Рецензии на книгу «Маленькая жизнь» Ханья Янагихара

Давайте сразу определимся с двумя, а лучше даже с тремя вещами:

1. Я не поставил этой книге оценку и не смог сформулировать достаточно стройного мнения, чтобы получилась обычная рецензия. Поэтому я позволил себе вообразить несколько иной формат, а именно обыденную и распространенную сценку из жизни – моя старая и хорошая знакомая Саломея спрашивает меня, стоит ли ей прочитать (купить) «Маленькую жизнь» Янагихары, а я пытаюсь дать на ее вопросы сколько-нибудь конструктивные ответы. При этом она знает (как и очень многие из вас) что про эту книгу говорят очень много хорошего, но все равно, Саломея пока еще не решилась, ведь под эту книгу нужно покупать новую, большую (очень большую) и дорогую сумку. Кстати, про сюжетные детали она тоже ничего не знает, при этом за спойлеры готова выцарапать роговицу. Такие вот у меня подруги.

2. Поэтому со спойлерами я придумал тоже проверенную годами и безотказно работающую систему стоп-слов. Смотрите, как просто это работает: если во фразе есть намек на что-то спойлерообразное - я буду использовать слово САСКАТУН. Ну а если я вдруг пойму, что вас может информационно перенасытить и расстроить целый абзац - то впереди будет слово САСКАЧЕВАН. Пример как это работает (и я надеюсь, что здесь все смотрели Титаник, иначе будет очень неловко):
Как жалко, что любовь главных героев киношедевра Джеймса Кэмерона САСКАТУН не смогла согреть ледяные воды Атлантики
САСКАЧЕВАН Оркестр утонул. Капитан утонул. Ди Каприо утонул. Уинслет могла бы и подвинуться.

UPD Антиспойлерная система оказалась такой действенной, что получились сплошные стоп-слова - так особенно и не расскажешь ничего. Поэтому я в процессе поиска изящного решения этого вопроса. Может всплывающие строки?
NYPD Все спойлеры будут на польском

3. Наверное, самое важное - эта книга об очень серьезных, важных и очень неприятных вещах. Я могу предположить, что среди тех, кто читает этот текст, могут найтись люди, кто попадал в схожие истории, которые не хотел бы вспоминать. Я надеюсь, никто не воспримет эту рецензию и ее шуточный тон как игнорирование проблем или насмешку над людьми, которые с чем-то подобным столкнулись. Вообще-то этот пункт мне посоветовал добавить мой адвокат, ну и вообще, я же человек все-таки, а не птеродактиль какой то.

- Ну что, ты прочитал Янагихару? Мне покупать? Где рецензия?!
- Прочитал. И нет, я категорически не советую покупать, читать или трогать эту книгу. Если ты вдруг уже ее купила - то эта книга просто прекрасно будет смотреться на самой видной полке в твоей комнате и намекать твоим друзьям и близким, что ты непростая натура, иногда склонная к элегическим настроениям. Если же серьезно - я просто не могу советовать такую огромную и беспросветно печальную книгу, которая постоянно норовит тыкнуть маленьким ножичком в самое сердце. Я вовсе не агитирую, что это плохая книга или что советовать нужно только веселые книги. Но эта книга не просто грустная как глаза диплодока, это грустная книга об очень грустных вещах..

- То есть стой, как это?? Но о ней все сейчас говорят, я прочитала море положительных отзывов! И почему ты разговариваешь как робот?
- Да, говорят. Говорят, правда, очень много и в основном хорошее, как критики, так и читатели. Я попробовал позанудничать и поискать какой-то негатив, но нашел только недовольство Риз Уизерспун размером книги..

- (перебивает) Сколько там? 1200?
- Нет, там нет и 800, но за счет формата и общей тягучести и неторопливости повествования ощущается как 12 000 с небольшим. Так вот, еще я нашел очень лаконичное нет-не-нужно-читать от дочки Уилла Смита Уиллоу, ну и еще пару негативных комментариев от простых смертных: кому-то показалось скучным, кому-то чрезмерно жестоким и так далее. Кстати, зато во время поиска разной информации по «Маленькой жизни» я наткнулся на статью американского журналиста Бориса Качки о неожиданно пришедшей моде на большие романы, где он говорит про Каттон, Тартт (нет, я не мурлычу ее имя) и, собственно, Янагихару. Так вот, помимо остроумного и лаконичного описания прошлого главного героя (hellfish past), он раскрывает интересные темы..

- (опять перебивает) Боже, замолчи немедленно! Какая Качка? Как это так получается, что всем нравится, а тебе нет? Что за бред?
- Да, вот такой вот парадокс, но он имеет место быть. Я не буду выдумывать про, как модно сейчас говорить, смешанные отзывы - у этой книги исключительно положительная критика. Да и я не могу сказать, что мне она категорически не понравилась. Просто мне было чертовски тяжело ее читать. Тяжело и долго. Как будто я вместо чтения разгружал вагоны, полные маленькими трупиками щенков бассет-хаунда.

- Сколько ты ее читал?
- Эта книга заняла уверенное второе место среди всех книг, которые я когда-либо прочитал от начала до конца. Первую строчку с небольшим отрывом сохранил за собой замечательный испанский писатель Мигель де Сааведра Сервантес, которым я манкировал почти полтора месяца, едва ли не научившись играть на гобое, лишь бы не читать его. Но это разные материи – если «Дон Кихот» просто казался мне скучным (уж точно скучнее друзей и баскетбола), то от «Маленькой жизни» я иногда просто пытался спрятаться под одеялом, лишь бы она меня не заметила.

- Боже, да что там за страсти то такие?
- Мы живем в очень непростом и далеко не идеальном мире, где кто-то постоянно хочет кого-то обидеть, притеснить или вообще уничтожить. Вполне логично, что наиболее значимые (да и не только) человеческие проблемы находят отражение в искусстве, начиная с библейских сюжетов, заканчивая войнами и геноцидами XX и уже, в принципе, нашего века. Но то вещи глобальные, прикоснуться к ним везет (точнее не везет) условному меньшинству. Конечно же, не все из нас сталкиваются с темной стороной мирового социума..

- (Громко зевает) У меня вообще-то маникюр в шесть.
- Хорошо. Я не совру, если скажу что эта книга о дружбе и любви, но совру, если скажу, что это далеко не самые важные темы этой книги. Przemoc seksualna, przemoc nad nieletnim, urazy psychiczne od grozy mrocznej przeszłości - в первую очередь тебе придется испить эту чашу, а уже потом размышлять о дружбе и любви. Хотя, разумеется эти материи связаны, как темное и светлое, как dobro i zło. Вот только, как сильно ты хочешь узнать о темной стороне?

