Рецензии на книгу «Звук и ярость» Уильям Фолкнер
И снова раздался плач Бена, звук безнадежный и длинный. Шум. Ничего более. Как если бы - игрой соединения планет - все горе, утесненье всех времен обрело на миг голос.
Божемой, божемой, божемой! Какая книга! Какая КНИГА!
Второй день пытаюсь собрать мысли воедино, а они всё путаются, разбегаются в восторге в разные стороны; и никак не выходит облечь в слова те эмоции, которые вызвало у меня чтение этого романа.
Чудесное, восхитительное, глубокое, очень сильное произведение! Поначалу оно ошарашивает и сводит с ума, но по мере погружения в сюжет затягивает невероятно. Я читала, думала "Что это за бред??!" - и не могла оторваться. И сейчас мне больше всего хочется открыть книгу на первой странице и прочитать ее еще раз. Чтобы теперь-то точно понять то, что было непонято при первом прочтении, чтобы еще раз насладиться каждым ее словом, каждым предложением.
Четыре главы. Четыре дня из жизни семьи Компсонов. Не стоит ждать повествования, присущего стандартным классическим романам. Всё пойдет не так. И невозможно сразу же уловить суть. Но постепенно, из обрывочных впечатлений безумного Бенджи, из воспоминаний одержимого навязчивой идеей Квентина, из мстительных рассуждений жестокого Джейсона складывается — один к одному — связная история о крушении отдельно взятого мира отдельно взятой американской семьи.
Грустная история непонимания и нелюбви, полная обид и утраченных возможностей.
Life's but a walking shadow, a poor player
That struts and frets his hour upon the stage
And then is heard no more: it is a tale
Told by an idiot, full of sound and fury,
Signifying nothing.
W. Shakespeare The Tragedy of Macbeth (Act I Scene V)
Приведу дословный перевод последних трёх строчек, потому что ни один перевод мне не понравился: жизнь – это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего.
Эта книга – словно рождение красивого цветка из хрупкой и бесформенной завязи: буквально на глазах читателя один за одним распускает лепестки жизни этот необычный, полноводный и гениальный роман. От малопонятной и маловразумительной первой части, рассказанной слабоумным Бенджи, сквозь потоки сознания к вполне осознаваемой и внятной позиции автора в последней главе. Она наполнена шумом жизни: то чуть слышным, то совсем безмолвным, то неистово-яростным. Фолкнер в своём романе показал, вывернул наизнанку историю Юга в пору его поражения после Гражданской войны, когда сломалась внутренняя структура налаженного быта, когда эта трещина прошлась яростным изломом по семье Компсонов, от величия которых остались лишь трухлявые колонны у особняка да всё то же ощущение превосходства белого человека над другими расами.
Первая часть. Бенджи.
Эта часть от лица слабоумного Бенджи напоминает разорванную картинку, в которой заметны лишь какие-то линии, легкий абрис и намеки на происходящее. Бенджи лишь фиксирует малюсенькие фрагменты жизни Компсонов, перескакивая с одного временного промежутка в другой и в третий, возвращаясь вновь в настоящее. Имена…имена, которые ничего не говорят читателю, кроме какого-то общего понимания кто есть кто. И вообще – зачем всё это? О чем речь пойдет? Но именно в первой главе Фолкнер невероятным образом, в этом скупом и практически бессюжетном повествовании разбросал множество символов, которые впоследствии выстроятся в довольно стройную систему ключа к роману, например: грязь на нижнем белье Кэдди – испачканным оказалось все: семья, Юг и женщины…две женщины; мячик для гольфа, который искали Ластер и Бенджи; шум и ярость Бенджи во время смерти бабушки. Если вернуться к этой главе после прочтения романа, то эти подсказки буквально бросаются в глаза, и чтение самой неловкой по построению главы, оказывается весьма интересным.
Вторая часть. Квентин.
