Эрик Аргус – безработный ученый, чьи ранние работы принесли ему славу, но почти лишили рассудка. Теперь у него есть последний шанс восстановить репутацию. В ходе одного из исследований он модифицирует парадоксальный физический эксперимент, демонстрирующий двойственную природу света и материи, и в результате делает ошеломляющее открытие о человеческом сознании и структуре Вселенной. Оно порождает настоящий хаос в научных кругах и затрагивает каждого человека на Земле. Разгорается настоящая борьба...
Идущий во тьме со светочем знает лишь свет. Чтобы познать тьму, иди в темноте. Уэндел Берри. Познать тьму
Можно ли верить во что-то наполовину? Нет, не совсем так. Это ведь квантовая механика. Лучше спросить: можно ли одновременно верить и не верить во что-то?
– Тот, кто верит в квантовую механику, – заявил я, – никогда не скажет: «не бывает». Он покосился на установку. – Но что ты хочешь доказать? – Только одно, – сказал я. – Что невозможное иногда случается.
Свет – это волна, – сказал я ему. Потом потянулся к датчикам, включил – и больше ничего, картина интерференции пропала. – …Только пока никто не смотрит.
Мозг – это железо, – сказал Сатвик. – Разум – это софт.
Мертвые всегда молчат в ответ живым.
...есть старая поговорка: "Не верь человеку, который читает только одну книгу".
- Одной книги человеку достаточно, если это правильная книга.
- В том-то и дело. Каждый считает, что его книга правильная.
Когда лезешь на дерево, в какой-то момент понимаешь, что дальше лезть не стоит. Чем выше забираешься, тем тоньше ветки. С шансами в жизни так же.
– Квантовая механика со временем меняет твой взгляд на мир.
– Как это понимать?
– Чем больше я изучал, тем меньше верил.
– В квантовую механику?
– Нет, – сказал я, – в мир.
Нам нравилось уходить туда, откуда уже не видно земли. На семнадцать миль в ясный день. Бывало шестнадцать, четырнадцать или десять, смотря по погоде. Мы вглядывались в горизонт.
- Ну вот! - говорил он, и я смотрел.
И видел, что он прав. Земли не было. Только океан. И никакого смысла уходить дальше - там везде будет одно и то же. Только океан, и корабль вздымается и падает, как дышит.
Мы двигались по волнам космическим кораблём в тёмном космосе.
При восточном ветре мог незаметно подкрасться шторм. Застать врасплох. Так врасплох застаёт нас жизнь.
У жидкого азота поверхностное натяжение не такое, как у воды: капнешь на руку, и капли сбегут, не смочив кожи, – как шарики ртути. Капли мгновенно испаряются: вскипели, стали паром, исчезли. Но если наливать азот в перчатках, он может попасть внутрь, между перчаткой и кожей. – А тогда, – продолжая наливать, сказал Сатвик, – тебе плохо придется.
Сканирующий электронный микроскоп – это окно. Положите образец, выкачайте воздух из вакуумной камеры, и вы заглянете в иной мир. Плоская гладкая поверхность преображается, приобретает пространственную структуру.
Работать с СЭМ – все равно что разглядывать спутниковые снимки: вы в космосе, сверху вниз смотрите на сложный земной ландшафт, потом поворачиваете маленькое черное колесико, и поверхность приближается. Зум похож на падение. Как будто тебя сбросили с орбиты и Земля стремится навстречу, только летишь ты быстрее, чем было бы в настоящем падении, быстрее предельной скорости, невероятно быстро, невероятно далеко, и ландшафт вырастает, и кажется, сейчас будет удар, но удара нет, потому что картина становится еще ближе и отчетливее, а до земли все же не добраться – как в старой притче про лягушку, которая прыгнула на половину расстояния до бревна, потом еще на половину, еще и еще, так и не попав за бревно. Вот вам электронный микроскоп. Вечное падение в картину, а дна не достать.
– Целью этого мира было то же, что у всякого другого. Создать следующий.
... мы ведь все – создатели собственных миров. Мы лепим их по себе, как и наши боги. –
Вообразите: миры в мирах, бессчетные как звезды.