Никогда не подходи к магу. Не прикасайся к нему, не благодари. Никогда не противься дэйну. Только он может спасти от мага. Почитай богов. Сторонись колдунов. И не пытайся изменить текущий порядок. Но что, если в мире, где уже давно ничего не меняется, появится та, которая просто не знает устоявшихся правил? А когда узнает, не захочет им подчиняться? Что, если она прикоснется к магу, наплюет на богов и не побоится стать колдуньей? Что случится в этом случае? Скорее всего, боги просто не выживут....
— Ты зачем орешь? — тихий мужской голос, исполненный скрытой силы, вернул растерявшуюся бегунью в реальность.
— Я это… волка встретила, — пояснила, наконец, Василиса.
— Девка, — назидательно заметил старичок со своего облучка, — оглох тот волк. И не только он. У меня, вон, до сих пор в ухе звенит. А оно, почитай уж годков семь плохо слышит.
Никогда прежде она не видела покойников, во всяком случае таких, которых едва не до пояса рассекли мечом.Поэтому, выплеснув в звуке все свои впечатления на этот счет, Лиска уткнулась лицом в грудь мужа и затряслась. Ей стало ясно в этот миг две совершенно очевидных вещи. Первое. В ближайшее время "Кабаний Пятак" перейдет исключительно на вегетарианское меню. Второе. Смотреть сны про искромсанного покойника, Василисе Евтропиевне предстоит до пенсии. И очень даже вероятно, что в этих самых снах вышеозначенный покойник будет слоняться за ней везде, где только сможет.
...В общем, задергал, рабовладелец проклятый. А еще он для острастки каждый раз делал такую зверскую физиономию,что хоть стой, хоть падай.Сразу хотелось подойти и подергать за усы,дабы малость обвисли.Эх, балда.Поздно стращать…поздно!Но вот как ему скажешь?
Засим имею сообщить,что минувшей ночью обрела статус супруги?
Разрешите доложить:коварный маг под покровом тьмы похитил мою девичью честь?
Позвольте поставить вас в известность относительно того,как я провела первую брачную ночь?
Или просто:уведомляю,пока ты,таракан усатый,дрых,я нализалась вишневки и забралась в постель к магу.Вон к тому, который в дальнем углу сидит.Во–о–от…
Ох,как Лиске хотелось подойти,схватить вертихвостку за косы…Но представив себя —помятую,опухшую,с торчащими во все стороны космами на фоне этой аккуратненькой,чистенькой,нежненькой дивы…Бр–р–р.Они рядом будут смотреться как стюардесса элитного авиарейса и кондуктор старого ЛиАЗа на маршруте Пупыкинск—Заволокино.Это не говоря о том,что нынче утром Лискиным видом можно доводить людей до инсульта.
Поэтому тихонечко.Мимо.Мышкой.Сейчас поправим здоровье,пригладим волосенки,затянем потуже шнуровку корсажа,чтобы отыскать талию,возьмем сковородку побольше.И вот тогда… Сначала, конечно,Грехобору настучать,чтобы не беседовал с сомнительными красотками,а потом…бой будет страшным.Пока же пусть щебечет,птЫчка,недолго ей осталось.
И тут дернули нечистыя заглянуть на кухню Багоя…Мало того,так еще и недовольно проворчать что–то о том,что они тут готовят для людей,а не для помойки.Зря он это.Потому что следом за кэлахаем в мусор полетела сковорода,а Василиса,вооруженная деревянной лопаткой прыгнула к корчмарю и зашипела, помахивая в такт словам своим, несомненно,грозным оружием:
—Вот скажи мне,Багой.Тебе заняться нечем? У тебя дел нет?Ты мне месяц обещаешь печь на улице поставить!Я у тебя две седмицы не могу пряностей допроситься!А где новые сковородки?Дымоход когда отремонтирован будет?Я тут стряпать нанималась,а не угореть!А ступеньки в погреб,все прогнившие,ты чинить собираешься,или ждешь,пока я шею сломаю?А…
—Все,все…Я понял!—с этими словами харчевник испарился с кухни и даже дверь захлопнул.Уф…Ну и девка.Прям ведьма какая–то.И ведь шел по делу!Взгреть ее хотел.Васька же,выплеснув гнев на несчастного работодателя, подобрела.Ладно,чего уж там. Мужики.Что с них взять,кроме анализов? Хуже детей,ей–богу…
— А–а–а! — заорал тем временем мужик и резко присел, раскинув в стороны лапищи. — А–а–а!
