Книга посвящена Библии, Ветхому и Новому Заветам. Она представляет собой курс лекций, прочитанных автором на филологическом факультете МГУ. Ее цель – дать читателям общее представление о Библии, познакомить их с главными книгами, входящими как в Ветхий, так и в Новый Завет, рассказав об их основных идеях, истории их создания и поместив их в исторический контекст. Автор подробно останавливается на Пятикнижии, составляющем своеобразный фундамент всей Библии, пишет об исторических книгах Ветхого...
В эпизоде же призвания Моисея Бог Сам по Своей благой воле, из любви открыл Свое имя. Это неслыханный дар, который в дальнейшем явился основанием для употребления в тексте Библии брачных образов при описании отношений Бога и Его избранного народа, впервые у пророка Осии.
В конце времен в новом обществе, среди нового Израиля, целомудренного как дева и многочисленного как песок морской, ибо к нему присоединятся язычники, будет восстановлен брачный союз с Господом во всей его полноте. Основой этого союза со стороны Бога будет правда, суд, благодать и милосердие, а со стороны человека познание Господа, т. е. единение с Ним в любви.
Брачные образы, возникшие в пророчестве Осин, очень важны. Они как бы исходная точка всей той брачной мистики, которая развивается в дальнейшем, переходя из Ветхого в Новый Завет и концентрируясь в Ветхом Завете в книге Песнь Песней. Нельзя отрицать, что задолго до пророка Осин эротический символизм уже имелся в разнообразных восточных религиозных и магических культах, связанных с плодородием. Но то, что раньше было выражением узкоматериалистического отношения к божеству, теперь меняется до неузнаваемости. В союзе мужчины и женщины все внимание теперь сосредоточено не на плотском начале отношений, но на соединении двух личностей, слиянии двух сердец. Образ же Бога, ищущего сердце человека, рождает новое представление о Божественной любви как милости и особом даре Бога, любви, облагораживающей и возвышающей человека, приобщающей его к вечности. Заслуга Осин и состоит в том, что он первым развил это учение о взаимной любви Бога и человека. Недаром же отцы Церкви сравнивают строгого Амоса с Иоанном Крестителем, а Осию – с любимым учеником Христа апостолом Иоанном Богословом.
...страх Господень – это также трепетная боязнь потерять Бога, отдалиться от Него, из которой рождается воля к добру (о. Александр Мень).
Но что же в этой книге специфически библейского, что позволило включить ее в состав Ветхого Завета? Современные специалисты указали, что в «Песни песней» в поэтической форме изложен характерный для Древнего Израиля взгляд на отношения мужчины и женщины, вступивших в брак. Ведь для иудеев, как уже говорилось, был нетипичен дуализм возвышенной души и низменного тела; человек представлял собой сложное единство, целостность. Сотворенная Богом плоть вовсе не дурна по своему существу, и чувственная любовь в браке освящена заповедью Творца «плодитесь и размножайтесь». Недаром же для правоверного иудея считалось горем и бесчестием не иметь детей, хотя всякие внебрачные отношения сурово осуждались законом.
Но всего этого, разумеется, мало, чтобы причислить «Песнь песней» к учительным книгам. И тут на помощь пришло аллегорическое толкование текста. Я уже говорил о важности брачных образов в библейской символике, в частности, в писаниях пророка Осип, где отношения народа Израиля с Богом трактовались именно в этом ключе, т. е. как брачный союз. Подобным же образом древние иудеи воспринимали и «Песнь песней», ассоциируя образ жениха царя с Яхве, а невесты со вступившими в завет, или обручившимися с Богом, израильтянами. Вслед за этим и христианские толкователи увидели в этой книге гимн мистическому союзу Христа (Он изображен в виде жениха) с Церковью (невестой). Это толкование «Песни песней» подспудно присутствует и в евангельской образности, где Христос часто изображен в виде Жениха.
