Флоренс Найтингейл не вышла замуж. Леонардо да Винчи не женился. Монахи дают обет безбрачия. Заключенные вынуждены соблюдать целибат. История повествует о многих из тех, кто давал обет целомудрия, а в современном обществе интерес к воздержанию от половой жизни возрождается. Но что заставляло – и продолжает заставлять – этих людей отказываться от сексуальных отношений, того аспекта нашего бытия, который влечет, чарует, тревожит и восхищает большинство остальных? В этой эпатажной и яркой монографии о целибате – как в исторической ретроспективе, так и в современном мире – Элизабет Эбботт убедительно опровергает широко бытующий взгляд на целибат как на распространенное преимущественно в среде духовенства явление, имеющее слабое отношение к тем, кто живет в миру. Она пишет, что целибат – это неподвластное времени и повсеместно распространенное явление, красной нитью пронизывающее историю, культуру и религию. Выбранная в силу самых разных причин по собственному желанию или по принуждению практика целибата полна впечатляющих и удивительных озарений и откровений, связанных с сексуальными желаниями и побуждениями. Элизабет Эбботт – писательница, историк, старший научный сотрудник Тринити-колледжа, Университета Торонто, защитила докторскую диссертацию в университете МакГилл в Монреале по истории XIX века, автор несколько книг, в том числе «История куртизанок», «История целибата», «История брака» и другие. Ее книги переведены на шестнадцать языков мира.
Первая треть чтения пролетела незаметно: кто не любит иногда заглянуть за ширму чужой личной жизни, особенно если это жизнь людей совсем другой эпохи, религии и мироощущения. Где-то ближе к середине у меня начало складываться подозрение, что автор ради нужного эффекта сгущает краски и нарочно выискивает в любой культуре лишь самую лютую чернуху. Когда добралась до глав, где описывались вещи, в которых я изначально разбираюсь, подозрение стало уверенностью. Убираю балл за пристрастность, итого 4.
Первая треть чтения пролетела незаметно: кто не любит иногда заглянуть за ширму чужой личной жизни, особенно если это жизнь людей совсем другой эпохи, религии и мироощущения. Где-то ближе к середине у меня начало складываться подозрение, что автор ради нужного эффекта сгущает краски и нарочно выискивает в любой культуре лишь самую лютую чернуху. Когда добралась до глав, где описывались вещи, в которых я изначально разбираюсь, подозрение стало уверенностью. Убираю балл за пристрастность, итого 4.
В основе мариологии лежит печаль изучения жизни обычной женщины, не оставившей ни дневников, ни личных свидетельств.Мариологами по традиции были мужчины, соблюдавшие целибат; в эмоциональном и теологическом отношении они стремились лишить ее женственности. В каждом их слове слышится стремление к отрицанию того, что Мария жила половой жизнью, испытывала эротическое наслаждение, чувствовала боль разрыва девственной плевы, переживала родовые муки, радости и печали вынашивания других детей. Мариологи обожали Марию, ненавидя женщину, и потому складывалось впечатление, что Мария вроде бы женщиной и не была. Лишь в таком выхолощенном, очищенном и прошедшем цензуру образе они признают ее достойной того титула, который они ей великодушно даровали: Царица мира.
Через некоторое время требования о соблюдении целибата были расширены. Мужья и жены должны были ежегодно воздерживаться от половой жизни три раза по сорок дней, что составляло около трети всего времени года. Христиане все чаще соблюдали эти ограничения. В результате уровень рождаемости существенно снизился, а концентрация собственности в одних руках увеличилась. Церковь оказалась в числе тех, кто получал от этого выгоду, и потому в церковных кругах развитие событий в этом направлении воспринималось положительно.
Она подражала жизни Христа всеми возможными способами, настолько презирая земные блага, что использовала лишь те простыни, которые одалживала на время.