Рецензии на книгу «Принц инкогнито» Антон Понизовский

Если сказать, что читать эту книгу мне было сложно, то это ни чего не сказать. Неимоверно сложно и долго я её мучила. И реально мучила, я уже сбилась со счета сколько раз откладывала и столько же мне приходилось к ней возвращаться, потому что если бы не игра на LL отложила и забыла бы её.
Сложна была не только тема произведения, но и его изложение.
Местами очень даже просто и понятно, но моментами ощущение дезориентации, читаешь и не понимаешь, что это, где ты, масло в огонь подливали непонятные слова, короче говоря, ощущение "дурдома" во всех красках. Хотя, возможно, автор и хотел передать не только больничную атмосферу психиатрической больницы, но состояние его обитателей. И тут она действительно чувствуется на столько, что мне очень хотелось уйти))
И вот когда я подобралась практически к финалу, мой раздробленный мозг вдруг собрался по кусочкам, фрагменты пазла сюжета начали сходится, меня настигла мысль наконец то я поняла о чем читаю.
Принц инкогнито в каждом из нас. По моему мнению нет психически здоровых людей, каждый периодически пребывает в мире своих фантазий...

Башня с мягкими стенами

«Принц инкогнито» — хитренькое произведение, про которое сложно рассказать. Как сочинение школьника-отличника, которому по букве школьного закона приходится ставить пятёрку, потому что все требования правил соблюдены, но при этом сердце не хочет этого делать, потому что пресно. Нет, «Принц...» не пресный. Он расчётливый и добросовестный, жаждет понравиться читателю, написан старательно, но при этом достаточно остросюжетный жанр не может с этой старательной беззубостью стыковаться. Сугубо в моём понимании, конечно.

Я не знаю Антона Понизовского, но по его тексту видно, что читает он очень много — и многое у мэтров берёт, черпая при этом только хорошее. В итоге получается Франкенштейн, собранный из чужих удачных находок, ничего нового, хотя старое формально всё неплохо. Как по строительной смете: тут рефлексия, тут выверты и твисты сюжета, тут стилизация, тут параллели, тут обманки и ложные следы, тут на подумать вечерком, получите и распишитесь. Напомнило мне навязчивых девушек или парней, которые очень хотят понравиться противоположному полу, поэтому в ход идут все козыри и изюминки. А как обычно к таким расфуфыркам относятся? Правильно. Дело не в тебе, дело во мне. Дело, кстати, правда во мне — это ведь я считаю, что произведение должно не подстраиваться под читательские ожидания, а быть само по себе, самодостаточным, даже если читателя не найдётся. Такой гордый и свободолюбивый мустанг, который даже если и накосячит, то от широты душевной. Душу мне подавай, а не холодный расчёт.

Важнейших акцентов (из моей песочницы) три: 1) сюжетная линия пациента дурки, размазанная по двум реальностям (привет, Пелевин!), с сомнениями, что вообще есть реальность; 2) рефлексия и потерянность второго главного героя — медбрата в этом же учреждении Дживана (удивительно, ровно книгу назад в «Станции Одиннадцать» тоже был медицинский сотрудник по имени Дживан с похожими тараканами в голове); 3) отражение одиночества обоих главных героев, которые вроде бы и совсем разные, но по духу весьма близки. Разными способами решают (или не решают) одну и ту же проблему. Кто хочет увлекательного сюжета, тот больше копает линию пациента; кто хочет психологизма вширь, тот сосредотачивается на лечащем враче (это сознательная неточность, на самом деле он медбрат).

