрел десятисерийный фильм 2003 года с Мироновым, Машковым, Вележевой, Будиной, Чуриковой, Басилашвили и пр. Прочитал первую часть - посмотрел 2 серии; прочитал вторую часть - будь добр, посмотри ещё 2; и т.д. И это была восхитительная литературно-кинематографическая неделя имени Фёдора Михайловича (вдобавок, посмотрел пару передач об "Идиоте" на Youtube)! Любая копия хуже оригинала, но эта экранизация превосходна - пожалуй, один из лучших русских фильмов всех времён! В Аглаю-Будину (что в книге, что в кино), по-моему, нельзя не влюбиться!
Равно как нельзя не влюбиться в Достоевского. У Кинга я прочёл около 30 произведений, у Паланика ≈ 10, столько же у Воннегута, 6-7 у Камю, 4 у Хейли, 4 у Набокова, 4-5 у Булгакова и т.д., и т.п. У Достоевского - 2. Но теперь это 100%-нтно мой любимый писатель. Досто... яние русской и мировой литературы и культуры.
А "идиот" ли?
Роман "Идиот" Достоевский написал, живя за границей-в Швейцарии, Италии и т.д.
Главный герой романа-Лев Мышкин-потомок обедневшего княжеского рода. Как и Дон Кихот, он поражает всех своей наивной верой в добро, справедливость и красоту.
Повествование начинается с возвращения Мышкина в Петербург из Швейцарии. В поезде князь знакомится с Парфеном Рогожиным. Встретившись однажды, они навсегда окажутся неразрывно связанными роковой любовью к одной женщне-Настасье Филипповне. По приезду в Петербург, главный герой отправляется в дом генерала Епанчина. Там Мышкин увидел портрет Настасьи, следует отметить, что судьба этой женщины сложилась трагично. Тоцкий и Епанчин навязывают ей брак с Ганей Иволгиным, против которого женщина протестует.
Так же она старается устроить брак Мышкина с Аглаей Епанчиной, но в решающую минуту Мышкин остался с Настасьей Филипповной. Наступила свадьба, но появляется Рогожин и... (дальше рассказывать не буду, кому интересно, сами прочитают).
Этой сюжетной линии сопутствуют другие истории, поэтому передать кратко содержание романа невозможно.
В книге говорится о любви в жестоком, запутанном и ревностном ее проявлении; о разных людских судьбах, о том как наши чувства управляют нашим выбором. Так же Достоевский в очередной раз затронул тему самоубийства и смерти, для того, чтобы передать отчаянье, чувство безысходности перед страшной участью.
На первый взгляд идея романа кажется странной: в "идиоте", в "дурачке" изобразить "вполне прекрасного человека." Но в русской религиозной традиции слабоумные, как и добровольно принявшие вид безумца, виделись угодными Богу, считалось, что их устами говорят высшие силы.
В романе Достоевский затронул разные общечеловеческие проблемы: морально-нравственные, религиозно-философские, этнические; они заставляют внимательно прислушаться к предложенным писателем решениям, сопереживать героям. Я выбрала проблему любви, имеющую три разновидности: страстно-непосредственная (Рогожин); любовь из тщеславия (Ганя); любовь христианская (Мышкин). Способность любить по-христиански, является показателем истинно верующей душы.
На мой взгляд, главная проблема романа-проблема веры. Она по-разному встает для каждого героя и является определяющей в нравственной позиции большинства героев. Ведь нравственное состояние современного российского мира, как оно изображено в романе, и способность к его возрождению зависит у Достоевского от того, вернутся люди к христианской вере или нет.
Достоевский не выработал устойчивой формы написания романов и в каждом из них устанавливал разное количество частей и глав. Читая роман, мы можем заметить, что долгие диалоги прерываются остроумными монологами о нравственных проблемах, в некоторых главах ощущается присутствие самого автора и его оценка. Мой интерес вызвала затянутая кульминация, разворачивающая в последней главе.
Своеобразие романа заключается в том, что в нем большинство отсылок к Библии-непрямые крупномасштабные аллюзии. Христоподобность князя Мышкина, особенно в первой части романа, соединяется с Евангельской темой в целом. Так же встречаются немного прямых цитат из Библии.
Ф. Достоевский отлично показал, каким ужасным и циничным может быть общество, как непросто бывает таким людям, как князь Мышкин. Такие люди не могут прижиться среди самовлюбленных, нахальных личностей, составляющих любое общество, как общество того времени, так и современное. Именно поэтому роман остается актуальным и по сей день.