Умберто Эко (род. в 1932) — один из крупнейших писателей современной Италии. Знаменитый ученый-медиевист, специалист по массовой культуре, профессор Эко известен российскому читателю прежде всего как автор романа «Имя розы» (1980). «Маятник Фуко» — второй крупный роман писателя; изданный в 1988 году, он был переведен на многие языки и сразу же стал одним из центров притяжения мировой читательской аудитории. Блестящий пародийный анализ культурно-исторической сумятицы современного интеллигентного...
Наука пока еще настолько мало осведомлена о процессе старения, что я не исключаю, что смерть является просто последствие неправильного воспитания.
Но высшая мудрость состоит в том чтобы знать, что ты узнаешь все на свете слишком поздно. Все становится понятно тогда, когда нечего понимать.
По чистой случайности. Дурак способен прийти к правильному умозаключению, но ошибочным путем.
По-моему, наибольшее воспитательное значение для ребенка имеет то, что он слышит от родителей, когда они его не воспитывают; роль второстепенного огромна.
Ты живёшь поверхностями. Твоя глубина — это напластование множества поверхностей, такого множества, что они создают впечатление плотности, однако будь это настоящая плотность, ты бы не выдержал собственного веса.
Природа не линейна, природе безразлично время. Время — изобретение Запада.
Должна существовать связь между волей к власти и половым бессилием. Маркс симпатичен мне: чувствуется, что он и его Женни занимались любовью с энтузиазмом. Это ощущается по умиротворенности его стиля и по неизменному юмору. В то же время, как я заметил однажды в коридоре университета, если спать с Надеждой Константиновной Крупской, человек потом с железной неотвратимостью пишет что-то жуткое, типа "Материализма и эмпириокритицизма".
— Мужи и жёны собирали свои непотребства, то есть сперму и месячные крови, и в ладонях возносили к небесам и поедали как тело Христово. Если же беременела жена, отверзали ей чрево ладонью и вырывали плод и толкли его в ступе и поедали с мёдом и перцем.
— Мёд с перцем, — покривился Диоталлеви. — Ну и гадость.
Мир монотоннен, история ничему не учит людей, и в каждом поколении всё те же страхи, всё те же страсти, события не повторяются, но одно напоминает другое... новости, открытия, откровения — всё изживает себя.
- Итак. Люди делятся на кретинов, имбецилов, дураков и сумасшедших.
- Кто-нибудь остается?
- Я-то уж точно. Хотя и вас обижать не хочется. Если сформулировать точнее, любой человек подпадает под все категории по очереди. Каждый из нас периодически бывает кретином, имбецилом, дураком и психом. Исходя из этого, нормальный человек соовмещает в разумной пропорции все эти компоненты, иначе говоря, идеальные типы.
Сплошные Маяковские и ни одного Живаго.
Что за издевательство, жить в изгнании, куда никто тебя не гнал.
Должен зайти в издательство Уильям Ш.— Просмотрел вашу вещь, очень, очень неплохо. Умело выстроено, есть напряжение, драматизм. Это у вас первый опыт?— Нет, я вообще-то уже написал одну трагедию про двух любовников из Вероны, которые…— Лучше поговорим о вашей новой работе. Я вот думаю, почему действие должно разворачиваться обязательно во Франции. А не в Дании, например? Условно говоря? Не так уж много пришлось бы менять. Два-три топонима. Замок Шалон-на-Марне превращается, ну скажем, в замок Эльсинор… Северный колорит, протестантство, витает тень Кьеркегора, такое, знаете, экзистенциальное напряжение…— А может, вы и правы.— Мне кажется так. Потом тут надо бы немножко пройтись по стилю. Чуть-чуть, несколько мелких поправок, вроде как делает парикмахер прежде чем приставить зеркало к затылку… Вот, к слову, призрак отца героя. Почему он выходит в конце? Я бы, откровенно говоря, выпустил его в начале. Так, чтобы отцовский дух постоянно потом присутствовал и влиял на поведение его сына, принца. Тогда будет яснее и конфликт с матерью.— В этом что-то есть. И надо только одну сцену перенести.— Вот именно. Наконец, вопрос стиля. Возьмем любой кусок на пробу, например, когда молодой герой выходит на просцениум и заводит это свое рассуждение насчет действия и бездействия. «Действовать или нет? Вот что надо бы мне решить; сносить бесконечные нападки злобной судьбы…» Почему это только ему надо решить? Я сказал бы, в этом вообще состоит вопрос, понимаете, не его личная проблема, а основной вопрос экзистенции. Так сказать, выбор между бытием и небытием, быть или не быть…
<...>
Ступай, ступай же в мир, о Уильям Ш.! Ты знаменит, ты проходишь рядом со мной и меня не видишь, я бормочу себе под нос: Быть или не быть? и говорю себе: неплохо, Бельбо. Хорошо сработано. А ты валяй, старичок Уильям Ш., и получай что тебе причитается. Ты ведь только создал. А переделывал я.Мы, рожающие чужими родами, как актеры, не имеем права лежать в освященной земле. Но грех лицедеев — что они внушают людям, как будто бы наш мир на самом деле устроен иначе. А мы внушаем людям, как будто наш мир бесконечен и бесконечны иные миры, и неограниченно количество возможных миров.Как может быть жизнь такой щедрой, выдавать такую неоценимую награду — посредственности?
Все всегда рождаются не под своей звездой, и единственный способ жить по-человечески - это ежедневно корректировать свой гороскоп.
С этого дня я стал Фомой недоверчивым.
То есть я пожалел, что когда-либо бывал доверчив. Что поддавался одной из страстей разума. Доверчивость — это страсть.
Недоверчивый Фома не то чтобы ни во что — он верит не во всё. Он верит в первое, а во второе — лишь в той мере, в которой первое вытекает из второго. Недоверчивый близорук, методичен, далеко не загадывает. Если даны две взаимопротиворечащие вещи, верить и в ту и в другую, предполагая гипотетическую третью, которая из объединяет — это уже доверчивость.
- Так говорил председатель Мао: революционер должен чувствовать себя в народе, как рыба в воде, - вставил я.
- Правильно говорил ваш председатель. Но тамплиеры работали на настоящую великую революцию, не то, что ваши коммунисты с косичками.
- Они теперь без косичек.
- Тем хуже для них.
Потребность влюбиться. Есть вещи, которые предчувствуются. Невозможно влюбиться вдруг. А в периоды, когда влюбление назревает, нужно очень внимательно глядеть под ноги, куда ступаешь, чтобы не влюбиться в совсем уж не то.
Человечество не выносит мысли, что наш мир получился случайно, по ошибке, потому что четыре обалдевших атома столкнулись на мокром асфальте.
- Это более мистично, - сказал Диоталлеви. - Бог создал мир с помощью слова. Заметьте, не телеграммы.
- Да будет свет тчк подробности письмом, - отозвался Бельбо.
Преимущество большого города: отойдешь на два шага и попадаешь в одиночество.