Эта часть – лучший образец модернизма, потока сознания, когда куски текста вообще без знаков препинания чередуются с кусками с нормальной и традиционной пунктуацией. Это удивительное полотно без знаков препинания, в английской версии романа выстроенное в столбик одно-двусложными сочетаниями, словно убыстряет и без того безумный темп мыслей Квентина, за которыми и так довольно сложно поспевать, тот темп, который и характеризует самого Квентина, его тонко-нервическое отношение к жизни, его болезненное отношение к Кэдди и прямиком ведет читателя к развязке. Эта часть романа самая насыщенная по количеству аллюзий (Шекспир, Библейские истории, негритянский фольклор и американскую литературу), которые пытливому читателю придется либо угадать либо читать комментарии. Именно эта часть романа напоминает ретроспективные кадры черно-белой хроники, которые сменяют один другой, приоткрывая читателю новые фрагменты семейной истории. Эту главу нужно читать несколько раз, возвращаться к ней снова и снова – она прекрасна в своей хаотичной размеренности и некой горькой ноте, которую чувствуешь с первых строк.
Третья часть. Джейсон.
Абсолютно традиционно-литературная часть, устами самого отвратительного персонажа в книге, человека с двойной моралью, рассуждающего о неважности денег и в тоже время обворовывающего собственную племянницу ( сцена в магазине, где Джейсон требовал подписи от Квентины на чеке, пожалуй, самая эмоционально-сильная на накалу), человек, обвиняющий сестру в недостойном поведении, вполне считает приличным бывать у шлюхи и даже не прочь жениться на ней. Удивительно, но Джейсон – единственный ребенок, которого матушка удостаивает своей любви, но он же и единственный, кто не нуждается в её любви. Вот такой парадокс.
Четвертая часть. Дилси.
Четвертая часть – моя любимая. Не потому что написана от лица автора, реалистична и вполне литературна, а потому, что именно здесь Фолкнер предъявил читателю торжество человеческой души над холодностью, злостью и бессилием, тожество души, которая независимо от того в ком она находится – в старой негритянке Дилси в данном случае – прекрасна всегда и в любых обстоятельствах. Дилси будто клей пытается своей добротой и любовью склеить осколки разбившейся семьи, привнести человечность в запустение душ, растопить очаг и вызвать хоть какие-то теплые чувства внутри закостеневших людей. Она не осуждает, она – просто любит, сострадает и умеет плакать в день Пасхи, осознавая гибель одного семейства.
Без крупинки любви, взаимопонимания и поддержки нежизнеспособна ни одна семья, ни одна страна, в данном случае – Юг, чья история рабства продолжилась и на страницах романа, в голове у Джейсона и ещё кучи белой швали.
Что будет, если взять "Чёрный квадрат" Малевича, разодрать его на тысячи многоуголистых паззлово-полиформных кусочков и высыпать на ровную поверхность пола в одной из ваших освобождённых от мебели комнат? И сначала спросить вас, что это такое, а потом ещё и предложить собрать всё это воедино... Вот примерно таким занятием стало для меня чтение нашумевшего и яростного романа Уильяма Фолкнера.
Чтение части первой попросту превратилось для меня в нечто бессмысленное и затруднённое, как дыхание биатлониста на длинном и крутом подъёме перед стрельбищем — вроде и бежать надо бы, однако и дыхание с пульсом сорвать нельзя. Лохматый как булгаковский Шарик и непричёсанный как Том Сойер и Гек Финн вместе взятые, текст первой части романа поверг меня в ступор и ввёл в искушение бросить книгу в угол и забыть. Однако стало жалко свою любимую читалку, в которую был заключён этот шедевр мировой и американской литературы, а потому вариант бросания был отвергнут, и скорбно стеная и вздыхая я пополз по книге дальше.
А дальше стало немногим легче (ключевое слово здесь "немногим"), потому что текст второй части превратился в переплетённые между собой пряди двух кос макраме — один рассказ, набранный курсивом, рассказывал нам свою историю, а второй вещал своё. При этом и тот и другой разрывались в самых прихотливых и причудливых местах, громадная часть повествования была напрочь лишена всех и всяких знаков препинания (от этого препинание стало ещё более невнятным), а события перетекали друг в дружку с неизмеримой и непостижимой логикой...