Васька сразу же вспомнила фильмы про зэков. Обычно в тюремных камерах так вели себя паханы. Осталось только рубаху на груди рвануть.Стоит признать, на миг стряпуха обмерла. Поскольку по всему выходило, что тут собирались либо порвать кому–то пасть, либо выколоть моргалы. Раз уж Зария боец никакой, то сначала, наверное, пасть должны порвать ее заступнице, а моргалы чуть попозже выколют чернушке. Но пока Лиса тормозила и печалилась о грядущей участи, чей–то холодный голос отчеканил:
— Ты чего, козёл, тут приседаешь? В нужник, если приспичило, сходи. И клешни свои сложи.
С удивлением и ужасом следовало признать, что произнесла эту потрясающую речь… сама Василиса Евтропиевна.
Козёл, надо сказать, опешил. Поразительное дело, он даже не обратил внимания, что ростом говорящая едва доходит ему до плеча.
Багой увидев,как стряпуха раздает авансы,испугался. Сейчас,когда таверна стала приносить прибыль,трактирщик впервые за многие годы разомлел от барышей,стал особенно жаден и придирчив—понятно же,что наулыбавшись вдосталь видному посетителю,его работница поступит,как все незамужние бабы—выскочит замуж и,весело помахивая передником,убежит нянчить детей да попиливать благоверного.Поэтому вечером того же дня,Багой,насупив для пущей солидности брови,предпринял превентивные меры—провел с девушкой воспитательную беседу на тему—можно или нельзя строить глазки посетителям.Ответ был один—нельзя.Улыбаться улыбайся,но только по острой необходимости,ежели харч пересолила или там муху в похлебке кто отыскал,а чтобы дальше этого—ни–ни,а то ишь…Васька сделала серьезное лицо,проникновенно покивала и последовала совету работодателя.Поэтому стряпуха каждое утро принимала озабоченный вид и всячески старалась нацепить на лицо серьезную мину.Однако веселые смешинки искрами мелькали в ее глазах.
Сказать, что здесь было грязно — это ничего не сказать, здесь было настолько грязно, что малейший шажок казался актом насилия над личностью и должен был быть запрещен ООН, ЮНЕСКО, Лигой Наций и Женевской конвенцией.
Да и готовлю уж точно получше того, кто здесь сегодня кухарил.
— У меня сегодня кухарил я, — веско заметил корчмарь и замолчал, о чем–то размышляя. Потом подвигал челюстью и осведомился:
— А рекомендации у тебя есть?
Лиса закашлялась от возмущения.
— Рекомендации? А то! Несъедобную бурду делаю быстро и недорого, кто угодно подтвердит.
— У меня тут мужики не держатся, куда уж тебе–то?
И вот здесь Ваську словно замкнуло, она вспомнила, как когда–то давно проходила практику, работая помощником повара в детском оздоровительном лагере. Вспомнила свою начальницу — Галину Петровну, дородную женщину, всю жизнь бившуюся на фронтах горячих обедов за наваристость и нажористость.
Так вот Галина Петровна говорила следующее: "Мужик–повар — это извращенец. Всякие там фрикассе и фондю под соусом бломанже. А борщ лучше бабы никто никогда не сварит. Ну, раз ты съешь эту фондю, ну два, а потом что? Все равно ведь щей захочется. Так что, девки, учитесь готовить простую еду. Бломанжой сыт не будешь, только у плиты упреешь, пока скостромишь. А мужик что? Мужик — скотина беззаботная. У него свободного времени навалом, вот пусть он со своими фондями и скачет".
