Рецензии на книгу «Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи» Чарльз Кловер
Материал журналистом собран богатый и подан он живенько.
Но путаница в концепциях страшная.
Какое отношение все эти евразийцы, готовые растворить Россию в "великой степи" и прочее имеют к национализму?
Дугин, призывающий принести Россию в жертву своим абстрактным химерам - это что - националист?
Сложнее вопрос о Льве Гумилеве. Человек столько страдал и натерпелся, что кидать в него камни рука не поднимается. Но ЛНГ, на мой взгляд, скорее, "поэт", нежели ученый. Историю он сочинил занимательную, но глупую. А уж его последователи - это кошмар какой-то...
Великие наши поэтессы были очень плохими матерями. Цветаева привезла своего Мура на убой, а Ахматова обрекла Льва на репрессии и пр.
Ну, и про все эти проблемы книга "Гумилев, сын Гумилева", по-моему, на голову выше данного "импорта".
Отлично, просто отлично!
Книга шикарно пойдет в связке с работами Ричарда Докинза о сущности мемов. У Докинза все изложено чересчур схематично, ощущается недостаток конкретных примеров. А тут как раз показан весь жизненный цикл мема о евразийстве: от зарождения до превращения в государственную идеологию.
Ни о какой Евразии до революции никто в России не говорил. Россия всегда рассматривалась как часть Европы, как некий щит, защитивший западную христианскую цивилизацию от монголов. Так продолжалось до катастрофы 1917 года, которая вынудила многих интеллектуалов: а) оказаться в изгнании и подвергнуться жесточайшей ностальгии; б) жестко пересмотреть свои базовые установки в поисках ответа на вопрос: как же так могло получиться?
Например, блестящий филолог князь Трубецкой и его сподвижник Савицкий оказались в Праге. Ближе к концу жизни они начали синхронно впадать в депрессию, их филологические штудии стали все больше перемежаться политикой и историей. В конце концов они пришли к выводу о сходстве евразийских языков и общности судьбы всего евразийского пространства.
Ляпнули - и черт бы с ним. Никто бы об этом и не узнал. Но в 60-е годы из лагерей наконец-то вернулся Лев Гумилев. Как все знают, он с детства был помешан на гуннах, монголах и прочих степняках и считал иго меньшим из зол в сравнении с европейской оккупацией. Он наткнулся на труды Савицкого и даже успел с ним немного попереписываться, после чего окончательно сформулировал знаменитую, но жутко противоречивую концепцию пассионарности и этногенеза, а также вывел идею о евразийстве и особой миссии России на новый уровень.
С трудами Гумилева, а также идеями европейских "новых правых" в конце восьмидесятых ознакомился Александр Дугин. Он смешал их в убийственный микс, вышедший в 1997 году под названием "Основы геополитики". Там провозглашалось, что Россия всегда должна оставаться противницей Запада, что у нее принципиально другие ценности, что сближаться нужно не с Европой, а с Азией, формируя в противовес Западу евразийскую империю.
У Дугина появились сторонники, ему симпатизировали силовики и националисты. Опять же, и черт бы с ним - в ельцинской России они были никому не интересны. Однако проблема в том, что ельцинской России оставалось всего несколько лет. На смену ей уже шла авторитарная Россия Путина с теми самыми силовиками и националистами, которые вынесли Дугина и его идеи наверх. К третьему сроку Путина идеи евразийства окончательно превратились в нечто вроде новой национальной идеи, а Дугин стал этаким российским Маккиавелли. Во всяком случае, несложно заметить, что в случае с тем же украинским кризисом Кремль принимал ровно те решения, которые за 2-3 недели до этого ему советовал принять Дугин.
Вот так одна слабенькая, неаргументированная, во многом безумная идея, посетившая усталый мозг двух измученных эмигрантов, за 70 лет может разрастись до целого идеологического вируса и подчинить себе политическую элиту великой страны.
Собственно, об этом феномене и книга.
5/5
К "Ветру" можно подойти с двух сторон: как к фактологическому исследованию (и тут он заведомо поверхностен), либо как к материалу для размышления. Во втором качестве книга крайне удачна: Кловер ставит куда больше вопросов, чем дает ответов, но в том-то и прелесть, что, возможно, у кого-то "Ветер" сможет раскрутить ржавые шестеренки мозгов.
Те, кто хотел увидеть в этой книге исчерпывающую историю русского национализма от А до Зю, уже закуксились: помилуйте, а где славянофилы XIX века, а где Аксаковы, Хомяков, Вл.Соловьев или любимый народом Ильин? Да, номинально книга посвящена гораздо более узкому вопросу, но можно ли понять "евразийство" в отрыве от его духовных корней?