Немного легче (а вот тут уже вступает в свои права словечко "легче") стало с началом чтения части третьей — конкретное мышление третьего рассказчика заставило Фолкнера сменить гнев на милость и изложить события последовательно и линейно. Что не прибавило рассказчику положительности и порядочности, а чтению — удовольствия и привлекательности. Моё читательское осатанение стало достигать вершин этого катаклизмического оргазма...
...зато последняя, четвёртая глава, написанная от имени простой старой прислуги-негритянки, стала воистине приятным чтением и источником удовольствий и радостей. Хотя книжные события отнюдь не были самыми радостными и самыми приятными, однако же зато читательские страдания наконец прекратились.
Открытый финал романа оставил кучу вопросов и стойкое недоумение — что же там, в конце концов, происходило в этой семейке всё это время?! Но, слава богу, книга была снабжена неким послесловием, совершенно не являющимся частью этой книги, но при чтении которого что-то как-то слегка разъяснилось.
Общий итог: после чтения книги "Сарторис" у меня возникло стойкое мнение, что роман нужно непременно перечитать, чтобы что-то в нём понять. После прочтения "Шум и ярость" это мнение только укрепилось — именно теперь, когда книга дочитана до конца, её нужно начать читать сначала, чтобы выудить из того словесного хаоса и абракадабры, которыми она начинена, всю важную и нужную для понимания книги информацию. Ох-хохонюшки-хо-хо, — горюю я, давай только не сейчас, а?
Не уверен, что захочу читать что-то ещё из копилки Нобелевского литературного лауреата Уильяма Фолкнера, потому что та литературная форма, в которую он облекает свои книги, совершенно выводит меня из равновесия — я и злюсь и негодую и шумлю и ярюсь...
Шум в моей голове - вот так, пожалуй, вернее всего обозначить первые впечатления от прочитанного. И ярость - на себя, поначалу ничего не понимающую.
Понравился ли роман? Слишком односложен, прямолинеен такой вопрос. Равнодушным не оставил, без сомнения. Сильное произведение. Никогда ранее я не читала ничего подобного. До знакомства с Фолкнером и до прочтения информации о нём как писателе, я по сути не представляла, что такое "поток сознания" на самом деле /да и термин узнала тогда же/. Некоторые его отголоски есть в прочитанном ранее "Дэниэле Мартине" Фаулза, еще в двух-трёх произведениях мне встречалось, но так, поверхностно, мимолётом.
И вот вся его, сознания, мощь и внезапность обрушилась на меня, словно водопад. В первый абзац я вчитывалась несколько раз, силясь понять - "Идут к флажку, и я пошел забором". Построение фраз умопомрачительное, извращенное; читаешь и чувствуешь, что с тобой как читателем поначалу будто ломка происходит, и лишь потом постепенное привыкание; и вот уже язык, его изгибы и завороты начинают нравиться, более того - замечаешь, как наслаждаешься их красотой, необычностью - "Руки не слышат калитки совсем, но пахнет ярким холодом". Вначале пытаясь их запомнить, чтобы зацитировать, я просто бросила это дело и впервые книгу читала с карандашом, отмечая всё те же старые знакомые слова, тем не менее звучавшие абсолютно по-новому. Кстати, именно с этой книги я впервые стала читать с заметками и стикерами.
Сразу после прочтения (ровно год назад, отзыв по старым заметкам), пока я пребывала в состоянии "фолкнеровской эйфории", было так сложно что-то вразумительное написать о книге, требовалось сгрести все мысли если не в цельный пазл, то хоть в отдельные большие фрагменты. Ибо книгу закрыла, но сказать, что прочитала её - не смогла. Пока тут же не перечитала первую и вторую части. Сильнейшее произведение.
Боль и печаль.