-Ты сейчас что, по-польски говорил?
- Кто то из переводчиков метко заметил, а может ли вообще гетеросексуальная женщина писать о мужской дружбе которая тесно graniczy z homoseksualnością. Нет ли здесь надуманности и гипертрофированности? Но опять же, это все вторично. Любое насилие и травмы в этой книге препарируются с максимальной точностью и вниманием.

- Homoseksualnością - это же то о чем я подумала?
- Да. Если у вас есть проблемы с принятием и пониманием таких вещей - то вам точно не стоит читать эту книгу. Здесь - это обыденность и данность, которые некоторые органы в одной стране, мягко скажем, не приветствуют.

- Я не понимаю, если так все тяжело - то почему всем нравится?
- Честно говоря, я не знаю, но догадываюсь, что речь идет о сострадании, сочувствии, желании помочь. Это очень тонкий элемент, есть один очень известный пример - из кинофильма «Спасти рядового Райана». В одной из сцен этого фильма фашисткий солдат борется с очень милым и приятным американским парнем. Тот извивается, кричит и борется что есть сил, но тот медленно втыкает ему в грудь нож, при этом постоянно приговаривая «Тсссс». Это классический пример того, как автор сознательно подхлестывает своего зрителя, чтобы добавить большей выразительности сцене и акцентировать внимание на чем-то (в данном случае на ужасе войны). Янагихара - это тот самый солдат с ножом, который не остановится до самого конца, уж поверь.

- Я почему-то расстроилась.. Почему люди такие злые?
- Люди правда злые и делают много очень плохих вещей. Если ты хочешь в деталях узнать, каким бывает современное зло - то у Янагихары все описано в подробностях.

- Но добро же должно побеждать?
- В этой книге этот вопрос не стоит - но я бы сказал, что нет. Я был расстроен 80% времени чтения, мне не понравилось, что происходило почти на каждой странице, как с этим боролся герой, черт возьми, да в этой книге есть только пара моментов, которые я могу рассказать своему коту.

- Подожди, но героев же 4? Так написано в аннотации.
- Герой в этой книге один и его зовут Джуд. Это его история. Его маленькая жизнь.

- Ты же брал Янагихару с собой на Новый год в Латвию? Может там была плохая погода или твои друзья не подарили тебе подарок?
- Нет, дело не в Латвии. У тебя может быть прекрасное настроение, ты можешь собираться на свидание в кино, но потом ты читаешь, как проводит свои свидания один из персонажей книги Калеб, и ты реально никуда не хочешь уже идти.

- Но почему тогда ВСЕ ВОСХИЩАЮТСЯ ЭТОЙ КНИГОЙ?
- Я правда не знаю. Я не могу ей восхищаться. Я не хочу, чтобы ее читали и расстраивались мои друзья. Я не хочу, чтобы кто-то с этим сталкивался ни в жизни, ни тем более в книге. Это как будто смотреть, как золотистый ретривер плачет 10 часов подряд.

- Эй-эй, ковбой, ну притормози, а то я сейчас сама расплачусь.
- В общем, я думаю это важная книга, но не для литературы, а для этого дурацкого и жестокого мира, который, как мне кажется, крутится совсем не в ту сторону.

- Что это значит?
- Да на самом деле ничего.

Ваш CoffeeT

Прекрасная агония

Эта книга, скорее всего, разобьет вам сердце.
Она отвратительна и прекрасна.
Она как ослепительный свет и вонючая грязь.
Это проверка болевого порога. Это настоящая пыточная.
Я её почти ненавижу, но задыхаюсь от нежности к ней.
Такими прочитанными книгами можно в тайне гордиться, как шрамами.

Последняя страница дочитана, и меня не оставляет чувство, что я еще не вернулась с тягостных, долгих, мучительных похорон. Все слова об этой книге, каждая рецензия, каждый отзыв - это лишь еще одна похоронная речь, лишь часть одной бесконечной панихиды. Читатели вереницей идут друг за другом в траурной процессии, чтобы отдать дань памяти и возложить цветы к монументу Маленькой жизни. Каждый букет, как безымянная подпись “Здесь был имярек. Я - мазохист”.
Я вижу тех, кто храбрится и притворяется, что ему не больно.
Вижу тех, кто притворяется, что больно, что он страдает, но это просто дань моде - плач, как и смех заразителен.
Вижу тех, кто не стесняется своей слабости и слез.

Я наблюдаю за ними со скамейки под большим тенистым деревом около ограды. Здесь можно не стыдиться своего молчания. Я пыталась, пыталась много раз найти нужные слова, но каждый раз оставалась безмолвной рыбой вместо того, чтобы цветисто рассказать, что любовь не знает ни возраста, ни пола, ни родства, и продолжить долгим слезливым монологом о чужих близких и близких чужих, о вечном вопросе "Что лучше: иметь и потерять или не иметь". Но я могу только молчать и слушать, комкая в руках бесполезный мокрый платок. Слушаю речи других: длинные, пылкие, короткие, сердитые, колкие, любящие, надменные, сердечные, притворно равнодушные. Кто-то стоит оглушенный, задумавшись о чем-то своем. Кто-то злится. Это нормально. Просто всем им больно. И страшно.

Невообразимо

Просто невообразимо, как говорил Диккенс в книге «Друд, или Человек в черном».

Невообразимо, что «Маленькая жизнь» получила столько наград и хвалебных отзывов. Невообразимо, что о ней столько говорили еще за полгода до того, как вышел ее перевод, что сейчас, когда он наконец поступил в продажу, все прочитавшие в восторге и благоговении.

Настолько невообразимо, что я робею и не знаю, как подступиться к рецензии.

Это не роман воспитания, не роман-обвинение, не история дружбы, не триллер, не срез эпохи, не эпопея, ничего такого.

Это заурядный, хорошо закамуфлированный и усиленный дамский роман, главная героиня которого пережила Нечто Ужасное в детстве, но встречает прекрасного человека и понимает, что в ее жизни еще может быть доброта и забота. Героиня невероятно привлекательна, и об этом ей все постоянно твердят, но она уверена, что она уродина, ведь у нее было Ужасное Детство. Шрамы не портят ее (тем более, что их никто не видит под одеждой), хотя она убеждена в обратном. Ужасное детство не сказывается на карьере героини – благодаря трудолюбию и уму она достигает вершин в своей профессии, оставаясь милым и приятным человеком для своего начальства, коллег и клиентов, разве что немножко более застенчивым, чем надо. Героиня не стала циником, или параноиком, или истеричкой, она не хлопает дверьми, если ей кажется, что на нее не так посмотрели, не орет: «Вам, мужикам, только одного и надо», нет, она только извиняется за все, зарабатывает деньги и хлопочет по дому. Идеальная женщина!