Многим эта книга определённо понравится, но всё-таки из-за своей прилежности отличника чего-то ей не хватает. Зато точно скажу, чего там в избытке: автор от щедрот душевных использовал весь бюджет какой-нибудь маленькой страны по знакам препинания на год вперёд. Полагаю, именно поэтому редакция Елены Шубиной выпустила книгу в авторской редакции и, что важнее, авторской пунктуации, потому что ни один корректор с этим шквалом не справится, тем более, что расставлены знаки иногда и вовсе от балды. Чтобы сравнить: представьте себе такое количество ненужных многоточий, как у Эльчина Сафарли (то есть двенадцатилетней девочки, которая пытается казаться задумчивой и загадочной особой в переписке в контакте), такое количестве тире, как у Максима Горького (можно насмерть истыкать ими некрупного человека) и такое количество точек с запятой, что любой законодательный документ позавидует. Верю, что это авторская фишка; но ещё истовее верю… что дай корректору и редактору это причесать — и будет ещё лучше…

В потемках души

Кажется, впервые в жизни фразу «бред сумасшедшего» мне хочется употребить в качестве комплимента. Тонкий, лиричный, обжигающий, печальный, дерзкий, яркий бред человека с больной душой, рассказанный умелым литературным слогом.

Антон Понизовский удивил меня своим мастерством создавать атмосферу (ощутима буквально как шлейф духов) и персонажей (объемны в своих недугах и характерах). Ты видишь эти коридоры, эту серую толпу обреченных годами жить в этих стенах, дышать этим кислым воздухом людей. Кто-то слышит голоса, кого-то мучают галлюцинации, кто-то заблудился в лабиринтах своих мыслей. Ты видишь этот унылый провинциальный город и с каждой страницы вдыхаешь запах больничных коридоров - смрад безнадеги.

Дживан Грантович Лусинян - ловелас сорока лет, с благородной сединой на висках и восточным гонором в крови - работает медбратом в местной психиатрической больнице и злится на свою неказистую, проходящую в рахитном городке жизнь. На работе он пользуется успехом и уважением, он действительно хороший специалист (и любовник, но это не точно), знает свое дело, имеет отменную врачебную интуицию и внимательный глаз на диагнозы пациентам. Говорят, что безумие - заразно. Оно как гниль переползает с человека на человека. Но Дживан пока держится. Кажется, пока держится.

Пока Дживан два дня был в любовном загуле - для него это почти как в спортзал сходить и доказать себе, что есть еще былая удаль и многим двадцатилетним за ним не угнаться - в больнице произошло ЧП. Кто-то пытался организовать поджог. Дживану предстоит вычеслить пиромана, никто лучше него не знает и не понимает больных. Если кто и сможет докопаться до правды, то только Лусинян.

Расследование Лусиняна пересекается с приключенческой подростково-наивной линией. Кто-то из пациентов выдумал себе жизнь, которая стала для него более реальной, более настоящей, чем стены больницы и дырявый матрас.

Книга мне напомнила старый фильм Карена Шехназарова «Цареубийца» с Олегом Янковским в главной роли. Мне кажется, что два этих произведения на одной волне - тонкие нити вымысла и реальности переплетаются, создавая ткань сюжета и отражая друг друга. В этих переходах таится главная красота, Понизовский создал величественную картину разрушения человеческой психики, эти руины и обломки завораживают. Это история болезни, история разрушение одного внутреннего мира, атомный взрыв в голове, конец света в чьих-то глазах, апокалипсис разума. Автор будит воображение, тревожит, беспокоит и в итоге в мыслях выстраивается такой видеоряд, за монтаж которого можно было бы получить если не Оскар, то 15 минут славы на Ютубе точно.

В качестве растопки для вашего воображения посмотрите буктрейлер.

01:27

Эта книга нематериальна.

Её не читаешь, а вдыхаешь. Вот вроде бы она есть, а вроде бы её и нет. Нет здесь ни ярковыраженного сюжета, ни главного героя ни осмысленного течения времени.

Нет, безусловно, книга гениальна, прекрасна, необычна, очень хороша. Но вот что можно сказать про такую книгу? Что в ней?

Есть пространство. Оно отображается с двух (трех? четырех?) точек. Причем пространство не трехмерное, как принято считать, а четырехмерное, то, где четвертым измерением является время. Автор использует его не как линейно возрастающую величину, он может его изгибать, прерывать, закручивать. Легко, непринужденно. Сначала от такого бесцеремонного подхода кружится голова, но так и надо. Это для атмосферы.