Наибольшим влиянием в народе пользовалась партия фарисеев. Само это слово значит «отделенные». Оно понималось в смысле лучшие, лучшая часть иудейского общества, истинные хранители религиозных ценностей, отделенные от всех прочих, которые эти ценности должным образом не хранят. Фарисеи верили в то, что важнейшая задача евреев – не смешаться с покорившими их язычниками. Поэтому они требовали строжайшего соблюдения всех правил веры и, прежде всего, обрезания, молитвы и постов. Они признавали боговдохновенными все книги Ветхого Завета, не только Пятикнижие, но и писания пророков и агиографические книги. Большое значение они также придавали и устному преданию, веря в бессмертие души, в загробное воздаяние человеку за его грехи, в воскресение мертвых, а также в злых и добрых духов, ангелов и бесов. Они были убеждены, что Моисей написал не только Тору, но и был автором устного предания, которое ее комментировало. Этот устный закон они называли «Преданием старцев» и бережно хранили его, требуя его соблюдения. На материале их записей этого устного закона около 200 года н. э. возникла целая книга, названная Мишной, а позже ее расширенное и дополненное издание – Талмуд.
Представители второй партии – саддукеи – находились в непримиримой вражде с фарисеями. Это понятно, поскольку они проводили политику компромисса, замирения римских оккупантов. Саддукеи в основном принадлежали к семьям священнослужителей и влиятельных политических деятелей, а потому им было особенно важно ладить с римлянами. Они провозгласили себя строгими последователями Пятикнижия, настолько строгими, что отвергли не только устное предание, сложившееся вокруг Торы, но и принижали значение других книг Ветхого Завета. Это во многом определило особенности их вероучения. Так, они отвергли воскресение мертвых, ибо о нем ничего не сказано в Пятикнижии. Они не верили и в существование ангелов и бесов, а возможно, также и в загробную жизнь. Не разделяли они и апокалиптических ожиданий, свойственных всем остальным партиям и сектам. Не думая о завтрашнем дне, саддукеи всеми силами старались сохранить существующий порядок вещей. Поэтому они не только охотно вступали в сотрудничество с римлянами, но и даже допускали в свое учение элементы эллинизма и «либерального» толкования Священного Писания. Так они пытались согласовать различные места Библии с учением греческих философов и найти сходные с библейскими рассказами мифы и легенды других народов. Не веря в будущую жизнь, они пытались любыми способами достичь земных радостей и благ, а потому их нравственный уровень был часто весьма низким. Во время земной жизни Христа Синедрион состоял в основном из саддукеев, и осуждение Христа на смерть было в первую очередь делом их рук.
Принятое у нас сейчас летосчисление от Рождества Христова было введено в VI веке римским монахом Дионисием Малым, который провел собственные расчеты. Совершенно очевидно, что Дионисий ошибся примерно на пять лет (епископ Кассиан считал, что на четыре). И теперь эта дионисийская эра, с X века принятая в христианских странах в гражданском летосчислении, всеми хронологами признана ошибочной. Разумеется, менять что либо сейчас уже поздно. Но необходимо знать, что Христос родился примерно за пять лет (по мнению новейших исследователей, от 4 до 7) до начала новой эры.
язык канонических Евангелий – это греческий диалект койне, сложившийся в эпоху эллинизма. Этот народный язык во многом отличался от классического. Он гораздо проще и явно несет на себе отпечаток восточных влияний. Современные западные исследователи думают, что есть немало данных о том, что Евангелия имеют семитическую основу (из наших библеистов об этом писал Баженов). В Евангелиях были выявлены различные формы библейского параллелизма, евангелисты постоянно прибегают к удвоению глагола, что совершенно чуждо греческому языку, но типично для еврейского и арамейского языков (встал и пошел; отвечая, сказал и т. д.). Семитический характер в Евангелиях имеет и употребление слова «сын» как способ описания того или иного лица: вместо свадебные гости – сыны чертога брачного; вместо мирские люди – чада века сего; вместо погибший человек – сын погибели и т. д. В Евангелиях почти отсутствуют сложные синтаксические периоды, свойственные греческим писателям, и фразы отличаются восточной простотой и лаконичностью. Осуществленные в прошлом веке обратные переводы Евангелий на арамейский и еврейский языки выявили в их тексте семитические аллитерации и рифмы (в молитве Господней «Отче наш» и в Прологе к Евангелию от Иоанна). На основе всего этого некоторые ученые пришли к мысли, что не только Евангелие от Матфея, но и три других Евангелия были переводом на греческий язык с арамейского или еврейского. Но это лишь гипотеза, которую мы пока не можем принять.