Только главный герой – мужчина. И не каждый читатель выдюжит 700 страниц нытья, когда вежливый и милый герой постоянно пытается как-то себе навредить (продолжая при этом вести обычный образ жизни успешного юриста, так что никто ни о чем не догадывается), а его чувствительные, обеспеченные и всегда корректные друзья гладят его по голове, промывают ему раны и крепко-крепко обнимают. Герою двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет, а он все тот же, красивый, терпеливый и застенчивый. Друзья тоже не меняются – они, как крестьяне в «Мире сцены» Джером Джерома созданы только для того, чтобы говорить слова сочувствия главному герою, говорить, как они им гордятся и какой он замечательный. У них нет детей, престарелых родителей, финансовых проблем, собственных комплексов, они не взрываются: «Да пошел ты со своими никому не нужными тайнами, задолбал!», нет, и в тридцать, и в пятьдесят они кроткие и добродетельные, и всегда готовы помочь и выслушать неизменное: «Нет-нет, со мной все в порядке, только не говорите Икс, он расстроится». Вообще, никакого течения времени, никаких атрибутов реальности не существует: ни банковских кризисов, ни безработицы, ни выматывающего быта, ничего такого, что заставляет взрослых людей менять приоритеты и убеждения, сталкиваться с дилеммами, делать не то, что хочется, и в результате сбрасывать старую шкуру и наращивать новую.

Потом, дружба. Некое подобие конфликта заключается в том, что лучший друг хочет главного героя отыметь, а тот не хочет, чтобы его трахали, потому что у него было Ужасное детство. В этой вселенной других вариантов нет, как нет и привлекательных женщин, поэтому страниц через триста дружеские чувства торжествуют, назовем это так.

Не понимаю, как это может нравиться (не секс с лучшим другом, а книга). Невообразимо.

scar tissue

Для меня это книга года mosdef. Но вот советовать ее всем подряд я бы не рискнула. Читать "Маленькую жизнь" было сплошным извращением, издевательством над самим собой: оторваться не можешь, а продолжать нет сил. Он так просто не отпускает, да и ты, уже проклиная себя за то, что во все то ввязался, не то чтобы готов отпустить его. Вангую, что права на экранизацию выкупят, и кто-то получит сильнейшую головную боль и "геморрой размером с кулак", потому что экранизировать этот роман нужно, но абсолютно совершенно нельзя.

Начинается все очень безобидно: четверо друзей разного цвета кожи переезжают в Нью-Йорк строить карьеру. Гаитянин Джей Би (один из ярчайших характеров книги) - художник, гей, эгоист и drama-queen; Мулат Малькольм - не уверенный ни в чем (вплоть до собственной ориентации) архитектор из очень обеспеченной семьи; простой американский парень Виллем Рагнарссон, чьи родители эмигрировали из Исландии в Швецию, а оттуда удрали в Уайоминг - актер-официант с характером сестры милосердия, защитник сирых и убогих, любимец женщин. И наконец, несчастный Джуд Сейнт Фрэнсис - человек без рода и племени, сирота, калека, юрист, математик-любитель, полиглот, пианист, швец, жнец и на дуде игрец. У него есть то, что называется beautiful mind. Но все, что касается его детства и приватной жизни, Джуд оберегает непреклонно, упорно выстраивая новую идентичность, а друзья (из уважения и по трусости) на протяжении нескольких десятилетий пытаются не смотреть в сторону огромного ярко-красного слона в комнате. Хотя всем очевидно, что с Джудом в детстве случилось что-то настолько нехорошее, что необратимо травмировало его физически и морально. Прошлое Джуда постепенно раскрывается в скупых ретроспективах, и, честное слово, этот кошмар можно было бы пережить, если бы не параллельная, гораздо более, на мой взгляд, гнетущая линия повествования о его взрослении и старении.
Тело - темница души, карта наших прегрешений и одна сплошная улика. Тело предает и ограничивает. Вот примерно в таких отношениях Джуд находится со своим телом - стыдится его и ненавидит. Он - доказательство парадокса “человек тварь живучая, но очень хрупкая”. Его душе по-катаровски желаешь не родиться вовсе, чтобы не стать заложницей телесной боли и унижений. В некоторых эпизодах, когда уже дыхание животом не помогает, приходится щипать себя, вслух напоминая, что это фикшн (причем, наглый и беспощадный), и этих людей, этого Джуда - не существует.

Янагихара визуализирует каждую деталь так, что ты оказываешься посреди этих комнат, в компании этих людей,смотришь на эти картины, интерьеры, раны. Слышишь запах рубашек и слезоточивую вонь простыней. Ты не внутри героя, но ты всегда идешь по пятам, бежишь, стоишь, лежишь рядом с ним, синхронно вздрагиваешь от прикосновений, предназначенных ему. Кажется, что можно протянуть руку и ты до него дотронешься. Но ты ничем, совсем ничем не можешь ему помочь. И это совершенно опустошающий приём. Автор так умело отрезает пути к отступлению в сторону исцеления, что к концу все эмоции героя, если так можно выразиться, логически совершенно обоснованны. Как бы поначалу не раздражал Джуд своими кровавыми ритуалами, упрямством, эгоизмом и зацикленностью на собственных бедах, чем дальше читаешь историю его жизни, тем больше начинаешь понимать и принимать его позицию. И он становится твоим потерявшимся когда-то, но вновь обретенным другом, которого хочется обнять и никогда-никогда не отпускать. Как будто это лично ты что-то упустил, и ответственность за то, что с ним произошло, отчасти лежит на тебе, и ты теперь лихорадочно ищешь выход из сложившейся ситуации, забывая что все это ирреально. Что-то я не припомню, чтобы у меня хотя бы один литературный персонаж вызывал похожие эмоции.

При такой степени погружения и детализации непонятным остается намерение автора скрыть черты лиц героев. Это люди с отрезанными головами. Вы никогда не узнаете (по крайней мере из книги), как точно выглядят все до единого персонажи.