Другие отмечают слабость Кловера как журналиста: этого, мол, он недопонял, этого не уловил, ну а про влияние Гумилева на нынешнюю генерацию националистов знает даже ребенок. Портреты, мол, поверхностны и неточны, факты не новы, а многие подробности взято чуть ли не из анекдотов. В этом смысле Кловер, конечно, не сможет конкурировать с подробными жизнеописаниями Лимонова или Дугина (тем более, что биография Эдички не так давно вышла в ЖЗЛ).
И это правда, только вот книга совершенно о другом. Это не история в стиле "спокойно зрим на правых и виновных", не плутархова галерея напыщенных пиар-портретов.
Книга, по большому счету, не о людях, а о Стране и Идее. И о том, как Идея превращается в мем, о пути от великого до смешного, в конце которой любую её обязательно ждет знамя с паукообразной закорюкой. О том, как бестелесная благая утопия, по меткому замечанию Бердяева, переходя в реальную плоскость, оказывается страшнее любых кошмаров. О том, как и почему любое строительство мостов приводит лишь к возведению стен и рытью окопов.
И о том, как вчерашние наивные и забавные романтики добровольно лишают себя человеческого, превращаясь в функцию, символ, шарж - по сути, в тот же одномерный мем.
Именно поэтому мне чисто по человечески не интересны ни Лимонов, ни Дугин, ни Проханов: их прошлое меня не волнует, настоящее же сводится к все тому же мему, делая человеческую оболочку лишней и одномерной. Да, тот же Дугин мастер подшутить над самим собой, и в такие моменты в нем проглядывает человеческое - но в виде мема он гораздо масштабнее и востребованнее - и для противников, и адептов евразийства.. Поэтому и бесполезны все усилия Кловера, который изо всех сил старается видеть в своих героях именно людей.
На месте "евразийства" в России легко могла быть любая другая идея - православие, демократия, законность, духовность, да что угодно: почему-то все они идут в России по одной проторенной дорожке.
Впрочем, ответ на этот вопрос Кловер дает легко:
"...одержимость умствованиями вполне типична для представителей нескольких поколений образованного класса России, — философия и научные теории воспринимались не как занимательные темы разговора, но как безусловная жизненная программа. Лишь большевистская революция, тотальное применение теории к человеческой жизни, обнаружила ужасающие по- следствия эксцентрических, хотя и безобидных с виду пристрастий культурных людей."
Книга Кловера - диагноз Штольца, поставленный Обломову, и диагноз этот краток и беспощаден. "Ветер" отлично прочищает мозги сторонникам идеи, что нынешняя эпидемия нацизма и ксенофобии - временная флуктуация, скажут по ящику иное - и народ радостно бросится на шею к украинцам, европейцам и Америке.
Наивность этой иллюзии как раз и доказывает история одного-единственного "мема" - евразийства по линии Трубецкой-Гумилев-Дугин, пережившего всех своих создателей.
"Мы оказались великолепными диагностами, недурными предсказателями, но очень плохими идеологами, в том смысле, что наши предсказания, сбываясь, оказываются для нас кошмарами. Мы предсказали возникновение новой евразийской культуры. Теперь эта культура фактически существует, но оказывается совершеннейшим кошмаром, и мы от нее в ужасе" - это, кстати, тот самый Трубецкой, породивший евразийство - и в ужасе отрекшийся от него в конце жизни.
Кловер, конечно же, слабоват как социолог - и уж тем более как историк, тут спору нет. Но обрисовывая яркими штрихами вопрос с разных сторон, Кловер, как 3D-принтер, создает достоверную, объемную, пусть и недостаточно детальную модель. Посмотришь под лупой - вылезет шероховатость и недоделки, но зато можно оценить фигурку с разных сторон в удобном для глаз масштабе.
И понять, что в любое время, при любой власти и с любыми идеологами Россия будет лихорадочно производить идеи, которые столь же неизбежно будут сведены до "мемов" и демотиваторов в соцсетях. В итоге же любой конструктив, пройдя через череду опошлений, неизбежно выродится в то, что принято называть "фашизмом" - подобно тому, как любая, самая изысканная пища превращается на выходе пищеварительного тракта в известную всем субстанцию.
Так основатели евразийства пытались сшить суровыми нитками две совершенно разных цивилизации в человеческую многоножку: иллюзорная, но все же достойная сочувствия попытка. Их преемники, отложив иголку, взялись за ножницы - и безвозвратно отрезали Россию от Европы. Так и болтается наша страна лоскутком, не прижившись с одного края и порвав все связи с другого.
...Собственно, торжество евразийцев мы уже наблюдаем в отдельно взятой Москве, где органично сочетается мудрость Азии в виде резни баранов на улицах и славянская духовность - на "русских маршах" со стилизованными свастиками, где снег и ветер давно уже приобрели одинаковый грязно-серый оттенок.