Слова. Сначала слова, разные, в разных местах и о разном. Невпопад и непонятно. Тогда или сейчас, луг или река, дети или взрослые. Бенджи или Мори. Смысл появляется на два-три предложения и опять исчезает. Но все очень просто. Нужно перестать рисовать перед глазами сценки. Мы – глаза, сознание, воспоминания, пытающиеся вырваться из темницы безумия. Вокруг тебя стена. Глухая стена непонимания, сквозь которую не проходит человеческий голос. Тебя не слышат. Твое горло сковано невидимыми оковами. Ты внутри непослушного тела. Заперт. Одинок. Твой мир мал, потому, что ты видишь только сквозь замочную скважину. Происходит непонятное. Страшное. И нет спасения. Нет любви, тепла. Беззащитность и бессилие, от которых в мир вырываются только крик и слезы. В этом жутком мире была смерть и болезнь, было предательство и бегство. Но сначала было солнце, река, и девочка, которая пахла деревьями. Было детство. Оно закончилось.
Мысли. Как это страшно, быть один на один со своими страшными мыслями и воспоминаниями, особенно когда каждая мелочь может вызвать новую волну боли. И все это – добровольное заточение. Ты-то можешь выйти из темницы своего разума и памяти. Но и не можешь одновременно. Ты уже давно там, глубоко в надуманном и выдуманном мире. Уже сам не знаешь, где память, а где фантазии. О чем на самом деле были разговоры, когда сказанные слова не повторяют помысленных слов. Это сознание тоже непросто воспринимать. Но и здесь есть решение – нужно пустить его в себя полностью. Идти теми же улицами, думать те же мысли, не пытаясь искать ответы и хронологию. Только осторожней, реальность уходит очень быстро: несколько строк и музыка в наушниках исчезает, люди в электричке стираются, время останавливается. Приходится доставать себя за шкирку в эту реальность из головы Квентина. И да, его не нужно понимать. Его невозможно понять. Можно только почувствовать.
Реальность. Оказывается банальной, как и вся жизнь. Наконец-то приходит возможность узнать историю целиком. Тебе ее расскажет за стаканчиком дешевого пойла в задрипанном кабаке крайне неприятный мужчина. Семья, со своими проблемами и особенностями. Слабый отец и тяжелая мать. Странная любовь родителей к детям и детей друг к другу. Да и вообще – какая-то постоянно нездоровая обстановка. Как прикажете вырастать в этом дурдоме? Вот каждый и сходил с ума по своему: кто-то по документам идиот, кто-то главным поступком своей жизни доказал, что он псих. Ну а самый нормальный из всех в итоге оказывается главным злодеем, так, что-ли? Так, да не так. А вы взгляните одним глазком на жизнь младшего брата. Каково это – расти в постоянной нелюбви и унижении. Отец и его фаворитики старшенькие тебя и за человека-то не считают. Мать, хоть и называет главной опорой и надеждой, постоянно напоминает, какой ты: бедненький, убогонький, униженный и обделенный. Так и свыкнешься с этой мыслью, срастешься с этой ролью. Вы послушайте, послушайте его мать: "Джейсон, мы тебя без всего оставили, лишили всех перспектив в жизни. И все беды на тебя повесили: идиота-брата, больную мать, брошенку-племянницу". И что? Неужто останется в вас та же ненависть к этому несчастному человечишке? Что, в вас не живет такой вот поганец-завистник, обидчивый и мнительный? Хорошо, если в твоей жизни есть проблески света. От радости и любви этот злобный гном ссыхается и почти умирает. Но если нет ее, радости этой? Мда... это трудно, когда такой человек рядом. Но если это просто парень напротив, которому ты купил выпивку, то после такого рассказа его можно похлопать по плечу, понять, и даже простить и пожалеть. И купить еще один стакан.