Книга полна экстравагантных преувеличений, она мелодраматична, спекулятивна, амбивалентна в своей сказочной жестокости и сказочной же щедрости по отношению к герою, никакого динамического сюжета в ней нет, и на протяжении первых 500 страниц Янагихара упорно отмалчивается по всем базовым матримониальным статьям (отношение героя к детям, семье, женщинам, мужчинам), но ничего реальнее и повседневнее я в своей жизни не читала. Не говоря уже о замечательном языке повествования, близком родстве с изобразительным искусством (ты не читаешь, а буквально смотришь эту историю, как фильм) и километрах житейской мудрости. Но это не денежка - найдется много людей, которым она резко не понравится. Во-первых, из-за медицинской скрупулезности и изматывающей цикличности, с которыми Янагихара описывает раны героя. Во-вторых, там есть сцены насилия различных видов, включая самоистязание и насилие над детьми (последнее тезисно, без подробностей, как сквозь матовое стекло, и на том спасибо). В-третьих, потому что это пощечина институту родства и общепринятому взгляду на семью и брак. Ни у кого из главных героев нет детей, гетеросексуальных браков на всю книгу раз, два и обчелся, секс табуирован и обезображен, а дружба возведена до уровня самой высокой разновидности взаимоотношений. Парадокс (а это вообще книга парадоксов) в другом. Уж насколько Янагихара убежденный чайлдфри и волк-одиночка (как и Донна Тартт, с чьим "Щеглом" сравнивают "Маленькую жизнь" на каких-то очень зыбких и чисто внешних основаниях вроде "толстая книга про потерянных мальчиков"), все эти ее попытки сказать, что couplehood может работать совершенно иначе, и ни разу он не ценнее дружбы, ее же собственный роман и опровергает. Вдребезги. А осколки летят прямиком в разбитое трижды сердце опухшего от слез читателя. И застревают там, полагаю, надолго. Так, что не знаешь, какие бы омолаживающе-восстановительные процедуры применить, чтобы прийти в себя.

Читая эту книгу, я оказалась в полном одиночестве (удостоверьтесь, что ее читает или прочел кто-то еще из ваших друзей - вам понадобится поддержка). В темном лесу ужаса бытового, переходящего в дремучий лес ужаса экзистенциального. Когда думаешь, что герой (и вместе с ним, приставленный к нему волшебной силой злого гения, истощенный от переживаний ты) отмучился, выясняется, что все самое страшное поджидает на последних ста страницах романа, невыносимо, просто до одури печальных. Посреди какой-нибудь строчки накатывает чувство…словами не описать….Ты видишь жизнь саму по себе как череду упущений, ошибок и трат (даже несмотря на головокружительный карьерный успех всех персонажей). Это нечто хрупкое, скоротечное (красота), драгоценное (молодость), грустное (старение), неминуемое (одиночество) несправедливое (жизнь). То, что с тобой случилось. И ты теперь непонятно кому должен это жить. Что твое участие в создании этой жизни - иллюзорно. Как возникновение вселенной, твоя жизнь - последовательность случайностей, решений, сделанных зачастую даже не тобой, но влияющих на тебя необратимо. В теории, ничего нового. Но тут ты это все чувствуешь до состояния угнетенного дыхания и нервной слепоты. Как жизнь ускользает, вот прямо сейчас, когда ты читаешь, со всем, что ее не успело наполнить или исцелить. Вот об этом, как мне кажется, а не столько о дружбе, эта книга.

Источник

В данной рецензии присутствуют спойлеры, море негодования и океан субъективности, и вообще вам не следует читать ее.

Если бы меня попросили описать эту книгу двумя словами, я бы сказал: "эмоциональный мазохизм". Никогда еще чтение не превращалось в такое мучение, никогда еще мне не хотелось столько раз захлопнуть книгу и никогда к ней не возвращаться. Но по какой-то причине я продолжал все дальше углубляться в камеру пыток под названием "Маленькая жизнь". В какой-то момент я понял, что читаю ее уже бесконечно долго и пора бы заканчивать, но тут обнаружил, что еще не добрался и до середины. На мой взгляд, количество текста можно было бы смело сократить на треть, при этом не потеряв смысловой нагрузки. Однако моя главная претензия и причина, по которой я поставил оценку в две звезды (хотя мог бы с таким же успехом поставить все пять), заключается вовсе не в объемности произведения. Но об этом позже.

Лично я считаю, что настоящее мастерство писателя - это писать о самых обыденных вещах так, что сердце разрывается. Ханья Янагихара решили пойти дальше и выбрать беспроигрышный вариант - писать о вещах настолько жестоких и невообразимых, что они вызовут слезы даже у самого черствого читателя. И лично я это не одобряю, это удар ниже пояса. Конечно, описанные здесь события происходят повсеместно, и я делаю низкий поклон автору за смелость с выбором тематики и за подход к ней. Ибо то, через что прошел главный герой, не должен испытать ни один ребенок в мире, но дети по-прежнему подвергаются и будут подвергаться насилию со стороны взрослых, и молчать об этом попросту нельзя. Однако проблема Янагихары состоит в том, что она не знает меры: если мальчик подвергается сексуальному домогательству, то обязательно со стороны всех взрослых мужчин - в монастыре, в мотелях, в приюте, в грузовиках, в доме врача. Создается впечатление, что в мире "Маленькой жизни" нет ни одного взрослого мужчины, который бы не испытывал слабость к маленьким мальчикам, и почему-то это преподносится так буднично, что аж дурно становится.

Еще один пример того, что автор не знает меры, - это характеры персонажей. Если главный герой что-то умеет хорошо, то абсолютно все без исключения - начиная от готовки и садоводства и заканчивая высшей математикой и юриспруденцией. Такой вот идеальный образец рода человеческого. Остальные не сильно отстают - все действующие лица подразделяются на "хороших" и "плохих", как в начальной школе, нет ни одного промежуточного оттенка на палитре эмоций. Друзья Джуда, его применые родители - все они почти так же идеальны, как и он сам. Наоборот же те, кто использует Джуда в своих целях, - это все закоренелые мерзавцы и достойны гнева праведного. За всю книгу я не увидел ни одного противоречивого характера, ни одного объемного персонажа. Что уж говорить о женских персонажах - их в книге нет вовсе. Точнее, женщины-то здесь присутствуют, но они делятся строго на два типа: волевые лесбиянки или бесплатные приложения к гетеросексуальным мужчинам, безликие манекены. Такое ощущение, что автор сознательно пожертвовала всеми остальными, чтобы лучше раскрыть главного героя, но при таком-то объеме книги хотелось бы чего-то большего.

Наконец, самый главный пункт моего недовольства заключается в том, что я абсолютно не увидел развития ни одного из героев. В конце книги они следуют абсолютно той же модели поведения, что и в начале, и неважно, что прошло больше 30 лет. Ну не могу я поверить, что автор пишет о взрослых, сформировавшихся личностях, а не о молодых студентах колледжа, у которых еще ветер в голове блуждает. Как вам понравится 40-летний мужчина, который после любого неприятного разговора бежит к себе в квартиру и режет руки? Такое поведение понятно для подростка, а учитывая ужасное детство Джуда, кажется даже вполне логичным, но оно никак не вяжется с солидным адвокатом в одной из лучших фирм города.

