«1984» Джорджа Оруэлла – одна из величайших антиутопий в истории мировой литературы. Именно она вдохновила Энтони Бёрджесса на создание яркой, полемичной и смелой книги «1985». В ее первой – публицистической – части Бёрджесс анализирует роман Оруэлла, прибегая, для большей полноты и многогранности анализа, к самым разным литературным приемам – от «воображаемого интервью» до язвительной пародии. Во второй части, написанной в 1978 году, писатель предлагает собственное видение недалекого...
Истина - это реальность момента, а момент - это здесь и сейчас.
искусство не возносит нас к доброте и праведности. оно нравственно нейтрально, как вкус яблока.
скука следует за скукой. настоящий сон и два вида суррогатного сна. возможно, мы были бы счастливее, любя старшего брата.
Лучше уж пусть по нашим улицам бродят хулиганы-убийцы, чем отбирать у индивида свободу выбора
Не очень хороший, на мой взгляд, роман – чересчур дидактичный, чересчур лингвистически эксгибиционистский, – но в нем воплотилось мое искреннее отвращение к расхожему мнению, дескать, одни люди преступники, а другие нет.
- когда начался кошмар двадцатого столетия? - в 1945 году, когда многим казалось, что он закончился.
что человек делает в заточении, истинная проверка того, насколько он свободен.
Если нам в самом деле не нравится скука, то пора уже расширить свой кругозор.
война необходимый фон для репрессий со стороны государства. война как ландшафт, погода или обои. причина не важна, врагом может быть кто угодно.
Одна из величайших человеческих загадок якобы заключалась в нацистских лагерях смерти. Некий комендант, надзиравший за уничтожением тысяч евреев, шел домой слушать, как его дочь играет сонаты Шуберта, и плакал от чистейшей радости. Как такое возможно? Как могло существо, столь приверженное злу, без труда переходить в мир божественного добра? Ответ заключается в том, что «добро» музыки не имеет никакого отношения к этике. Искусство не возносит нас к доброте и праведности. Оно нравственно нейтрально, как вкус яблока. Вместо того чтобы распознать словесную путаницу, мы размышляем над аномалией или, подобно Джорджу Стейнеру, заявляем, что любовь к искусству делает людей менее восприимчивыми к нравственным императивам. «Люди, плакавшие над Вертером или Шопеном, сами того не подозревая, шли через буквальный ад». Никакой загадки тут нет.
На человека напали на улице, ограбили, сорвали одежду, избили, и даже изнасиловали. А прохожие стояли кругом и ничего не делали. Разве не следует винить тех, кто не вмешался ,так же как и тех, кто совершил преступление?
Поскольку именно когда мы признаем неадекватность нашей частной жизни, государство с готовностью вмешивается, чтобы заполнить вакуум, который вы называете скукой.
Советское государство желало переделать человека, и, знаю русских, можно только посочувствовать.
Ты прав насчет прошлого. У нас нет долгов ни перед настоящим, ни перед будущим. Не дать прошлому умереть, уплатить долг. Кто-то же должен это сделать.
Наполеон, возможно, был чудовищем, он он хотя бы не был скучным
дом был где угодно, лишь бы там был телик.
они всегда сражались вроде как за свои права, а прав-то им не давали.
красоте нет места, поскольку красота всегда для меньшинств.
Важно то,что человеку не следует действовать без полного понимания смысла своего поступка. Это и есть условие свободы
Внутреннему миру нужен внешний. Книги должен кто-то издавать.