В книге «Самые смешные Денискины рассказы» собрано девять рассказов В. Драгунского, которые можно читать в любом возрасте: «Девочка на шаре», «Он живой и светится…», «Слава Ивана Козловского» и многие другие. Опытный читатель увидит, что эти произведения написаны простым, «детским» языком. Это писатель сделал, конечно, намеренно, чтобы каждый ребёнок, читая «Денискины рассказы», чувствовал себя в своей тарелке, а взрослый вспомнил своё детство, ведь все мы когда-то были детьми… Для младшего...
Меня даже досада взяла. Вот в кои-то веки захотел быть рыцарем, так денег нет!
"Я, конечно, поем немножко из ее буфета, и, когда она придет, придется мне лезть под кровать, потому что я съел ее продукты и она отдаст меня под суд! И чтобы избежать позора, я буду жить под кроватью целую вечность? Ведь это самый настоящий кошмар! Конечно, тут есть тот плюс, что я всю школу просижу под кроватью, но как быть с аттестатом, вот в чем вопрос. С аттестатом зрелости! Я под кроватью за двадцать лет не то что созрею, я там вполне перезрею. У меня борода вырастет длиной в десять метров! И усы!"
И к нам вошел какой-то дяденька. Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
Два часа! Каких-нибудь пять минут поиграли, а уже два часа!
Я остановился и внятно сказал: — Никакие не сыски. Никакие не хыхки, а коротко и ясно: фыфки! Вот и все!
Мишка поерзал на подоконнике, потом откашлялся и сказал: — Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс! Я люблю хлеб, и торт, и пирожные, и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурованные. Сушки люблю тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлом, капустой и с рисом. Я горячо люблю пельмени, и особенно ватрушки, если они свежие, но черствые тоже ничего. Можно овсяное печенье и ванильные сухари. А еще я люблю кильки, сайру, судака в маринаде, бычки в томате, частик в собственном соку, икру баклажанную, кабачки ломтиками и жареную картошку. Вареную колбасу люблю прямо безумно, если докторская, — на спор, что съем целое кило! И столовую люблю, и чайную, и зельц, и копченую, и полукопченую, и сырокопченую! Эту вообще я люблю больше всех. Очень люблю макароны с маслом, вермишель с маслом, рожки с маслом, сыр с дырочками и без дырочек, с красной коркой или с белой — все равно. Люблю вареники с творогом, творог соленый, сладкий, кислый; люблю яблоки, тертые с сахаром, а то яблоки одни самостоятельно, а если яблоки очищенные, то люблю сначала съесть яблочко, а уж потом, на закуску — кожуру! Люблю печенку, котлеты, селедку, фасолевый суп, зеленый горошек, вареное мясо, ириски, сахар, чай, джем, боржом, газировку с сиропом, яйца всмятку, вкрутую, в мешочке, могу и сырые. Бутерброды люблю прямо с чем попало, особенно если толсто намазать картофельным пюре или пшенной кашей. Так... Ну, про халву говорить не буду — какой дурак не любит халвы? А еще я люблю утятину, гусятину и индятину. Ах, да! Я всей душой люблю мороженое. За семь, за девять. За тринадцать, за пятнадцать, за девятнадцать. За двадцать две и за двадцать восемь. Мишка обвел глазами потолок и перевел дыхание. Видно, он уже здорово устал. Но Борис Сергеевич пристально смотрел на него, и Мишка поехал дальше. Он бормотал: — Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хотя пельмени я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, колбасу, хотя колбасу тоже говорил... Мишка выдохся и замолчал. По его глазам было видно, что он ждет, когда Борис Сергеевич его похвалит. Но тот смотрел на Мишку немного недовольно и даже как будто строго. Он тоже словно ждал чего-то от Мишки: что, мол, Мишка еще скажет. Но Мишка молчал. У них получилось, что они оба друг от друга чего-то ждали и молчали. Первый не выдержал Борис Сергеевич. — Что ж, Миша, — сказал он, — ты многое любишь, спору нет, но все, что ты любишь, оно какое-то одинаковое, чересчур съедобное, что ли. Получается, что ты любишь целый продуктовый магазин. И только... А люди? Кого ты любишь? Или из животных? Тут Мишка весь встрепенулся и покраснел. — Ой, — сказал он смущенно, — чуть не забыл! Еще — котят! И бабушку!
Когда Алёнка меня увидела, она сразу заорала:
- Дениска пришел! Ого-го!
Я вежливо сказал:
- Здравствуйте! Чего орёшь, как дура?
Хотя мне уже идет девятый год, я только вчера догадался, что уроки все-таки надо учить.
Там народу было видимо-невидимо, и все в костюмах. Одних гномов было человек пятьдесят. И еще было очень много белых "снежинок". Это такой костюм, когда вокруг много белой марли, а в середине торчит какая-нибудь девочка.
И я сел на подоконник и принялся ничего не делать.
Утром я ничего не мог есть. Только выпил две чашки чаю с хлебом и маслом, с картошкой и сосиской. Потом пошел в школу.
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спрсила:
- Ты это запомнил на всю жизнь?
И я ответил:
- Да.
Федька к нам приехал по делу - чай пить.
И я теперь дал клятву, что буду учить уроки всегда. До глубокой старости.
Однажды мы с папой пошли в зоопарк, и я скакал вокруг него на улице, и он спросил:
- Ты что скачешь?
А я сказал:
- Я скачу, что ты мой папа!
Он понял!
Мы здесь гостили уже шестой день, и я подружился с соседскими ребятами, и перезнакомился со всеми собаками, и знал каждую по имени и фамилии.
Если бы у меня были деньги, я бы купила еще один шарик... чтоб ты его выпустил.
- А теперь идите – учитесь хорошо! И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился.
Я сразу понял, что я все лето зря прочепушил. С ежами возился, в лапту играл, пустяками занимался. А вот Павля, он времени не терял, нет, шалишь, он работал над собой, он повышал свой уровень образования.
Мишка говорит:
- Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам приехал по делу - чай пить.
Я хорошо пел, наверное, даже было слышно на другой улице.
Я сказал: - Ну как? - Чудовищно! - похвалил Борис Сергеевич.