Есть атмосфера. Затхлая, независимо от обстановки. Атмосфера молочной удушливости: непокидающее ощущение нехватки свежего воздуха.

У нас в дурдоме никогда не бывает темно: ночью включают плафоны, так называемый дежурный свет. До утра мы дрейфуем сквозь унизительно забелённую молочком полумглу…

Есть рассказ. Невозможно переоценить степень его странности: рваное чередование отрывков повествования от третьего лица с повествованием от первого и с обращением ко второму лицу. Ух! Кажется, автор хотел испытать рассудок читателей.

Есть детективная линия. Идеально, хитро и очень тонко вырисованная автором, хотя, как ни странно, никакого расследования в книге не ведется. Точнее так, расследование ведет только читатель, и по ходу сюжета у него появляются подозреваемые. Гениально!

Есть история погубленной судьбы. Самая горькая пилюля, проглатываемая читателем в книге. Читать про жизни беззащитных детей, которые погублены родителями и обществом неимоверно грустно, ибо приходит осознание, что эти погубленные дети были, есть и будут во все времена.

Резюме: Описать невозможно. Надо читать!

О чарующей силе огня

Immer wenn ich einsam bin
Zieht es mich zum Feuer hin
Warum ist die Sonne rund?
Warum werd ich nicht gesund? (Hilf mir/ Rammstein)

Давно хотелось прочитать интересную книгу о поджигателях. На мой взгляд, из всех стихий именно огонь несет в себе самую разрушительную силу. Огонь манит, завораживает, но в то же время способен уничтожить все живое, оставив после себя лишь мертвый пепел. Я любил работать в огороде, так сказать, "ворочить почву", люблю я и водную стихию, но к огню у меня особое отношение. С дества я любил собирать сухие ветки и делать из них костер. Когда нужно было подготовить огонь для шашлыка, я сразу же вызывался помочь старшим. Часто я слышал от взрослых фразу: "детям нельзя много играть с огнем. Кто много играет с огнем, тот ночью может описаться". Не знаю, откуда они взяли это "описаться", но я об этом всегда помнил, поэтому старался особо не усердствовать с огнем. Мало ли.

О романе Антона Понизовского я узнал лишь вчера, и сейчас книга уже прочитана. Она мне очень понравилась сразу по нескольким причинам. Очень интересно был представлен внутренний мир психопата, не менее интересным был колоритный Дживан Лусинян. Собственно, именно из-за него я и начал читать эту книгу. Лишь потом оказалось, что там еще рассказывается и о поджигателе. Странное чувство, но если бы я не знал, что автор русский, подумал бы, что книгу написал армянин. Армянских фраз не так много в книге, но они настолько типичные, что я очень удивился, что авторство их принадлежит русскому.

Понравились также описания Армении и Арцаха (Карабаха). Их, конечно же, было не так много, но и этого было достаточно. Когда я в первый раз посетил Степанакерт (столица Карабаха), первое, что бросилось мне в глаза - это отсутствие решеток на окнах первых этажей. Более того, большинство окон были открыты. Я спросил карабахца, не боятся ли они, что в дом могут залезть воры, на что он мне ответил: "ай брат джан, какие воры? Мы все тут друг друга знаем. У нас такого нет". Действительно, арцахцы всегда отличались особой сплоченностью. Гуляя по городу я увидел многие дома, на которых еще остались следы от выстрелов и снарядов, но война не испугала местных армян, она еще больше их сплотила. Судя по книге, не одного меня удивило отсутствие решеток на окнах.

Роман Антона Понизовского многогранен. В нем несколько сюжетных линий, которые, переплятаясь, создают одну целую и яркую книгу. Зажатый в грузном теле "принц" является носителем огромного мира образов и видений. Словно лирический герой Сологуба, он несет в себе таинственный мир, в котором всецело властвует и делает, что хочет. Там он не толстый пациент, а грациозный и сильный молодой принц. Читая это все, становится немного грустно от того, что очень много людей действительно живут в своих мечтах. Они о стольком могут рассказать, но все это остается глубоко замурованным в потемках души. Едиственное, что они могут извлечь из себя - это тупое мучание, и жизнь их мало чем отличается от существования растения.