Дорогой читатель, прости за такой сумбур. Но после этого романа стандартная рецензия просто не имела права на существование. Это ВЕЛИКИЙ роман. Поистине монументальное произведение, которое, я уверена, нужно перечитывать и не раз. В этих нескольких сотнях страниц поражает буквально все: идеальная точность голосов разных персонажей, ярчайший портрет эпохи и региона, остро-современная структура и язык произведения в сочетании с вечностью поднятых проблем. И мелодика! Я понимаю, что тут огромнейшая заслуга принадлежит переводчику. Потому, что каждым словом в романе хотелось насладиться чуть подольше. Голос каждого героя обретал такую реальность и зримость, что не нужно было никаких дополнительных описаний внешности или характеров. "Шум и ярость" из той категории произведений, которые хочется испить до последней капли: прочитать все примечания и послесловия, посмотреть все экранизации. Купить собрание сочинений автора. И да, такие произведения напоминают, что литература – это на самом деле большое искусство с шедеврами уровня Сикстинской капеллы.
Важное замечание. Попробуйте сначала начать читать роман "вслепую". Если после первой главы будет совсем непонятно и оттого неприятно продолжать чтение, вернитесь к предисловию от переводчика и обратите внимание на хронологию в конце романа. Это даст представление о происходящем в романе на самом деле.
C.R.
Обложка у маленького и скромного издания от Азбуки прекрасна. Это ощущение легкой щемящей тоски и есть главное послевкусие романа.
Великолепная обложка у одного из первых американских изданий. Потому, что конечно этот роман еще и о тех темных страстях, которые разрывают человеческую сущность (будь то страх, стыд, зависть). Центральная обложка тоже о романе: об угасании и разрушении традиций, семьи, дома. Всего Юга. Да и крайняя французская обложка тоже об этом романе. О том, как родители ломают судьбы своих детей, лишая их любви и понимания.
Человек - это сумма того и сего. Задачка на смешанные дроби с грязью, длинно и нудно сводимая к неизменному нулю - тупику страсти и праха.
А мне понравилось собирать эту разрозненную мозаику. Бродить по страницам и обнаруживать то здесь, то там фразы-ниточки, которые с умыслом обронил автор, чтобы наблюдательному читателю удалось в конце собрать величественное полотно - цельную историю, охватывающую тридцать лет жизни семейства Компсон.
Не скажу, что это было просто - стиль повествования довольно необычен и к нему не сразу привыкаешь, но стоит только втянуться - ты понимаешь, что таким образом можно увидеть намного больше, прочувствовать глубже и стать уже не сторонним наблюдателям, а влиться в поток сознания и изнутри проникнуться переживаниями героев.
Первая часть - самая сложная. В ней мы видим все происходящее глазами Бенджамина - психически нездорового молодого человека. Говорить он не может, да и его умственные способности не позволяют логически и последовательно изобразить реальность. Таким образом на нас обваливается шквал разрозненных мыслей, воспоминаний. Прошлое, настоящее и будущее путаются, но определенные подсказки читатель все же получает, хоть пока и не знает, что с ними делать дальше.
Потом мы сталкиваемся с Квентином. Тут изложение выравнивается и долгое время кажется, что вот он - смысл. И сейчас мы разберемся со всей катавасией. Пока предложения не становятся все бессвязнее, теряя знаки пунктуации. Сами же мысли ввергают в шок.
Героя мучает проступок сестры, он прямо зацикливается на нем. И один Бог знает, что твориться у него в голове, когда он приходит к отцу со своим заявлением, что Кэдди беременна от него...
Разговор о девственности меня окончательно добивает - настолько все это кажется неуместным и диким.
Самоубийство было вполне ожидаемым - Фолкнер хорошо подготовил читателя к такому исходу.
В третьей части автор наконец-то сжалился и поделился более-менее внятной интерпретацией событий - в этот раз от лица Джейсона.
Кстати, весьма интересного персонажа. В отличии от других членов семьи, этот человек вроде как себя ни в чем не скомпрометировал - но от этого приятнее не стал. Его можно обвинить не только в меркантильности, но и в безжалостности. Конечно, после смерти отца он стал главой рода, но его цинизм и неспособность к эмпатии не добавили счастья близким в этот нелегкий час упадка.
Не последнюю роль в повествовании играет рассказ о Дилси. На мой взгляд, именно отношение к чернокожим наиболее ярко характеризует статус семьи - у Компсонов это уже давно не привилегия, а скорее обуза.
Джейсон то ли дело ворчит, что ему приходится кормить этих бедолаг, он обесценивает их работу - и это говорит само за себя.
