“Лестница Якова” – это роман-притча, причудливо разветвленная семейная хроника с множеством героев и филигранно выстроенным сюжетом. В центре романа – параллельные судьбы Якова Осецкого, человека книги и интеллектуала, рожденного в конце XIX века, и его внучки Норы – театрального художника, личности своевольной и деятельной. Их “знакомство” состоялось в начале XXI века, когда Нора прочла переписку Якова и бабушки Марии и получила в архиве КГБ доступ к его личному делу… В основу романа легли...
Теперь напишу о том, что интересует тебя больше всего, о женском вопросе. Как и надо было предполагать, волнует это меня чрезвычайно. 2½ года женитьбы ко многому приучили мужское тело. Это не страдание и совсем не боль, но маленькое непрерывное неудобство, немного его, но всю психику ведет на поводу, а это самое плохое. Ум не идет по своему проторенному пути научного интереса и логической работы, а все старается свернуть на свое. По привычке набрасываюсь на новую книжку журнала и с удивлением замечаю, что сначала читаются рассказы, что с нетерпением ищешь рассказа, где бы соблазнительно говорилось о женщине, в литературе ищешь то же, что на душе. В первый раз экономическая статья осталась непрочитанной. В солдатских рассказах слушаешь только солдатскую немудрую любовь. Когда на улице по вечерам затрагивают, я с волнением ускоряю шаги. Скажу тебе еще что – в одну из нестерпимых минут – ты знаешь что! ты все знаешь. И это оказалось противно и грязь. Любовь не создана для одного! Не сердись за откровенность. Я все тебе говорю. …Ведь правда, что женщина однолюбка, что так и должно быть, но зачем мужчина все и всегда может? Зачем в его душу вложено так много ненужной энергии и всеобъемлющих стремлений. Всеобъемлющих в прямом и переносном смысле. Я знаю, что здесь говорю об одном из основных загадочных несоответствий природы. Что, создавая этот пункт, природа так же ошиблась, как и в некоторых других пунктах… Твоему телу было уже причинено столько боли, будет еще больше, устроено это тело также недостаточно чистоплотно и удобно, мое тело нисколько не считается с его душой и тянется слишком смело на все четыре стороны. Не так все это. Богу необходим был лучший советчик и архитектор…
Неужели все зло, которое мы совершаем, не растворяется во времени и висит над каждым следующим младенцем, выныривающим из этой реки?
Наша жизнь, единственная и так много нам обещающая, проходит на фоне великого мирового безумия...
Когда-то я говорил следующее: смерть – это такая страшная штука, что самое лучшее – это о ней никогда не думать. Кто всегда думает о смерти, тот, конечно, перестает видеть смысл жизни, даже не смысл жизни, а смысл наших повседневных маленьких дел; такому человеку нужно только повеситься.
Но люди не вешаются, значит, в повседневных маленьких делах есть смысл, значит, не нужно думать о смерти.
В конце концов, все эти безумные и злые игры неразумных человеков и привели к генеральной репетиции конца человеческого мира, к Холокосту…
— Хорошо, Нора! Очень хорошо. Делаем! Я только не понял, что это за лестница Иакова, о которой ты говорила?
Нора взглянула на Берга с удивлением: — Как что? Сон патриарха Иакова возле Вефиля. Ему приснилась лестница, по ней ангелы снуют вверх-вниз, а c самого верха лестницы Господь Бог ему говорит что-то типа — вот ты здесь лежишь, а я тебе объявляю, что земля, на которой ты дрыхнешь, тебе подарена, я благословляю тебя и все потомство твое, а в тебе и все прочие племена. — Замечательный сон. Я почему-то его не запомнил. — Я бы тоже проскочила, Туся пальцем ткнула. Не переживай, Ефим. Главное для нас — что Господь Бог всех благословил через евреев, всех поголовно. И если евреев из этого мира выгонят, неизвестно, сохранится ли благословение… — засмеялась Нора.
Там, где молчит слово, - там говорит звук. Безсильная в передаче акта воли, музыка может глубоко и интенсивно раскрыть внутреннее состояние человека, передать чистую эмоцию.
Когда всю жизнь живешь в одном городе, он наполняется точками памяти, как будто в каждой подворотне, на каждом углу прибито гвоздиком нестираемое воспоминание…
Бедность веселью не мешала.
и вся культура ее происходила из этих двух сотен книг, подобранных как на необитаемый остров, испещренных мелкими карандашными заметочками на полях. От Библии до Фрейда.
…Детскость есть серьезное отношение к пустякам и к тем искренним переживаниям, которое пустяки возбуждают. Детскость есть чувство непременно бессознательное. Стоит взрослому в ту же минуту понять свою ребячливость и дальше продолжать ту же игру – и он мигом превратится в ломающееся неприятное существо. Но бессознательная ребячливость обворожительна. Смотришь на человека, когда он катается на коньках, или когда он с любопытством разглядывает замысловатую ручку зонтика (твой папа), или когда он просто по-иному, по-детски улыбается (мой
папа), – тогда начинаешь понимать, что разыскал в хаосе обыденной жизни какие-то ценные самоцветные штрихи и любишь их…
Смерть присутствовала рядом с ним, как будто желая познакомиться.
Кофейный ритуал - разновидность утренней медитации.
Писателя формируют либо жизнь + книги, либо только книги, но никогда только жизнь без книг...
русский человек пьет с горя и с радости, европеец за обедом, а грузин для приятности общения…
пороки общества исчезнут сами собой, если давать детям правильное и сообразное их способностям нравственное направление и трудовое воспитание.
Любить и одновременно уважать друг друга - согласись - очень редкая и счастливая комбинация.
Я никогда в жизни не скучаю, кроме тех вечеров, когда я прихожу веселиться.
Прошлое не исчезает, только опускается на глубину.
Муж и жена должны жить вместе, брак не может основываться на почтовых марках.
Ошибка в Библии - не из ребра Адама сотворена была Ева, а из сердца вырезана
...смерть – не сбой программы, она заложена в программе. У Творца ничего не пропадает. Каждая человеческая жизнь – Текст. И этот Текст нужен почему-то Богу!
Настроение было паршивое, но она давно уже пришла к мысли, что настроения вообще не должно быть. Во всяком случае, плохого.
чем беднее тема, тем многостороннее ее можно развернуть.