Образ "Дживанчика" очень порадовал. Эту черту самовосхваления я замечал во многих своих соотечественниках, хотя, если посмотреть с другой стороны, этим грешат практически все народы. У русских националистов - это особая (мессианская) миссия русского народа, у немцев Deutschland über alles in der Welt", евреи - богоизбранные, тюрки считают себя самыми смелыми, завоевателями и воинами, итальянцы в свое время также замечтались о былом величии Древнего Рима и наломали немало дров под руководством Дуче. Примеров очень много. Любить свой народ, конечно же, нужно, но когда дело доходит до абсурда, любовь эта перерождается в насилие над другими.

Автор очень понравился. С удовольствием прочитаю и другие его работы.

04:45

Огонь наших чресел

Неожиданно прекрасный первый роман Понизовского, как и подобает всем мощным дебютам, осложнил ему дальнейшую писательскую жизнь. Во избежание сравнений нового романа с «Обращением в слух» Понизовский вынужден перебраться совсем в другую плоскость. Бесконечные философские диалоги уступают место беспрерывному действию; поиски русской идеи сменяются раскрытием феномена общечеловеческого; а повествовательная структура «Принца», такая же нетривиальная, как и структура «Обращения», несопоставима с последней абсолютно – и об этом стоит поговорить о ней подробнее.

Три сюжетные линии (две реальных и одна умозрительная) развиваются по своим законам, в своем темпе, в своем пространстве и времени, изредка пересекаясь, будучи в постоянной – иногда едва прослеживаемой – связи друг с другом. Так реализуется принцип контрапункта. Кроме открытых контактов главных героев из действительного мира есть и взаимопроникновения его повествовательных пластов с ирреальным сюжетом, разворачивающимся в сознании протагониста-пиромана, пациента психбольнцы. Например, мы догадываемся, что Невозможный матрос, который, как Айвенго, описывается со стороны и в своей неотразимости выступает в повествовании как типичный романтический герой, и есть главное действующее лицо, отождествляемое поджигателем с собственным «Я». Замечаем мимоходом и тот факт, что фамилию уволенного из больницы санитара, Маврина, носит квартирмейстер Минька из внутричерепного фильма мизерабля – в то время как в реальности Минькиным прообразом служит совсем другой персонаж.

Основная интрига романа заключается не в том, кто устраивает поджоги, а в том, зачем он это делает (все-таки «Принц» – это далеко не обычный детектив в оригинальной обертке). И поскольку сформулированного ответа, как и положено в хорошей литературе, в романе не дано, вряд ли можно будет назвать спойлером нижеследующее его эксплицирование.

Мысль о том, что разум является нашей единственной подлинной реальностью, в истории философии и литературы уже как родная. Понизовский, конечно, это знает и задачей своей считает не только художественную обработку сентенции, но и бескомпромиссную констатацию того, что человек так в нее и не поверил. За исключением единиц. Человек для устранения себя из реальности притворяется сумасшедшим – и сходит с ума, благодаря чему и обретает ясный взгляд на мир. Пиромания для него – это не только мощный стимулятор бурлящей фантазии, но и проявление подспудного – неугасимого – желания выжечь все лишнее (параллелей с «Жертвоприношением» Тарковского слишком много, чтобы не обратить внимания на это сходство), и так уж вышло, что лишняя в мире только реальность. Разумеется, понять эту мысль мы в силах, а вот принять на веру… Концовка романа – всеобщее молчание в ответ на выстраданное убеждение сумасшедшего: «Каждый из нас – принц инкогнито». Ничего другого случиться и не могло. «Но все молчат».