Заключительным символом упадка становится сломанный цветок в руках Бенджи - и это все, что мы узнаем о героях "Шума и ярости" - грустно, но абсолютно закономерно.
С ума сойти какая книга!!!
Поток сознания настолько сильный и мощный, что просто сшибает с ног и взрывает мозг. Это шедевр. Это целая паутина из слов и фраз без пунктуации. Это возможность полностью проникнуть в мозг другого человека и познать самую суть человеческих страстей и что им движет. Поток сознания настолько красноречиво дает нам понять героев, что остается только продраться сквозь дебри мыслей, чувств, шума и ярости. Сильнейшее произведение. Ярчайшее, впечатляющее и сводящее с ума. А уж читать просто до чертиков интересно и необычно.
Четыре части. Четыре дня. Четыре потока сознания. И вот уже вырисовывается выразительная картина крушения одной аристократической семьи. Абсолютный консерватизм, твердолобость, жестокость, злость, зависть... И вуаля. Много ума, чтоб все разрушить и причинить другим зло, не нужно. Хватит и крупицы. Беспринципный, хитрый и жестокий Джейсон. Прагматичный делец. Автор воплотил в нем столько зла и жестокости, что физически было неприятно погружаться в его грязное сознание. Его безумно раздражающая мамочка, способная своим нытьем вынести мозг любому напрочь. И никакого потока сознания не надо будет. Квентин, живущий в своих мечтах-фантазиях. Своя философия жизни. Умственноотсталый Бенджамин, вечный ребенок, вечная обуза для великой аристократической семьи. И Дилси, та которая смогла выстоять и не потерять себя, не растерять своих моральных принципов.
Разные люди. Разные судьбы. Одна семья, разрушенная и разбитая на осколки. Непонимание и тяжесть. Мрачная картина. Яростная и шумная. Жуткая и печальная. Вот до чего могу дойти люди и к чему может привести человеческий эгоизм. У. Фолкнер на примере своего детища, самого сложного по его мнению, пытается встряхнуть нас и дает увидеть, что может быть без добра и гуманизма. Он взывает к добру и человеколюбию. Правда путь чтения его романа тернист и сложен. Сюжет собирается по маленьким фразам, которые обрываются резко и неожиданно... Но оно того стоит. Правда стоит. Это такой читательский кайф, когда ты ничего не понимаешь, а потом на тебя снисходит озарение и сидишь ошарашенный. Вот она сила и мощь в каждом слове. Вот он Американский юг. Вот они его жители. А вот читатель. А между ним и ими целый мостик, состоящий из обрывочных мыслей, дающих цельную картину человеческих страстей и пороков. Прекрасно. Хочу еще!
Всякий живой лучше всякого мертвого но нет таких среди живых ли мертвых чтобы уж очень были лучше других мертвых и живых.
Прочитано в рамках московского книжного клуба "Цветок папоротника".
Это гениально. Нет, серьезно. Признаться, если бы я на первых порах прочтения не зарылась в пару критических статей, кто знает, каким бы было впечатление. А так у меня были козыри в рукаве, которые облегчили путешествие по роману, где так сложно оставаться человеком, не упасть и не потянуть за собой в топь остальных.
Я не читала Улисса , я только в самом начале прочтения, поэтому мне сложно сказать, сколько Фолкнер создал сам, а сколько под впечатлением от Джойса. Тем не менее, в "Шуме и ярости" я наконец-то нашла для себя ответ на вопрос о том, как в своей работе реалистично и сильно отразить поток воспоминаний о прошлом, поток обрывочных и непоследовательных вспышек-картинок-мыслей, которые возникают в сознании того или иного персонажа. Отразить так, чтобы одновременно не терялась картинка настоящего, чтобы обрывки памяти и разума шли в ногу текущим рассказом, а не отдельными главами или эпизодами. Как оказалось, все гениальное просто. Для этого Фолкнер использует курсив - и читатель уже не может отбиться от роя воспоминаний, яростного шума того, что было, могло бы быть или так и не случилось. В "Шуме и ярости" есть несколько моментов апогея этого потока сознания, от которых не сбежать, не укрыться - приходится только зачарованно смотреть, как тонет в этой буре рассудок. Прошлое, настоящее и будущее в единый момент времени.