Автографы евангелистов до наших дней, разумеется, не дошли. Однако по количеству древних манускриптов Евангелия оставляют далеко позади все произведения классической письменности. Всего насчитывается около 10 000 списков греческого Нового Завета, полных и фрагментарных. Среди них самыми ранними являются найденные в Египте папирусные кодексы: Райлендса, датируемый первой третью II века, и Бодмера около 200 года. Цитаты же из канонических Евангелий можно встретить еще раньше – у Климента Римского (умер в 86 г.) и Игнатия Антиохийского (около 35 - 107).
Такое большое число рукописей, кстати сказать, объясняет не до конца решенную в библеистике проблему разночтений отдельных мест текста Нового Завета. Ни одна из сохранившихся рукописей текста полностью не совпадает с другими. Единый текст, по сути дела, возник лишь после изобретения книгопечатания в XV веке, а до этого Новый Завет переписывали вручную, что и определило собой возможности ошибок и разночтений. На это обратил внимание еще в III веке Ориген, редактировавший тексты Нового Завета, а потом и Августин.
Сейчас, в XXI веке, когда мы располагаем более 10 000 рукописей, число обнаруженных разночтений составляет около 200 000. Это не должно пугать. Очень многие из этих разночтений – чисто механические ошибки переписчиков, но все же не все.
Сам Марк, по всей видимости, был свидетелем лишь последних дней земной жизни Иисуса Христа. Только в Евангелии от Марка рассказывается о некоем юноше, который, когда Иисус был взят под стражу в Гефсиманском саду, последовал за Ним, «завернувшись по нагому телу в покрывало, и воины схватили его, но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (Марк, 14:51–52). В этом нагом юноше с самых древних времен предание и видело евангелиста Марка.
Все, внимательно читавшие Евангелия от Матфея и Луки, наверное, обратили внимание на тот факт, что родословия Иисуса Христа, приведенные евангелистами, не во всем совпадают. Рационалистическая критика и особенно атеисты, как правило, с удовольствием ссылаются на это противоречие. Церковные же писатели объясняют его следующим образом. Матфей, писавший для евреев и старавшийся доказать, что Иисус и есть обещанный пророками Мессия, закономерным образом начинает родословие от Авраама, ведет его к Давиду и заканчивает Иосифом, мужем Девы Марии. Но почему Иосиф, а не Дева Мария? Ведь зачатие Христа было непорочным. Дело в том, что у евреев родословие всегда велось по отцу. По закону отцом Иисуса считался Иосиф. Это полностью соответствовало институтам иудейского брачного права, согласно которым потомство обручницы (невесты, обрученной жениху) считалось законным потомством того, кому была обручена мать. Кроме того, поскольку Богородица была единственной дочерью своих престарелых родителей, то по закону Моисея она должна была выйти замуж за родственника из того же колена, т. е. и Она тоже была из рода царя Давида.
Евангелист же Лука, старавшийся показать, что Иисус Христос пришел спасти весь род человеческий, и возводящий Его родословие к Адаму, начинает (а не кончает, как Матфей) список имен также с Иосифа (Лука, 3:23–38). Противоречие же состоит в том, что ряд имен у евангелистов не совпадает. Так, например, у Матфея Иосиф Обручник – сын Иакова, а у Луки – Илии. Эти несовпадения принято объяснять ссылкой на еврейский закон ужичества. Согласно ему, если один из братьев умирал бездетным, то другой должен был жениться на его вдове, и первенец от этого брака считался сыном умершего, чтобы и умершему не остаться без потомства и чтобы имя его не изгладилось в Израиле. Но мы также помним, какое широкое значение в родословных имело слово «сын» как потомок, порой весьма отдаленный.
Заметим также, что по своему ремеслу Иосиф был тем, кого можно назвать мастером строительных дел, по гречески тэктон. В Европе, где основным строительным материалом было дерево, его осмыслили как плотник, хотя не исключена возможность, что это слово нужно скорее перевести как каменщик. В Палестине строили из камня, и строительные образы в евангельских притчах скорее относятся к ремеслу каменщика, чем плотника. Согласно преданию, в момент обручения Деве Марии Иосиф уже был глубоким старцем, и до начала служения Иисуса Христа он не дожил. Братья Иисуса, которые упомянуты в Евангелиях, были детьми Иосифа от первого брака.