В мировой науке давно уже сложилась и стала общепризнанной традиция соотносить образ Ивана Карамазова с целым рядом масштабных, метафизически-знаковых персонажей мировой литературы. Но в «поэтике памяти» Достоевского особое место занимал художественно-образный мир Библии, который становится для него в творческом плане определяющим интертекстом, «великим напоминанием». В книге Виктора Ляху образ Ивана осмысляется как аллюзия на «первоангела Денницу». Библейский сюжет о Люцифере, восставшем против Творца, стал, по мысли автора книги, для русского художника парадигмой, которая была им востребована в логике собственной интертекстуальной стратегии. С оглядкой на смыслы библейского прототекста Достоевский художественно воплотил в «Братьях Карамазовых» фундаментальную идею своей эпохи, идею бунтующего своеволия. Кульминацией этой борьбы стало, в конце концов, как писал сам художник, «столкновение двух самых противоположных идей, которые только и могли существовать на земле: человекобог встретил Богочеловека».
Филоложество в отзывах на книгу просто кишит своей красноречивостью: Высокий уровень работы подтверждается своеобычным небанальным стилем изложения и выделяется в потоке унылого наукообразия смелостью говорить о новой идее своим слогом. Не умеют наши писать книги, только копировать свои унылые диссертации, которые знают как похоронить даже самые интересные мысли.
Филоложество в отзывах на книгу просто кишит своей красноречивостью: Высокий уровень работы подтверждается своеобычным небанальным стилем изложения и выделяется в потоке унылого наукообразия смелостью говорить о новой идее своим слогом. Не умеют наши писать книги, только копировать свои унылые диссертации, которые знают как похоронить даже самые интересные мысли.