Продолжая разносить в пух и прах беднягу Джуда, стоит отметить, что мое отношение к нему изменилось от искреннего сочувствия к неподдельному раздражению. И чем больше автор приоткрывала занавес над прошлым Джуда, тем сильнее он терзал себя и окружающих, пытаясь убедить всех, что он недостоин такого хорошего отношения. И в итоге меня он точно убедил. Его бесконечное самобичевание и самоуничижение под конец начали серьезно надоедать, и скоро мне уже ничего не оставалось, кроме как закатывать глаза после очередного описания, как же он себя ненавидит. Речь его на 50% состоит из слов "прости меня", причем неважно, перед кем он извиняется в тот или иной момент. По наивности своей я надеялся на духовное перерождение Джуда в предпоследней главе, но ничего подобного не произошло. Его жизнь так и осталась полна лжи и эгоизма, он все так же продолжал отталикавать и делать больно людям, которые искренне о нем заботились. Не помню, когда в последний раз я встречал настолько неприятного мне главного героя.

Отдельную нишу в книге занимает тема секса - она присутствует чуть ли не везде, сопряжена с большинством действий героев, начиная с детства Джуда и заканчивая их дружбой с Виллемом. В главе "Счастливые годы" так вообще наступает момент, когда слово "секс" упоминается чуть ли не на каждой странице как минимум один раз и несколько абзацев посвящены размусоливанию взглядов главного героя на этот счет. Большинство претензий к "Маленькой жизни", которые я слышал, сводились именно к обилию гомосексуальных отношений в книге и - о боже! - сексу между двумя лучшими друзьями. Лично я не считаю себя человеком тонкой душевной организации и высокой морали, так что мне все это не особо мешало, но до тех пор, пока упоминалось как бы между делом, как часть повседневной жизни (что вполне нормально), а не становилось предметом пространных размышлений автора. Дружба и любовь между Джудом и Виллемом смотрятся на удивление органично, как будто так и было задумано судьбой. Гораздо более мерзкими я считаю подробные описания деталей детства Джуда. Как я уже сказал, насиловали его буквально все, с кем ему приходилось сталкиваться, и при чтении этих абзацев у меня порой возникало почти физическое желание пойти принять душ. Интересно, что творится в голове автора, так кропотливо описывающего подробности жестокого обращения с детьми? Сцену с доктором Трейлором я и вовсе решил пролистать, а это для меня событие небывалое, учитывая, что я терпеливо осилил "Некрофила" Г. Витткоп, а "Толстая тетрадь" А. Кристоф входит в список моих любимых книг.

Однако при всех этих несомненных минусах я не могу не упомянуть, что отдельные места в книге вызывали искреннее восхищение. Диалоги удались Янагихаре гораздо лучше, чем описание внутреннего мира персонажей: речь их полна эмоций, таких трогательных и болезненных. А сцена непосредственно за мгновение до смерти одного из героев, когда перед его взором предстает одна-единственная сцена из жизни, - это и вовсе одна из лучших вещей, которые я читал как минимум за последний год. Меня она тронула до глубины души, но за ней последовала самая неприятная глава за всю книгу.

Подводя итог, могу сказать, что не стал бы никому советовать "Маленькую жизнь", и не потому, что она так уж плохо написана. Потеряете ли вы что-то, не прочитав эту книгу? Точно нет. Приобрете ли вы что-нибудь, все-таки прочитав ее? Вряд ли, разве что напоминание, что в этом мире больше зла, чем добра; что люди могут причинять другим непереносимую боль. Но с таким же успехом вы можете попросить близкого человека огреть вас этим увесистым томиком по голове - эффект будет примерно тот же. Маленькая жизнь Джуда была полна страдания и любви, которую он не смог принять, и не стоит ожидать от этой книги чего-то светлого и доброго. Лучше не станет.

Но что такое счастье, как не излишество, как не состояние, которое невозможно удержать отчасти именно потому, что его так сложно выразить?

Условный реализм или реальные условности

Всего сто лет прошло, и я решила написать про «Маленькую жизнь» Янагихары, потому что с утра отправилась на пробежку и была так несчастна, так несчастна, что вспомнила про эту книжку. Прочитала я её довольно давно, но так неоднозначно скакало отношение к прочитанному, что никак не могла собрать мысли в кучу.

Скажем так. Янагихара может писать очень круто и часто это делает. Она пишет хорошо. Стиль, атмосфера, краски — не прикопаешься. Но. Янагихара, как маленькая девочка, любит съедать всё самое вкусное с торта (крем и вишенку), а на всё остальное кладёт такой большой писун условности с надписью «Я художник, я так вижу». Всё то, что ей не нравится, описывается крайне убого или вообще не описывается никак. В итоге в одной книге появляются великолепные слёзновыжимательные сцены (потому что выжималка слёз — это как раз пресловутый крем) и пара крепких интересных характеров на фоне абсолютно невнятных героев и жизни, которая за половину века нисколько не меняется, герои не развиваются, их поведение ничем не мотивировано... Хотя вот тут стоп.

Попробую зайти с другой стороны, чтобы объяснить такое странное повествование. Сама Янагихара однозначно говорит, что не нужно искать у неё в произведениях логику и объяснения, потому что это ни разу не реализм. Дескать у меня тут всё условно, а в рамках художественной условности можно делать всё, что хочешь. И что получается (попробую не наспойлерить): у автора есть одна главная идея, которую она хочет проиллюстрировать, и все события, действия, герои и случайности в художественном тексте романа встают строго по струнке, чтобы эту идею воплощать едва ли не до гротеска. При этом сам текст по форме маскируется под обычную реалистичную прозу. Как его назвать? Условный реализм? Ну, нет, в реализме всё-таки должны быть причинно-следственные связи. А у Янагихары единственное, что в тексте есть, — это воля автора, которая щедрой рукой рассыпает печальки на главного героя. Они отлично прописаны, но многочисленны и карикатурны до такой степени, что этого единственного более-менее прописанного героя скоро перестаёшь воспринимать, как персонажа. Скорее, как функцию для иллюстрации. А хочется ли сопереживать функции, механизму?

Если бы Янагихару попросили написать инструкцию по ношению каски на стройке в такой же манере, то она выглядела бы так: чувак выходит из дома, и на него падает кирпич. Приходит на стройку — падает кирпич. Ест дома борщ — падает кирпич. Стоит в чистом поле — падает кирпич. Надел каску — возникает змей-искуситель, снимает каску и кидает сверху кирпич. Сидит под одеялом в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами — и на него всё равно падает кирпич. А все кругом ходят и вместо того, чтобы прилепить на разбитое темечко подорожник или оттащить подальше от кирпичей, дружно скандируют чуваку: «Надевай каску! Надевай каску!»