И что это, если не реминисценция знаменитой пушкинской ремарки из концовки «Бориса Годунова»? Увлекательно вычитывать из текста подобные – и бесподобные – отсылки к русской классической литературе. В «Палате №6» свиноподобный сумасшедший, которого жутко избивает сторож, никогда не отвечает на побои «ни звуком, ни движением, ни выражением глаз» – идентичная сцена есть и в «Принце». Да и как не сравнить гоголевского Поприщина, вообразившего себя королем Испании, с героем Понизовского, который представляет себя отправляющимся на коронацию испанским принцем.

Ориентация Понизовского на классику иногда, впрочем, дает сбой: наводнение текста романа «иностранными и малоупотребительными» словами, для которых составлен специальный словарь в конце книги, не кажется художественно обусловленным. Эта языковая дисгармония режет глаза не меньше, чем в яхинской «Зулейхе» – но там, очевидно, перед автором была цель воссоздания уникального колорита и употребления зачастую более точных (с опорой на особенности национального быта и сознания), по сравнению с русскими, татарских слов. Понизовский, если и имел подобную интенцию, нужного эффекта точно не достиг. Гоголь, скажем, не только гармонично вписал в текст «Вечеров» все непонятные русскоязычному читателю слова, но и передоверил создание словаря самому Рудому Панько – немыслимое для Понизовского и для формы его романа действие.

Тем не менее, Понизовский в «Принце инкогнито» однозначно не прошелся по верхам, куда бы нас ни тянула логика каламбура. Многообещающий роман не оказался новой вехой в истории современной литературы, но это точно еще одна из ее страниц, за которые не стыдно.

Честно — купил потому, что прочитал хорошую рецензию Юзефович на Медузе. Не пожалел. Хорошая история, отличный слог.

Очень камерная, бытовая и, одновременно, романтичная вещь.

Дополнительное измерение роман приобрёл, когда я узнал, что это распространённая практика у детей — представлять, что ты, на самом деле, из королевской семьи. Это так трогательно.

"Принц Инкогнито" - очередная книжка, вышедшая, если не из гоголевской "Шинели", то уж точно из какого-нибудь рассказа раннего Достоевского о маленьком человеке.

Примерно до двухсотой страницы я радовался. Ну вот наконец-то нашелся и на наших просторах кто-то усвоивший наконец-то уроки модернизма (ну ок, из мейнстрима, конечно). И даже не важно взял Понизовский прием повествования от Конрада (Фолкнера? ладно, с натяжкой Фолкнера, но с "Лордом Джимом" есть схожесть в стиле) или Алеся Адамовича/Алексиевич, а далее развил до своего вполне даже узнаваемого. Описание начала 20-ого века ведется более старинным языком, современности - новоязом. Но... но как всегда возникло какое-то но... После того, выяснилось кто же таки поджигатель (не буду сильно спойлерить, но без небольшого намека всё равно не обойтись). Описывается история персонажа, за которую как раз и хочется поругать автора. Доколе спрашивается? Доколе... Насилие в семье уже давно стало общим местом. Да, оно есть, это жизнь, но в литературе его уже на столько много, что как-то уже неинтересно и скучно. Со стороны Понизовского - это всего лишь спекуляция на эмоциях (привет Пeлeвину, я всегда ругаю авторов за такие спекулятивные приемы). Не он первый, не он последний. Причем крайная часть романа, как раз описывающая как герой докатился до своего теперешнего состояния является самой поэтичной, вполне интересной и даже где-то цепляющей (на то и профессиональный расчет). Возник небольшой диссонанс. Да, до раскрытия личности поджигателя Понизовский все делал мастерски. Постепенно стирал границу между вымыслом и реальностью. Вёл повествование, передавая голос разным персонажам, то Митьке, то королю-матросу, иногда Дживану, и всегда нашему принцу Инкогнито. Ок. Притчевость в романе есть, но этот сюжет я читал в "Темном прошлом человека будущего" Чижова, "Авиаторе" Водолазкина, видел в "Полночи в Париже" Вуди Аллена и др. Некоего героя не важно трикстера или просто романтично настроенного человека (как у Аллена) не вполне устраивает реальность, в которой он оказался/живет, и он начинает искать ей в противовес другой волшебный и/или исторически удаленный мир. И почему за рубежом у авторов трикстеры/герои сильные и самодостаточные, хотя иной раз чуть придурковатые (как, например, в "Сговоре остолопов", "Большом Лебовски" или "Гаргантюа и Пантагрюэле"), а у нас одни сплошные Акакии Акакиевичи или Грегоры Замзы? Ведь и у нас есть другая модель героя - "Подросток" Достоевского. И она до сих пор выглядит вполне оригинально.