Роман выверен не только по стилю (начиная от названия и заканчивая диалогами), но и по композиции - история падения старого рода, а также каждого отдельно взятого человека, раскрывается в четырех отдельных, но крепко взаимосвязанных частях повествования, у каждой из которых своя манера изложения, временная спираль и секреты без ответов. Сам Фолкнер на целых 3/4 повествования замолкает и дает слово своим персонажам, устраняя себя как судью или создателя - он просто наблюдатель-свидетель, как и все мы. Лишь в четвертой части словно слышишь его голос - немного усталый, мол, видишь как оно все печально заканчивается, мой друг.
Как итог - я до сих пор тихо восхищаюсь этим четко выверенным и продуманным произведением, где, казалось бы, нет места трезвости рассудка. Местами тьма, а местами более чем потрясающе. О чем этот роман? В нем истории жизни и смерти, разочарования и падения, тьме внутри нас и безумии, умении забыться или умении убегать. Но самое главное - о том, что даже в полном упадке и разрушении выстоят сильные волей - те, кто остается собой всегда. Мои 10 из 10.
О человеке, обществе, истории и времени
Пару лет назад столкнулась я с весьма категоричным мнением, что Фолкнер безнадежно устарел для чтения. Ответить мне было нечего , поскольку знания ограничивались лишь названием пары романов, именем и его принадлежностью к "южным" писателям Америки. "Шум и ярость" вторая встреча и на полноценный аргументированный спор меня пока не хватит, но одно скажу твердо - человек , создавший силой воображения целый округ для своих героев, заслуживает внимания.
Да, Фолкнер не прост. Не зря вспоминают его рекомендации о четвертом прочтении в целях понимания сути.
Да, в каждой его строке чувствуется живая мысль. И просто скользить взглядом по страницам у вас не получится.
Да, две прочтённые мной книги имеют совершенно разный стиль повествования. И к "Шуму..", особенно в первой части , надо приспособиться. Но это оправданно темой и героями.
И, наконец, да - пересказать сюжет можно. Но это все равно что стихи переписать прозой, кастрируя рифмы и размер.
Итак, округ Йокнапатоф на американском Юге - место куда не только помещены герои книг. Это нечто особое , жизнеспособное, обладающее собственным характером , историей и даже моралью. Целостный полигон для наблюдения за человеческим характеров во всем его многообразии. И пусть большинство героев неидеальны, да что уж там, иной раз добрым словом помянешь Уильяма Теккерея с его определением "роман без героев", но одно неизменно все это реально. И Квентин, и Кэдди, и Джейсон, и бедняга Бенджи все они имеют плоть и кровь.
Четыре части - четыре взгляда - четыре восприятия - четыре стиля.
Единое место - дом Компсонов. И Кэдди, единый центр, к которому тянутся все - время, герои, события. Единый центр и, одновременно, разрушающий элемент. Нет Кэдди - нет семьи. То что мы чувствуем в попытках найти логику воспоминаний Бенджи, мы находим в дальнейших историях Квентина и Джейсона. И назвать можно это одним словом - распад.
Так же как и в Свет в августе тема времени присутствует в книге. И опять для каждого героя оно существует и чувствуется по-разному. Сознание Бенджи, не умеющего понять разницу между "прошлым" и "настоящим", для которого жизнь это образы - для него времени нет вообще.
Или Квентин - для него время это враг, уничтоживший его личный мир. Где-то там позади остались дом, отец, Кэдди...семьи и детство.
И даже Джейсон, самый реалистичный, циничный. Представляющий что такое время и знающий ему цену. Для него так же все осталось в прошлом. В его жизни есть место лишь для мести.