Это совершенно читерская форма написания художественной прозы, когда ты можешь сделать красиво и логично, потому что пишешь хорошо, но специально выбираешь какое-то простое мэрисьюшество (с другим вектором), подстраиваешь всё под одну мысль, а когда её обвиняют в отсутствии логики, правдоподобности и ещё тысячи вещей, нужных для вживания в прозу, то просто шлёшь их лесом, потому что это твоя песочница, как хочешь, так и песочек сеешь. Большинству читателей трудно разглядеть огрехи, потому что слёзы от нагнетания драматизьму застилают глаза. И самое обидное, что эти драматические и отдельные психологические сцены написаны блестяще. То есть могёт! Могёт автор! Но идёт по лёгкой тропинке «вам что, замёрзшего мокрого котика не жалко?», употребляя весь талант на иллюстрирование парочки не слишком оригинальных или глубоких мыслей. Дружба она такая ооо, а любовь она такая ааа, а жизнь такая огого, а травмы такие ыыыы. Заставляет задуматься, как скажут профи.

Так и не могу до конца решить, понравилось или нет. Хитрожопство и подмены не понравились, на попытку создать новый стиль или жанр этот текст не тянет, а в рамках привычной литературы он в целом написан халтурно. При этом в этих же рамках отличные фрагменты и наблюдения, да даже сами общие мысли не так уж плохи, просто уж очень бесит близость всего этого к фанфику. Какое-то сверхэмоциональное подпространство, чёрная слезливая дыра для манипулирования читателем и непонятной мутной сублимации. Бесконечное «отморожу уши назло всем и буду в гробике мёртвый лежать, а они как все поплачут», но только мир при этом действительно под эту инфантильную глупость прогибается.

Everyone I’ve Ever Known Everyone I’ve Ever Loved Everyone I’ve Ever Hated Everyone I’ve Ever Fucked

Аннотация говорила, что книга повествует о четырех друзьях – это первая ложь. Здесь только один главный герой. Он – сгоревшее Солнце, вокруг которого по эллипсу вращаются остальные.

Аннотация говорила, что книга рассказывает о дружбе, которая движется к самым темным углам художественной литературы и каким-то удивительным образом прорывается к свету – это ложь номер два. На 225 странице автор самолично предупреждает: "friendship is nothing but the slow drip of miseries."

Я не верю этой книге и не верю ее автору, чье присутствие ощущаю сильнее присутствия написанных ею персонажей. Она словно Джуд, сидящий сбоку от насупившегося Феликса, заглядывает мне в лицо и говорит, мол, может то, что я сейчас выплюну тебе не совсем понятно, но я скажу все равно, однажды ты узришь! Прикол дружбы в том, дорогой мой несчастный Феликс, чтобы найти лохов, которые будут лучше тебя во всех отношениях. Не умнее и не круче, я не это имею в виду, но добрее, щедрее, всегда готовыми простить, потому что я, Феликс, прощать не умею, а кто-то же должен уметь прощать. Вот так вот, а теперь я пойду порежу себе бицепсы и улягусь спать. Та-та.

В этой книге все слишком, все через край. Если любовь, то всепоглощающая. Если ненависть, то кровная. Здесь все мерится абсолютами, и никто не знает полумер. Я читала и воспринимала роман через призму художественного реализма – я совершила ошибку. Это современная сказка в мрачных тимбертоновских тонах, где все идет по уже начертанному эскизу. Янагихара как-будто изначально задумала довести своего героя до самого жуткого отчаяния, он был обречен, и у него не было шансов.

Я очень хотела, чтобы однажды Джуд набрался смелости, выкинул бы свои пидорские пакеты с бритвами и ватными дисками в мусорку, сходил в оружейный магазин, купил кольт и выстрелил себе в лицо. Поломанный и неполноценный, он высасывал жизнь из своих друзей, он отнимал их время, разрушал нервные клетки, что хуже, он не хотел бороться за собственную жизнь, вместо того, чтобы быть сильным ради себя, он жил, ссылаясь на данные Гарольду/Виллему/etc. обещания перестать заниматься самовредительством. Его изуродованное детство определило его будущее. Я не вижу в Джуде полноценного человека и не считаю его личностью. Он возрождается с приходом Виллема и умирает с его уходом. Если человек не умеет быть с самим собой, то он меньше, чем человек. X=X, X=X, X=X. Аксиома равенства, недоказуемый абсолют, Джуд = Джуд, зависимое жалкое не заслуживающее жить покалеченное тело. НО. Янагихара идет дальше. Она наделяет этого хромого калеку самыми невообразимыми талантами. Он и первоклассный юрист, и гениальный математик, и превосходный пианист и чувственный певец немецких романсов, и потрясающий пекарь. Орать "не верю!" не имеет смысла, я уже уяснила, что автор не ограничивает себя рамками реализма. Это также объясняет почему в романе вообще отсутствует исторический контекст. Ни слова не сказано о 9/11, мировом экономическом кризисе, землетрясении на Гаити, Джуд и компания находятся как-будто бы в параллельной вселенной, и ничто не смеет отвлечь их от СТРАДАНИЙ И ПОТОКОВ ОТРАВЛЕННОЙ КРОВИ СОРОКАЛЕТНЕГО МАЛЫША ДЖУДИ.

С Джудом все ясно. Это психически-нездоровый импотент, который ничего не может внятно сказать о своей сексуальной ориентации ввиду того, что с женщинами уже слишком поздно, а с мужчинами приходится из-за любви к Виллему. Это отчаянный инвалид, готовый отдать жизни пяти близких ему людей в обмен на одну, особенную для него жизнь. Тут, кстати, Янагихара рушит все наши и джудовские иллюзии по поводу того, что дружба в сущности выше и ценнее романтической любви. Джуд топчет эту концепцию своими больными ногами и гной с их распухших ран стекает на его сердцевину. Джуд выбирает любовника-Виллема, предавая Гарольда-отца, Джулию-мать, друзей: Джей Би, Ричарда, Энди.

С Джудом все ясно. Что до остальных, то тут я, честно, снимаю шляпу. Это раболепное обожание и всеобщая любовь меня довели. Почему люди любят Джуда? Все, что он делает все 720 страниц – это мямлит "простите, извините" и полосуется в образ красной зебры. Зачем? Почему? Потому что так надо для развязки.

Почему добрый доктор Энди нарушил все заветы, данные им при чтении Клятвы Гиппократа, почему он пошел против закона и не исполнил свой долг физиолога, почему он, как погрязший в самых мерзких аберрациях вуайерист, согласился смотреть на самовредительство своего друга? Потому что ему было сложно пойти против воли товарища, или потому что так нужно для сюжета. Who the fuck knows, 50/50.