Деревяшка покачивалась под ветром на двух ржавых цепях и противно скрипела. А изображена на вывеске была… розетка. То есть круг и в центре рядышком — две точки. А по бокам от круга — два банана. С одной стороны и с другой.
Путешественница долго и озадаченно смотрела на сие творение средневекового изобразительного искусства, пока не поняла, что, по всей видимости, ее взору предстал тот самый кабаний пятак с кабаньими же клыками. Шедевр!
Да что ж за умник спроектировал торговый центр с одним туалетом на этаж? Лиска была не кровожадная, но сейчас от всей своей переполненной эмоциями души желала горе–инженеру съесть арбуз, выпить литр газировки и застрять в лифте!
"Вот зачем я выпила четыре чашки капуччино после большого молочного коктейля? Ведь знала, что потом захочу воды, знала! Бутылка минералки поверх и — вуаля! — в теле назревает гидравлический удар, от которого вот–вот выпрыгнут глаза.
Состояние организма было такое, словно Лиска всё-таки спасла если не Вселенную, то какой-то маленький, но очень погибающий мир. Причём спасла, закрыв собственным дородством.
Так нет, ваша бабская забава – непременно в грусть-тоску впасть, ожидаючи. Иль никак нельзя без терзаний-то?
– На тебе нет смерти. Нет тяжких грехов. Прикосновение к такому магу, как я, заставляет людей воспоминать все свои самые неприглядные поступки, словно заново их проживать, убивая этим душу, но тебе… нечего вспоминать.
– Как? – удивленно спросила Васька. – Однажды я списывала на контрольной в техникуме. Постоянно ездила на автобусе без билета. А уж сколько раз ела после шести вечера…
Муж улыбнулся, склонился к уху жены, ладонью упираясь в стену рядом с левым ее плечом:
– Я никому не расскажу, – шепнул он.
обижаться подолгу она не умела, да и не любила. Это ж сколько сил душевных надо потратить на то, чтобы подогревать в себе злобу? Да тьфу на них!
Чем сильнее надежда, тем страшнее пустота в душе, когда она умирает.
Не любила Лиса «няшных» мужчин, на которых можно полдня смотреть, определяя пол, да так и не догадаться.
Число болящих, излеченных чудодейственным Лискиным харчем, могло бы смутить даже заслуженного медика, спасшего не одну жизнь. Одни говаривали, будто от ее щей перестает болеть сердце, другие трескали тушеную капусту и исцеляли суставы, а какая-то кумушка и вовсе отведала блинов, после чего счастливо понесла, на что уже и не надеялась… Ваське даже страшно становилось есть собственную стряпню – мало ли…
– Ты… приняла… дар…
При этом вид у Грехобора был такой, словно героическая стряпуха приняла кубок с ядом или, по меньшей мере, закон о массовых расстрелах.
– Трогай. Где хочешь. Тебе можно.
И вот в этот миг пришла пора краснеть Василисе. Она залилась таким качественным, таким кумачовым румянцем, что ее можно было тащить впереди наступающих войск вместо знамени.
... им все равно, жива ты или нет, - шепнул тихонько голос рассудка. - Если ты умрешь, они все с этими же улыбками на лицах отнесут тебя в усыпальницу. И никто не прольет ни слезинки. Никто не вспомнит и даже не заметит. Потому что, хотя их здесь и много, но все они одиноки.
– Вы – капризные невесты, которые ждут единственного, идеального во всем мужчину, а в итоге остаются в одиночестве. Вы – женщины, которые мечтают получить сильного мужчину, но при этом хотят подчинить его своей воле, а потом жалуются, что он не покоряется или, напротив, становится никчемным. И вы не понимаете главного: пока мужчина боготворит женщину – она владеет им.
Он на меня смотрит так, словно красивее в жизни не видел. И обнимает, будто роднее нет никого. А когда он коснулся меня первый раз – просто коснулся, не поцеловал даже, – я думала, у меня сердце из груди выпрыгнет. И плевать, что там у него плохого было в прошлом. Он мне нужен в настоящем и будущем.