Мем русского национализма легко переживет наше поколение (как пережил он и десятки поколений наших предков). Этот ветер и снег - навсегда, до того самого момента, пока русский народ, рожденный для идей,не исчезнет бесследно.
Способ не увязнуть в этом болоте достаточно прост - надо всего-лишь заняться чем-то кроме производства идей. Дорогами. Продуктами. Медициной. Наукой, наконец.
Но это, как вы понимаете, слишком мелкая возня для русского космоса - потому-то и будем мы вечно жить на перекрестке, где черный ветер Блока отплясывает танго с мусорным ветром "Крематория".
Наконец-то я узнала, что «геополитика» не просто красивое шаманское заклинание, а теория о том, что есть державы морские, а есть – континентальные и вместе им не сойтись: историей и, главное, географией они обречены на вечное противостояние (у Оруэлла, если не ошибаюсь, это были Oceania и Eurasia).
Вот, пожалуй, и все, что я вынесла из книги.
Первая часть – биография Николая Трубецкого. Все бы хорошо, вот только пересказывать лингвистические теории Кловеру не стоило: слишком общо и непонятно для обычных людей, умеренный фейспалм – для специалистов. Вторая часть, о Льве Гумилеве, столь же маловразумительна. Об евразийстве, из которого, по мнению Кловера, вырос современный русский национализм, буквально абзац здесь, абзац там, да и то на уровне «они считали, что у России особенный путь, а Гумилев верил в пассионариев». Ни подробного пересказа, ни сколько-нибудь глубокого анализа работ Трубецкого и Гумилева вы не найдете. К чему тогда было писать такие викистатьи-переростки, для листажа?
Очевидно, что сердце книги – это современная Россия, и по объему пересказ последних 30 лет нашей истории занимает больше половины. Тут все и всё: августовский путч, лихие девяностые, чеченские войны, Крым наш, Ельцин, Жириновский, Лимонов и его партия, Путин, разумеется. И тональность резко меняется: от жизнеописаний и попыток теоретизировать Кловер переключается в режим журнализма: темные личности, кровавые подробности, хлесткие дефиниции. И заговоры, заговоры, заговоры. Центральные темы, вокруг которых выстроено повествование, – личность Александра Дугина и его пропаганда евразийства среди siloviki – ну правда, вся атмосфера книги просто требует написать здесь этот термин латиницей. Pogrom, Gulag, Silovik (из хорошего можно вспомнить Pirozhok).
Кловер очень старался, очень: перелопатил кучу литературы, взял сотни интервью. Подход к нашей стране у него заинтересованно-доброжелательный, он изо всех сил держится нейтралитета и пытается быть объективным. Уверена, что для студентов-первокурсников какого-нибудь американского университета книга будет очень полезна: для будущих советологов (или как они там теперь называются) это неплохое вхождение в предмет. Вот только зачем я ее прочитала, непонятно. Мало того что оригинальных мыслей или интересных поворотов сюжета не было, так еще на каждой странице приходилось читать банальности вроде «Пастернак – великий русский поэт, который написал "Доктора Живаго"». С другой стороны, я с удовольствием похихикала над шероховатостями, которые переводчик – сознательно? – не удалил в переводе: «украинские аристократы» о мелкопоместных дворянах, «он отправился в Гулаг» - что, прямо в московское управление? И несть им числа.
Впрочем, проблема не только в банальностях и неуместном использовании слов. Кловер периодически прокалывается на мелочах: «В среднеанглийском языке все гласные постепенно превратились в дифтонги» (я же говорю, не стоило ему лезть в лингвистику!), «Гумилева перевели в Норильск, что на Колыме» (и фигня вопрос, что от Норильска до Колымы примерно 3000 километров по прямой) – из того, что больше всего запало в душу.
Ерунда, с кем не бывает? Возможно. Но если о фонетике и географии России мне кое-что известно и я могу вычленить недостоверные утверждения, то в околокремлевские круги я не вхожа и не могу определить, где Кловер дает достоверную картину, а где натягивает сову на геополитический глобус или добросовестно заблуждается. Стандартная проблема: если часы пробили тринадцать раз, приходится усомниться в правильности не только последнего, тринадцатого удара, но и всех двенадцати предыдущих.
А в целом книга занятная – взгляд со стороны всегда интересен.
много шума...
И вновь мы изучаем историю нашей страны по учебникам, написанным иностранцами. И если вначале это ещё как-то тянет на объективный взгляд, то ближе к концу, описывая события на Украине, американский автор скатывается в субъективизм и очернительство. Интересно, но на один раз.