Самым настоящим был Джей Би. С самого начала я представляла Джей Би, как своего друга Джей Си. Тут все просто, дело в схожести имен и идентичной этнической принадлежности. В остальном у этих двух нет ничего общего. Джей Би – талантливый американский художник; Джей Си – француз-выпускник бизнес-школы SKEMA; Джей Би переживает наркотическую зависимость, попав под дурное влияния гуляки Джексона; Джей Си никогда не брал в рот сигарету и всегда чурался алкоголя; Джей Би – гомосексуал; Джей Си – гетеросексуал, и так далее. Короче, как я уже сказала, ничего общего. Кроме троих друзей, двое из которых, кстати, дополнили мою коллекцию портретов героев "Маленькой жизни". Итальянец Освальдо – вылитый Малкольм. Оба первые вырвались из неразлучных четверок, заведя серьезные отношения. И в обоих есть какой-то особенный шарм, выкованный старым богатством. Бельгиец Томас напомнил Виллема. Даже не знаю почему, наверное, потому что Виллем – это такой индивид с комплексом Матери Терезы, который обязан помогать больным и убогим, а Томас однажды мне очень помог с работой, вот и закрепился за ним образ протянутой руки помощи. Есть и четвертый друг, Эдриан. Он любит поныть и не любит быть в одиночестве, боится, что его новая-старая китайская подружка убежит из их стеклянной клетки на девятом этаже и все такое прочее джудовское. Но видеть его Джудом я не могу, потому что в книге Джуд не полноватый с козлиной бородкой француз, дымящий электронной сигареткой, а хромой красавец-обладатель идеального лица. Damn you, Yanagihara.

Так вот о Джей Би. Джей Би мне понравился, потому что он был очень настоящим. Он – единственный, кто осмелился (хоть и под кайфом) показать Джуду, кто он есть на самом деле. И за это был покинут, наказан, потому что этого, разумеется, верные обожатели Джуда стерпеть не могли. Читая о Джей Би я все время прокручивала в голове текст саундтрека из "Quest for Camelot". "Like every tree stands on its own, reaching for the sky, I stand alone. I share my world with no one else, all by myself I stand alone" и все такое. Для меня Джей Би был единственной живой травинкой на этом мертвом поле высушенных тростников. За него одного у меня болело сердце, за него тяготились мысли.
Мне нравилось читать о его картинах, о его выставках, о его арт проектах, несмотря на то, что автор все-таки смогла минимизировать всю громоздкость и значимость его работ до безвкусной инсталляции поклонения Джуду, потому что все вращается и все замыкается на сранном Джуде.

Роман написан, как стилизованная для взрослых подростковая книжка. Здесь говорится о любви, о дружбе, о жизни и смерти, но в такой невозмутимой, заразительно-детской манере, что мне хочется самой начать вести себя как Джуд в заключительной части, начать бросаться на стены и плевать в лица людям. Меня воротит от этой книги, мне она омерзительна. Читая роман, я становилась все злее и злее. С точки зрения, например, Кафки, это не так уж и плохо, ибо мы обязаны читать лишь те книги, которые жалят нас и кусают. А эта книга откусила от меня основательный кусок. Было интересно и мне нравился сам процесс чтения, было захватывающе. Я видела себя обрюзгшим русским мужиком, эмигрировшим в Америку, который до желчи ненавидя всех, кто не вписывается в его гетеронормальную реальность, все равно упорно ездит на каждый гей-парад, чтобы потом две недели всем об этом рассказывать и возмущаться.

Богомерзская книга. И действительно "маленькая жизнь", которую я еле как пережила.

В принципе весь вышеизвергнутый словесный понос можно было выразить в одном скрине (но мне реально нужно было возмутиться):

Вспомните, когда вы в последний раз пережили катарсис с какой-нибудь книгой. – То-то и оно.

Это не книга, это американские горки, почти анатомическое и полное адреналина погружение в кошмарный мир застарелой психологической травмы и инвалидности, в жизнь через «не хочу», в жизнь, превозмогающую самое себя, ежесекундно рушащуюся от сомнений в собственной необходимости и держащуюся на одной тонкой нити любви. И пусть «Маленькую жизнь» местами читать очень тяжело и больно, – оторваться невозможно. Она – как магнит, а ты – как несущиеся к нему металлические опилки, она – как яркий свет лампы в сумерках, а ты – как стремящийся на гибель мотылёк, она – как водоворот, а ты – как крошечный листок, неминуемо затягиваемый в его глубины. Чтение на грани нервного срыва. В ней порой возникает такая невыносимо жгучая боль от физических страданий и утрат Джуда, что ты вынужден отложить книгу в сторону и чем-то заглушить её в себе, но раз за разом ты возвращаешься и понимаешь, что готов терпеть и терпеть эту боль, потому что, несмотря на весь трагизм и печали происходящего, в ней есть и гуманистический пафос, и очистительная сила. В чём-то она даже воскрешает веру в человечество, в его вечные ценности, хотя, может быть, специально и не ставила такой задачи.

Х. Янигахара создала идеальный герметичный космос для своего сюжета, сосредоточенный на мире человеческих отношений, полностью выгороженных из социальной и политической жизни, временных рамок и исторических обстоятельств. Сначала я думала, что в романе творится что-то не то со временем, но потом поняла, что всё это – вовсе не здесь и не сейчас, а вообще когда-нибудь. Быть может. Может быть. Наверное, здóрово быть писателем и суметь воплотить в тексте самые тайные свои мыслечувствования, облекая в образы и слова свои подводные смысловые течения, свои компенсаторные представления о том, каким мог бы быть твой мир, каким бы тебе хотелось, чтобы он был.

Несмотря на массу реалистичных и очень вкусных подробностей из жизни современного Нью-Йорка, этот сюжет далёк от реальности, он – вымысел, утопия, книга фантастических существ. И если поначалу я пыталась воспринимать отношения между четырьмя друзьями, между Джудом и его «родителями», между Джудом и Виллемом как некую, пусть даже идеализированную, реальность, то потом я отказалась от этой мысли и читала книгу почти как современную урбанистическую сказку. Но это не изменило моего отношения к ней. Это high-class literature for highbrow readers. И хотя реальная жизнь где бы то ни было «устроена проще, обидней и не для интеллигентов» (М. Зощенко), мне хотелось читать и верить, что на свете есть дружба, милосердие, благодарность, терпение, а не только становящиеся уже привычными подлость, корысть и манипулирование. А ещё есть «звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас» – даже если мы совсем не надеемся на это и уже давно позабыли, что человек человеку не волк. Их не может не быть! И если так, то не всё ещё окончательно потеряно, не всё утонуло в море нарциссизма, селфизма и «потреблятства». И это оказалось так неожиданно, трогательно и пронзительно, что я не могла оторваться от книги и прочитала её от заголовка до комментариев переводчиков в конце, переживая почти наркотическую зависимость от всех этих правдоподобных неправдоподобностей.

