В больничной палате номер 217 пробудилось нечто ужасное. Нечто, скрывающееся внутри Брейди Хартсфилда, одержимого маньяка по прозвищу Мистер Мерседес. Хотя он по-прежнему не в состоянии говорить и двигаться, его сознание бодрствует. Но кто способен даже на мгновение предположить, что за потрясшей город серией таинственных смертей стоит беспомощный теперь преступник? Разве что коп в отставке Билл Ходжес, которому дважды доводилось иметь дело с Мистером Мерседесом. Наступает момент, когда он...
Мертвее всего покойники выглядят именно на полицейских снимках.
Бенджамина Франклина: «Мы все рождаемся глупыми, но оставаться глупым – это выбор».
від цієї усмішки він почувався собачим лайном на старому черевику.
Ніби зло — це такий птах, як стерв'ятник, чи що, — і він летить геть, щойно злочинця, на якому він сидів, заарештовано.
Сердиті люди мають причини сердитися, бо можуть думати, а овоч немає причин ні для чого.
думає про те, як деякі люди легковажно готові кинути те, за що інші продали б душу: здорове, вільне від болю тіло. А чому? Від сліпоти, від ємоційних ран, від того, що занадто зосереджені на собі, аби за темним обрієм побачити майбутній світанок. Котрий настане, якщо ти ще дихатимеш.
Есть ещё древний тайный ритуал, именуемый чтением книг.
Нельзя быть слишком тощим или слишком богатым.
– Еще вопрос, Дайна, и если он покажется тебе глупым, вспомни, что мне под семьдесят.
Она улыбается:
– В школе мистер Мортон говорит, что глупый вопрос – только тот…
– Что ты не задаешь, я знаю. Я тоже всегда из этого исходил, поэтому спрашиваю.
По части выпивки я расплескал больше, чем вы выпили.
Тогда я была очень неуравновешенной, но далеко не глупой, и в глубине души хотела жить. Отчасти потому, что я знала: Мартин Скорсезе будет продолжать снимать фильмы, а мне хотелось их увидеть.
It’s always darkest before the dawn.
– Как бы я хотел, чтобы ты умер до того, как тебя привезли в больницу. – Голос Бэбино поднимается, срываясь на фальцет. – Или на операционном столе! Ты – Франкенштейн!
Новая мысль, которая приходит к нему, слишком сложна — слишком переполнена злостью и печалью, — чтобы озвучивать ее. Она о людях, которые беззаботно транжирят то, за что другие продали бы душу: здоровье. И почему? Потому что слепы, слишком расстроены или зациклены на себе, чтобы вспомнить, что ночь неминуемо ведет к рассвету. Который обязательно наступит, если человек продолжит дышать.
Подходит официантка. Ходжес заказывает колу со вкусом вишни.
Норма фыркает:
– Кола? Вы вроде бы уже большой мальчик.
– По части выпивки я расплескал больше, чем вы выпили, дорогая, – отвечает Ходжес.
Живет она в безопасном районе, но рисковать незачем. Как говаривала ее покойная мать, дерьмо может всплыть везде.
– Извини. – Шепотом. Куда делась бунтарка, работавшая в киберпатруле и готовая послать кого угодно вместе с его матерью? И все-таки она сломалась не окончательно…
– Да, – кивает Ходжес, – и если честно, тороплюсь. – У городских по-другому и не бывает.
Остаться одной после смерти любимого - худшая форма паралича.
Некоторые неврологи еще более ненормальные, чем их пациенты.
Говорят, что мир протопчет тропинку к вашим дверям, если вы придумаете лучшую мышеловку.
«Права была моя мама, ни одно доброе дело не остается безнаказанным».
Если жизнь подсовывает тебе лимоны, приготовь лимонад.
Потому что жизнь может стать лучше, и если вы даете ей шанс, так обычно и происходит.
Холли плачет еще сильнее, зная, что он говорит правду: она ему нужна. А быть нужным – это так важно. Может, важнее всего.