Красной планеты больше нет.
Отныне зеленый и изобильный, Марс из пустыни превратился в мир, где люди могут процветать. Но вновь разгорается жестокая борьба между Красными, отстаивающими независимость Марса, и Зелеными – «терраформирователями». В это время переполненной и загрязненной Земле угрожает крупнейшее наводнение, грозящее уничтожить все живое. Марс становится последней надеждой человечества, и теперь его жителей ждет нелегкий выбор: демографический взрыв или… межпланетная война.
– Ничто никогда не остается таким, как раньше. Все меняется от мгновения к мгновению. Что же до минеральной сознательности, так по мне, это чересчур мистично. Не то чтобы я был против нее, но все же…
Такой уровень контроля вытекает из комплекса мелких систем более низкого уровня, и решать проблемы целостным методом полезно. А теперь это будет происходить на межпланетном уровне. Вы путаете тотализацию с тоталитаризмом, а это очень разные понятия.
Счастье, что Майя не нуждалась в активном общении, так как он часто лишался дара речи на несколько минут за раз, поглощенный размышлениями о невозможности собственного существования.
Энн и Марс были словно одним целым – но у него не было извинений для Марса: закаты были прекрасны, и небо каждую минуту меняло свой оттенок, а голубой цвет говорил об их силе и ответственности, об их месте в космосе и властвовании в нем человечества, такого маленького, но значительного.
«Ну и ладно», – подумала Зо. Она все же попыталась и теперь чувствовала себя благородной, хотя и остался неприятный осадок. Эти иссеи как-то умели затягивать других в свою реальность, и еще они все были сумасшедшими.
– Посмотри на них! – жестом указала Зо. – Они так сосредоточены. Ими я тоже восхищаюсь, если честно. Они так энергично взялись за проект, который не будет завершен еще долго после их смерти. Это нелепость, знак неповиновения и свободы, высшей степени безумия, будто они – сперматозоиды, безумно движущиеся к неведомой цели.
– Так можно сказать обо всех нас, – сказала Энн. – Это эволюция. Так когда мы полетим на Миранду?
– Земные культуры насквозь невротичны, а когда невротичное сталкивается со здоровым, обычно оно становится еще более невротичным, чем когда-либо. А здоровое просто не знает, что делать.
И так на бо́льшую часть дня мы возвращаемся к феодализму. Вот что такое капитализм – разновидность феодализма, в которой капитал заменяет землю, а лидеры бизнеса – королей. Но иерархия остается. И мы по-прежнему всю жизнь трудимся по принуждению, чтобы накормить лидеров, которые не делают настоящей работы.
...власть портит людей.
Это было необычно и старомодно: идти куда-то только затем, чтобы быть с кем-то. Теперь так редко кто поступал. Люди шли туда, куда было нужно им, и общались с любыми знакомыми, которых там встречали, или же заводили новых друзей.
Но красота ведь заключалась в душе, уме, жизнерадостности, понимании других. Выходит, хоть Джеки и хорошела внешне, в то же время становилась менее красивой.
Вот уж забавный зверь – человеческий разум!
Да, человек запоминал именно ту часть прошлого, которую сильнее всего прочувствовал, те события, когда эмоции превышали определенный порог, как-то: великие радости, великие потрясения, великие трагедии.
Люди на улицах – это единственное, чего боятся все правительства. Ну, еще истечения срока полномочий.
Ты можешь сражаться вечно, но, если за тобой никого нет...
Ничто никогда не остается таким, как раньше. Все меняется от мгновения к мгновению.
Тот, кто ценит свободу, должен сделать все необходимое для ее защиты...