P.S. А жизнь… Ну, да, она действительно маленькая. Во всех смыслах слова. Поэтому хорошо, что иногда попадаются такие счастливые неожиданности, как эта книга, способные тебя встряхнуть и заставляющие пересмотреть твоё отношение к тому, что, как, зачем и почему в ней может или не может быть. И даже, вероятно, то, что в ней дóлжно начать делать.

Каждая жизнь достойна того, чтобы быть рассказанной

Одна моя знакомая говорит, что такие книги неправдоподобны. Не бывает, мол, в жизни таких историй. И все, что мне хочется ответить – это даже не «тебе ли не знать, что в жизни бывает абсолютно все?», а «какая разница?» Что это меняет? Эта история случилась, на страницах книги, в головах у множества людей, и значит, она существует.

Другая моя знакомая говорит, что совершенно незачем так страдать из-за книги. Но разве это страдания? «Маленькая жизнь» не разорвала меня на части, не погрузила в депрессию, хотя ни для кого не будет открытием, что читать ее бывает физически больно. Автор настаивала, чтобы при печати все до единой сцены остались, как были, не смягчила ни одну. Спасибо ей за это. Я чувствую, что так нужно. Это какой-то мазохизм, но они должны быть именно такими. Иногда я плакала. Причем даже не тогда, когда происходит что-то страшное, а наоборот, когда все произошло, но всплывает одна деталь, всего одна, и понеслось. Иногда я думала, что мне нужно ее бросить. Вначале после первых ста страниц, погрязая в деталях, людях и словах, после уже ближе к середине и финалу, зная все-таки, что сделать этого не смогу. Она бы преследовала меня постоянно, она бы меня измучила. Она меня и сейчас мучает, но нужно было дойти до конца. Я думала, что напишу большущую рецензию о том, как она меня впечатлила, одновременно сомневаясь, что смогу найти хотя бы слово. Это тяжело – говорить о таких вещах. Я всегда за то, что на неудобные темы говорить нужно, нельзя делать вид, что их не существует. Но сейчас хочется помолчать.

Я прекрасно понимаю, что «Маленькая жизнь» не универсальная книга, поэтому никогда никому ее советовать не буду. Также четко я понимаю, почему она может не понравится. Единственное, чего я не понимаю, так это того, как о такой глубокой истории можно судить так поверхностно! Как можно увидеть в ней только книгу о дружбе, или только книгу о гомосексуальной любви, или только книгу о насилии? Как можно причислить ее к какому-то жанру? Пожалуйста, не заключайте ее в рамки, она этого просто не заслуживает! Дальше здесь могла бы быть фраза о том, что нужно ценить свою жизнь и любимых людей рядом, поменьше жаловаться и так далее. Но вместо этого я скажу – относитесь к людям с пониманием, даже если некоторые из них вас раздражают, вызывают недоумение или гнев. В вашей власти выбирать свой круг общения, просто будьте терпимее! Чужая душа – потемки, и никто никогда не узнает, как некоторые из тех, что кажутся нам странными, переживают внутри свой персональный ад.

«Маленькая жизнь» - это большая книга о больших людях. Каждая жизнь достойна того, чтобы быть рассказанной. Это красивая история. Она грустная, тяжелая, противоречивая, но - красивая. Плохое всегда заметнее, шрамы иногда так глубоки, что не помогает ни время, ни средства…

И я подбираю финальную фразу уже полчаса, но они все какие-то пафосные, пустые… Пытаюсь вытащить наружу свои эмоции, облечь их в слова, но ничего не выходит.

Все самые страшные «если» — про людей. Все самые прекрасные — тоже.

Пусть будет так.

Страшная сказка с недобрым концом. Ларсу фон Триеру на полку!

Не знаю для чего и почему Ханья написала этот роман. Я не смог проникнуться его духом, потому что не захотел. Не захотел понять роман, в котором 8 из 10 героев геи... Не сумел понять зачем столько грязи и насилия в сюжете, в котором воспет лишь один идеал дружбы... Да и то, не сказал бы что речь идёт о дружбе... Роман в котором каждый герой это патология и сложный набор психических расстройств... Роман, существующий вне времени, вне общечеловеческих ценностей...
Впервые за год я ставлю работе автора оценку ниже четвёрки... Я не разделяю энтузиазма почитателей творчества Янагихары... Но я честно дочитал семь сотен страниц в надежде понять... Так и не смог... Читать Ханью больше не стану и пожалуй никому читать не посоветую...

У нужды в людях и в помощи нет срока годности. Нет такого возраста, когда это кончается.

Эта книга, как на американских горках, бросала меня от восхищения к отвращению, от жалости к ненависти, от удивления к непониманию. Я впервые не могу определиться с оценкой: мне хочется поставить и двойку, и пятерку, и оставить совсем без оценки.

В этой книге описывается жизнь четырех друзей, начиная с колледжа и заканчивая старостью. Мы проследим практически всю жизнь каждого, но основной упор здесь делается на Джуда и Виллема. Я до сих пор не могу понять, как к ним относиться, но осознаю, что их нужно просто принять, как реальных людей, со всеми их недостатками и достоинствами.

Жизнь Джуда была полна боли, унижения, разочарования. Всё его детство прошло в невыносимых муках, поэтому неудивительно, что он стал пугливым, осторожным и недоверчивым. Но я абсолютно не понимаю его ненависть к себе. Почему за все годы никто, ни один психолог, не смог достучаться до него. Я понимаю, что это было сложно сделать, сложно было вытащить из него хоть слово. Но разве кто-то пытался?

Вообще, исходя из этой книги можно подумать, что каждый первый в Америке либо гей, либо педофил. У каждого хотя бы раз были гомосексуальные отношения, и это нормально. Может, я желаю невозможного, но я надеюсь, что в России такого нет и не будет. Я не хочу, чтобы мой ребенок пришел ко мне и сообщил такое. Не хочу таких друзей... Мне кажется это стыдным и противоестественным. Не для этого создавала нас природа! Можете закидывать помидорами, но это неправильно.

В книге определенно есть свой шарм, есть прекрасные сравнения и фразы. Особенно меня зацепила "Разношенные отношения". Это так проникновенно - сравнить отношения с одеждой. Ведь в новых отношениях чувствуешь себя так же официально и неудобно, долго привыкаешь и боишься запачкать, но когда они "разносятся" ты ощущаешь себя во второй коже, уютно, приятно и удобно. Не знаю, почему эта фраза так меня зацепила, но определенно заставила задуматься.

Я не хочу говорить о сюжете, он прекрасен. Не хочу говорить о стиле написания - он затягивает с первых страниц. Не знаю, чья это заслуга - автора или переводчиков, но книга читается без шероховатостей. Я не знаю, кому смогу посоветовать эту книгу, она очень личная и сокровенная. Но я ни на минуту не жалею, что потратила на нее свое время.