По восприятию мира этих трёх таких разных и таких похожих героев трудно выстроить единую линию фактов. Нужен "надёжный" свидетель для того, чтобы нить времени могла вести нас от прошлого к будущему, чтобы семья Компсонов имела свою историю, чтобы ее распад показал нечто большее. Разрушение того, что раньше называлось Югом. Современное общество, теряющее человечность. Людей, которые отдаляются друг от друга. Для этого в романе есть часть четвертая, часть Дилси.
И вот после того как "Шум и ярость" становится не только рассказом о развалившейся семье, но и социальным романом, наполненным противоречиями. Этот роман, о котором раньше бы сказали "он о влиянии общества на личность" и я согласна с этим утверждением - не современен? Одно меня смущает - у героев Фолкнера, в основном, нет будущего как такового. Лишь бедняга Бенджи с поломанным цветком в руке. Бенджи, вопящий при крике "Кэдди!" на поле для гольфа. Бенджи, который любит кататься по кругу в определенном направлении. Бенджи, который так любил запах сестры - запах деревьев...
Книжное государство, команда каменщиков "Стройотряд КЛУЭДО" в составе Оли Penelopa2 , Тани tatianadik , Наташи thali и Юли Uchilka
+
Мир аудиокниг. Царь горы.
+
Собери их всех. Дуэльный зал.
"Шум и ярость" выдающаяся, но очень тяжеля вещь. Тяжелая для восприятия, для понимания. Никому не советовала бы ее читать в оригинале даже тем, кто полностью уверен в своих силах. Я только что закончила чтение, занявшее у меня три дня и могу сказать, что я просто опустошена. Голова отказывается работать. И, если даже читавшие на русском говорят, что книга сложна для восприятия, то что можно сказать о чтении в оригинале? В общем, я предупредила, лучше не рисковать! Но, тем не менее, несмотря на все сложности, книга мне очень понравилась. Я не представляю, как такое можно написать.
Книга написана в четырех разных стилях. Начинается повествование с наблюдений Бенджи, дауна. Короткие предложения, подмеченные мелочи, из которых не собирается никакой картинки, тут и там разбросанные фразы, мелькающие лица, все это похоже на калейдоскоп, который никак не может сложится в цельный образ. Общее ощущение полной потерянности. Что я вообще читаю? Вторая часть - это настоящий поток сознания, я подчеркиваю слово настоящий. То, что я читала у других модернистов не идет ни в какое сравнение. Фолкнер так умело использует знаки препинания и временами их полное отсутствие, что создается полное впечатление, будто на тебя обрушился водоворот, поток мыслей без логики и направления. Прошлое, настоящее смешаны так, что и не разорвать, одни сюжеты, другие, бессвязные мысли Квентин - самая тяжелая часть произведения для восприятия. Ловишь мысль, а она ускользает из рук, как угорь. Перечитываешь строчки, но потом вновь теряешь суть. И ведь действительно иногда мысли так бегут, что уловить их смысл может только тот, кому эти мысли принадлежат, да и он не всегда в состоянии это сделать. В третьей же части повествование становится традиционным - оно ведется от первого лица, от лица Джейсона. Наконец-то постепенно начинает приоткрываться завеса тайны, туман, шум мыслей отступают, и читатель погружается в трагедию семьи одного из южных штатов США. И только в четвертой части слышен голос автора, а повествование ведется с точки зрения чернокожей Дилси, верной и преданной прислуги семьи, которая изо всех своих сил пытается склеить то, что склеить уже невозможно. Самая печальная часть книги, некое подведение итогов.
Сюжет собирается из осколков событий, потока и шума воспоминаний, холодных, расчетливых мыслей, печальных наблюдений... Такова жизнь, показанная глазами четырех членов семьи. Как порой различается одни и те же события глазами разных людей даже несмотря на то, что они самые близкие родственники, "кровь и плоть", но как различны их судьбы, страдания, мысли и мнения... и ярость, злость на то, что все произошло именно так. Злость на недалекость матери, безразличие и расчетливость Джейсона, ошибки Кэдди, непонятость Бенджи. Такова жизнь, и Фолкнер собирает ее будто паззл в одно большое полотно судьбы.