В новом романе «Завидное чувство Веры Стениной» рассказывается история женской дружбы-вражды. Вера, искусствовед, мать-одиночка, постоянно завидует своей подруге Юльке. Юльке же всегда везет, и она никому не завидует, а могла бы, ведь Вера обладает уникальным даром — по-особому чувствовать живопись: она разговаривает с портретами, ощущает аромат нарисованных цветов и слышит музыку, которую играют изображенные на картинах артисты… Роман многослоен: анатомия зависти, соединение западноевропейской...
Я, конечно, хочу попасть в царствие небесное - но я там ни разу не был и не знаю, на что оно похоже. А вот эту грешную земную жизнь я знаю - и очень люблю.
Вечный огонь дружбы. Это вам не любовь, которую вмиг погасит даже слепой дождик.
Она боялась мужских слёз сильнее, чем мужчины боятся женских.
Обычное дело: если много думаешь о каком-то человеке, его черты переходят к окружающим.
– Это ваша внучка? – Дочь, – был дан раздражённый ответ, но Верка не успокоилась: – Надо же, совсем на вас не похожа – такая красавица!
Счастливый случай в гробу видал важных нам людей, и мы не встречаем их годами, хотя живём в одном городе и ходим по одним и тем же улицам.
Летом страдать немного легче, чем зимой: можно гулять по ночам, рыдать в парках и заедать боль арбузами.
Она одна была виновата в том, что случилось. Трижды дура. 3D.
Мама припасла отрезы ткани с названиями, которые хотелось писать с большой буквы. Названия звучали как имена. Даже не имена, а настоящие дворянские фамилии. Виконт де Мадаполам. Шевалье Батист. Граф Крепдешин. Были там, впрочем, и простонародная фланель, и сатин, и лён, и ситец, и ткань с подозрительным названием «бязь». И ещё – собрания сочинений. Достоевский, Чехов, Лев Толстой в коричневых переплётах…
Но всё же тех, кому доводилось свести знакомство с этим кладом, поражали именно простыни – своим непостижимым количеством.– Пятьдесят? – ужаснулась Копипаста, когда Вера предъявила ей однажды потайную нишу в стенном шкафу. – Да за каким фигом столько?– Ну не знаю, – смутилась Вера. – Мама говорит, так принято.– Пятьдесят простыней… – осмысляла Юлька. – Ими, наверное, можно весь ваш дом обмотать!Она с удовольствием устроила бы этот перфоманс в духе знаменитого художника Христо, поэтому Вера поспешно захлопнула шкаф, от греха закрыв его сверху на железный крючок.Юлькина мать приданым не озаботилась...
Спокойствие и радость дороже всякой любви – тем более что в прошлом Юлька получала от любви одни лишь страдания. Валентин, Саша, Джон… Хорошо бы воспоминания сгорели в камине вместе с дровами, наконец-то побеждёнными кочергой Ереваныча.
Юлька вполголоса объясняла Ереванычу, что от всей этой истории есть и несомненная польза: Евгения получила сразу несколько уроков в одной упаковке. Теперь она знает, что такое секс, понимает, на что похоже предательство, и впредь не станет доверять малознакомым людям.
Хотя бы один раз в жизни крупно везёт каждому — это правило судьба соблюдает неукоснительно, но только от человека зависит, сможет ли он верно распорядиться этим выигрышем, а главное — заметит ли, что выиграл…
Борьба с хаосом шла по всем направлениям — упустишь мелочь, пожнёшь беспокойство.
Но восторг — летучая субстанция. Выдыхается в минуту, потом и не вспомнишь, был ли.
Спустя годы все мы готовы дать ответ, который не смогли найти раньше, - жаль, что никто не спешит заново задавать нам вопросы.
Казалось бы, нехитрое дело — взять, да и полюбить тех, кто превосходит нас красотой или талантом, только вот беда — на этом пути, как срубленное дерево, лежит зависть. Бревном лежит — ни проехать ни пройти.
Зависть – самое стыдное из всех человеческих чувств.
Свои права есть у ревности и у ненависти, и даже для жадности всегда находятся оправдания. Но не для зависти! Сказать: «Я завидую» – всё равно что выставить себя голышом на всеобщее обозрение, да не во сне, а наяву, да не в красивом двадцатилетнем теле, а в том, с которым живёшь бо́льшую часть своей жизни.
Спрос рождает предложение, ревность – фантазию, сон разума – чудовищ.
Подкуп и шантаж — два педагогических приёма, которые всегда действуют.
– Верке и полагается верить, – вяло пошутила Стенина. Сама она к тому возрасту – им исполнилось по девятнадцать – страстно мечтала о замужестве. Представляла его в виде пушистого, мягкого халата, который лежал в приданом вместе с полсотней , как говорила мама, льняных простыней. Там были ещё и скатерти, вышитые гладью и ришелье, были постельные комплекты с кружевными оторочками и фестонами, ночные рубашки, кухонные и махровые полотенца, сервизы – кофейный с золотом, столовый с абстрактным узором. Были тяжёлые, как слесарный инструмент, ножи и вилки в коробочках с бархатными углублениями – когда Вера проводила по этому бархату пальцем, у неё сладко и вместе с тем противно сводило спину.
Пережить чужое горе легче, нежели чужое счастье - но, если честно, так считают те, кто не способен ни на то, ни на другое.
Завидное качество - никому не завидовать.
Макаронина (Олеся Макаровна) предпочитала стиль общения "фруктовый лёд", когда сладко, но всё равно - холодно.
Девочки любили Калинину - некрасивых всегда любят. И бездарных - тоже. Если тебя вдруг все любят, имеет смысл задуматься.