В монографии представлен авторский взгляд на одно из ключевых понятий языка – понятие правильности. Анализируются процессы, происходящие в современном русском языке, в числе важнейших – сближение его разговорной и письменной разновидностей, происходящее под воздействием сетевого общения. Также рассматриваются механизмы изменения языковой нормы и влияние социума на язык.
Книга адресована лингвистам, преподавателям русского языка и студентам гуманитарных факультетов вузов.
Если не знаешь как писать здесь – через с или з, пиши тут.
Д.Э. Розенталь
Современный научпоп о русском языке — это, как правило, сборники статей и статеечек о происхождении слов, свежих заимствованиях, сленге или поучения «как надо». И хорошо, если эти сборники объединены общей темой, а не представляют собой механическую компиляцию ранее опубликованного в интернете или печатных медиа. Забавно? Случается. Поучительно? Порой. Устаревает чуть ли не сразу после публикации? О да. А главное, никто не берется за анализ происходящих в языке изменений, пусть хотя бы на уровне лексики.
Казалось бы, книга Костомарова должна была заполнить этот пробел: мне обещали рассказать о том, почему меняется языковая норма и как кодифицируется «правильность». Вместо этого — двести страниц переливания из пустого в порожнее с набившими оскомину цитатами из Ломоносова, Карамзина и Пушкина. А для пущего авторитета — Путина. Одна и та же мысль повторяется снова и снова, как заезженная пластинка. И ладно бы мысль интересная — нет, все те же банальности о том, что правильно говорить — хорошо.
Сегодняшнее общество перестало соблюдать куда более важные законы, чем традиционно языковые. Публика сейчас намного терпимее к вариативности, чем была, не замечает и не осуждает в отличие от наших предков, ломавших копья по поводу зво́нишь/звони́шь, кто последний/кто крайний, углуби́ть/углу́бить, тапочка/тапочек, внутрь/вовнутрь, свистеть/свистать. Однако непризнание ненорм как явления правильного языка, образованного нормативно и литературно, вредит выразительности, основанной на отклонении от норм.
Да неужели?
В принципе, все тезисы монографии можно было сжать до небольшой статьи: давайте будем поддерживать строгую норму, бороться с антинормой (ложить) и в особых случаях разрешать ненорму (диалекты, окказионализмы и пр.) — после сдачи экзамена на знание нормы. Плюс идея о том, что нормализацию нужно заменять кодификацией.
Впрочем, автору все же удалось меня поразить. В современной лингвистике принят «демократический» стиль: если вы почитаете справочную службу Грамоты, то заметите, что чуть ли не в половине случаев лингвисты деликатно указывают, что, например, в Шереметьеве — это «старшая норма», но и в Шереметьево нет ничего ужасного, потому что так говорит большинство. Логично: норма переменчива, и, если человек хочет владеть всеми регистрами языка, ему полезно знать, когда и какие средства выражения мысли уместны. Костомаров же непреклонен:
Людям, просто пользующимся языком, важно, не рассуждая, заучить, что сегодня надо говорить .
Учитель, пока он ответствен за язык учеников, должен сам решать, позволительно ли говорить . Непослушание же его привычкам – наказуемая ошибка по праву учительского «красного карандаша».
Обратите внимание: не рассказать, почему сейчас принято говорить именно так, не поразить богатством и выразительностью языковых средств, а заставить и, при непослушании, наказать. Давненько я такого подхода не встречала.
Грешит книга и еще одним родовым пороком советского языкознания: рассказывая о языке, автор порой демонстрирует страшную языковую глухоту. Нормативность, достигаемая нормализацией, служит информативности — о боже. Причем через пару страниц автор переключается на сниженную разговорную речь, для демонстрации близости к народу, не иначе.
Отдельные претензии у меня к предложенному Костомаровым термину «образованный язык», но отзыв и так получается длинным. Слишком длинным для книги, которую я не готова рекомендовать.
Если не знаешь как писать здесь – через с или з, пиши тут.
Д.Э. Розенталь
Современный научпоп о русском языке — это, как правило, сборники статей и статеечек о происхождении слов, свежих заимствованиях, сленге или поучения «как надо». И хорошо, если эти сборники объединены общей темой, а не представляют собой механическую компиляцию ранее опубликованного в интернете или печатных медиа. Забавно? Случается. Поучительно? Порой. Устаревает чуть ли не сразу после публикации? О да. А главное, никто не берется за анализ происходящих в языке изменений, пусть хотя бы на уровне лексики.
Казалось бы, книга Костомарова должна была заполнить этот пробел: мне обещали рассказать о том, почему меняется языковая норма и как кодифицируется «правильность». Вместо этого — двести страниц переливания из пустого в порожнее с набившими оскомину цитатами из Ломоносова, Карамзина и Пушкина. А для пущего авторитета — Путина. Одна и та же мысль повторяется снова и снова, как заезженная пластинка. И ладно бы мысль интересная — нет, все те же банальности о том, что правильно говорить — хорошо.
Сегодняшнее общество перестало соблюдать куда более важные законы, чем традиционно языковые. Публика сейчас намного терпимее к вариативности, чем была, не замечает и не осуждает в отличие от наших предков, ломавших копья по поводу зво́нишь/звони́шь, кто последний/кто крайний, углуби́ть/углу́бить, тапочка/тапочек, внутрь/вовнутрь, свистеть/свистать. Однако непризнание ненорм как явления правильного языка, образованного нормативно и литературно, вредит выразительности, основанной на отклонении от норм.
Да неужели?
В принципе, все тезисы монографии можно было сжать до небольшой статьи: давайте будем поддерживать строгую норму, бороться с антинормой (ложить) и в особых случаях разрешать ненорму (диалекты, окказионализмы и пр.) — после сдачи экзамена на знание нормы. Плюс идея о том, что нормализацию нужно заменять кодификацией.
Впрочем, автору все же удалось меня поразить. В современной лингвистике принят «демократический» стиль: если вы почитаете справочную службу Грамоты, то заметите, что чуть ли не в половине случаев лингвисты деликатно указывают, что, например, в Шереметьеве — это «старшая норма», но и в Шереметьево нет ничего ужасного, потому что так говорит большинство. Логично: норма переменчива, и, если человек хочет владеть всеми регистрами языка, ему полезно знать, когда и какие средства выражения мысли уместны. Костомаров же непреклонен:
Людям, просто пользующимся языком, важно, не рассуждая, заучить, что сегодня надо говорить .
Учитель, пока он ответствен за язык учеников, должен сам решать, позволительно ли говорить . Непослушание же его привычкам – наказуемая ошибка по праву учительского «красного карандаша».
Обратите внимание: не рассказать, почему сейчас принято говорить именно так, не поразить богатством и выразительностью языковых средств, а заставить и, при непослушании, наказать. Давненько я такого подхода не встречала.
Грешит книга и еще одним родовым пороком советского языкознания: рассказывая о языке, автор порой демонстрирует страшную языковую глухоту. Нормативность, достигаемая нормализацией, служит информативности — о боже. Причем через пару страниц автор переключается на сниженную разговорную речь, для демонстрации близости к народу, не иначе.
Отдельные претензии у меня к предложенному Костомаровым термину «образованный язык», но отзыв и так получается длинным. Слишком длинным для книги, которую я не готова рекомендовать.