Я жила у зеленых холмов Идегоррии, где растут исполинские деревья и искрятся хрустальные водопады. Я рисовала этот мир, изменяя реальность, ведь я – созидающая. Я была счастлива. Но моя жизнь изменилась в тот день, когда я стала пленницей у чужеземного захватчика. У него белые волосы, огненные глаза и тело воина. Я знаю, кто он, – арманец, демон Ранххара. Тот, о ком говорят шепотом, чтобы не накликать беду. Он принес в мой мир смерть и кровь, разукрасил его красным и черным, стал тем, кому я...
Я поцеловал ее, надеясь, что это не выглядело тем, чем было на самом деле. Желанием заткнуть Светлейшей рот.
— Твоя нога в этих сапогах может поскользнуться, и ты умрешь, разбившись на скалах, — обрадовал старик, а я выпустила обувь из рук. — Но так как ответственность за выбор взяла не ты, тебе ничего не грозит. Но поскользнуться и умереть ты все равно можешь!
«Трусы, которые не хотели сражаться за свободу арманцев, вели бой за власть!»
«Счастье? Какое пресное и невыразительное слово. Скучное. То же самое, что назвать огонь – горячим… Я счастлив…»
«Но это невозможно! – снова воскликнула я.
– Для тебя – да. Потому что ты слишком часто произносишь слово «невозможно»...»
«- Я верю в то, что истинно!
- Истина легко меняется в зависимости от того, кто ее излагает, - не глядя на меня произнес он. - И от того, кто слушает.»
Я выяснил, что воевать все-таки легче, чем пытаться понять женщину… Мужчины предпочитают войну.
- Говорят, драконы любят один раз и на всю жизнь, - тихо сказал Линтар. - и умирают без своей пары...
«Для своего народа я стану освободителем, – тихо и равнодушно произнес он. – Я дам им будущее. Надежду. Жизнь. Так какая разница, кем я буду для остальных рас?»
— Хотел спросить… Чего ты хочешь, Ева? Ты сама? А еще… — он запнулся, разозлился, огненные рисунки потемнели до черноты. — А еще... хочешь ли ты быть со мной. И стать… моей женой. Когда-нибудь… Может быть. Я подожду, если тебе нужно время. Потому что без тебя не могу. Жить не могу. Совсем. Но если ты… если прогонишь, уйду. Навсегда.
Я молчала. Не от того, что мне нечего было сказать, а просто, кажется, онемела от тех чувств, что бурлили во мне. Линтар сглотнул, качнулся ко мне, словно хотел схватить, но не стал и снова замер, всматриваясь в глаза. И смотрел при этом так растерянно, что мне захотелось одновременно и плакать и смеяться. Все же, растерянность и этот просительный тон не так вязались с огненным арманцем…
— Ева, скажи хоть что-нибудь!
— Я никогда не видела летающих статуй, — пискнула я. Линтар склонил голову, рассматривая меня.
— Так что ты мне ответишь, дикарка? — его шепот светился солнечным лучом и мягко обнимал лунным светом. Я чуть шевельнулась, совсем забыв про свой альбом, и он вывалился из-под моего локтя. Ойкнув, я присела одновременно с арманцем и замерла, чувствуя, как лицо заливает краска. Потому что мои рисунки разлетелись по каменной брусчатке, и с десятков листов смотрело одно лицо. А оригинал застыл, рассматривая свои многочисленные портреты.
Очень медленно Линтар поднял на меня взгляд и потянул к себе. Его губы застыли около моих губ.
— Это значит «да»? — шепнул он.
— Да…
— Ты веришь тому, что тебе сказали, дикарка, — в его голосе скользнули серые нити усталости.
— Я верю в то, что истинно!
— Истина легко меняется в зависимости от того, кто ее излагает, — не глядя на меня произнес он. — И от того, кто слушает.
-Делая выбор, ты берешь на себя ответственность за все, что может произойти из-за сделанного шага.
«Что же делает вас людьми, Ева? – тихо спросил он. – И отличает от нас?
– Люди не убивают, словно звери.
– Серьезно? – он снова усмехнулся. – Боюсь, ты плохо знаешь людей…»