Стефания окончательно возвращается в Петербург, где проучилась весь прошлый год, где больно обожглась и разочаровалась в дружбе и любви. Для Лии, главной интриганки школы, это возвращение обернется настоящим кошмаром. Стефания открыто заявила о намерении бороться за любовь, и главным оружием станет личный дневник интриганки, которую ждет разоблачение. Стефания намерена сорвать лицемерную маску добродетели с обидчицы в надежде, что парень, в которого они обе безнадежно влюблены, бросит...
-Разве можно любить, когда человек сделал тебе больно?
-Это трудно понять. Любовь запирает боль в какой-то дальней комнате сердца.... Ты знаешь, что боль там, но никогда не открываешь дверь в ту комнату...
<...> Но почему-то перед мамой я очень стеснялась быть новой Стефанией. При мысли, что мама может подумать, будто я изображаю здесь из себя ту, кем не являюсь, мне было очень стыдно.
— <... > Ириски все любят, но с ними велик шанс остаться без пломб.
— Ты никогда не думала, что он просто не для тебя? Может, судьба снова и снова пытается тебе это показать? А ты упрямишься!
— А ты никогда не думал, что каждый человек — сам для себя — и есть судьба! Я не привыкла полагаться на случай и ждать милости небес. Если мне что-то нужно, я просто иду и беру. И это моя судьба. Денис нужен мне.
— Радость Лии - это всегда её личное торжество чьего-то фиаско, — фыркнула Кира.
<...> Люди любят, когда грешники каются. А грешникам - им что, одним грехом больше, одним меньше - в сущности, не имеет значения.
— Денис Лисицын - адская смесь авантюризма, двуличия, бесстыдства, избалованности, хитрости, беспринципности, аморальности и высокомерия.
— <...> Что, непросто, да, любить человека, чей внутренний мир пугает тебя?
— Не понимал своей тяги к тебе. Я думал, что влюбился в солнечный лучик. И я боялся, что этот свет растворится в моей тьме. Но я ошибся... Ты не свет.
— А кто?
— Ты - это я, только в белом, — и он жадно поцеловал меня.
<...> Сердце болезненно сжималось, а в животе щекотало что-то лёгкое и воздушное. Может, это бирка нового сиреневого свитшота тёрлась о кожу или бабочки в предсмертных конвульсиях трепыхались внутри, а может, гамбургер никак не мог перевариться.