В итоге, так как без комплиментарного кивка я, видимо, не могу написать отзыв, искушенному читателю роман не даст ничего, чего бы он уже не прочел ранее, но на фоне современной русской литературы произведение Понизовского действительно выдающееся явление.

Калейдоскоп

Книга прочитана, и финал оказался до боли прост. Всю голову сломала, кто же мог оказаться этим поджигателем, и как наши дни могут быть связаны с историей, произошедшей век назад, но все оказалось гениально просто. На первый взгляд история показалась легкой, и о ней уже пора забыть, а она все равно все крутиться и крутиться в голове. И если последняя из прочитанных мною книг о пациентах подобных больниц, язык не поворачивается сказать "для умалишенных", ассоциировалась с фразой Гарри Гарисона

Плакать - дело простое, нужно только внутренне сдаться.

То здесь воображение создает ассоциации со страусами прячущих головы в песок, а еще в большей степени с детской фразой "Я в домике".
Книга подарила калейдоскоп чувств, не столько при чтении, сколько после, что вдвойне приятно. Причем, чувства не однозначные, и если даже рассматривать какого-то определенного героя, то сначала испытываешь к нему симпатию, потом неприязнь, затем оправдываешь или жалеешь, и так практически с каждым, только чувства появляются в различном порядке, как в детском калейдоскопе, один и те же цветные элементы создают различные рисунки. Здесь не оказалось не одного героя к которому я однозначно отнеслась, и даже больше, нет ни одного ни положительного, ни отрицательного персонажа.

Эту книгу обязательно надо прочитать, и нет сомнений, что вы узнаете себя и окружающих… но узнаете с неожиданной стороны.

Олег Фочкин («Известия»)
- гласит цитата на обороте книги, знаете, была уверена, что ошибается, но нет - это действительно так.

Не дай мне Бог сойти с ума

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно.
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно.
"Сумасшедший" Апухтин.

Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже, что они делают со мною!... Матушка, спаси твоего бедного сына. Урони слезинку на его больную головушку! Посмотри, как мучат они его! Прижми ко груди своей бедного сиротку! Ему нет места на свете! Его гонят.
"Записки сумасшедшего" Гоголь

У русской литературы богатый опыт обращения к безумию, как крайнему способу эскапизма. Что ты такое говоришь, эскапизм предполагает свободный выбор, а сумасшествие это рок. Или сознательный-полуосознанный-бессознательный выбор в ситуации, когда нет возможности, существуя в предписанных обществом рамках, воплотить роль, которую видишь единственно для себя возможной. Карикатурное изображение дома скорби, как места, в котором обитают многие Наполеоны, потому и стало расхожим, что отражает наиболее частое такого рода расхождение. Отрывки из двух текстов в эпиграфе прямо отсылают к особам королевской крови. У Гоголя, кажется, даже как раз об испанском наследнике речь.

В большинстве случаев инстинкт самосохранения и естественное чувство брезгливости заставляет бояться сумасшествия, как худшей из судеб: "Не дай мне Бог сойти с ума. Уж лучше посох и сума", но не стоит забывать, что сказал это человек, бывший солнцем русской поэзии, отменно социализованный, физически ловкий, властью обласканный, любивший и любимый и со многими интересными людьми приятельствовавший. А если ты неуклюж, нескладен. служишь предметом насмешек, издевательств и травли в социальных группах, куда вынужденно входишь? Если единственный просвет в безнадежной черноте окружающего - перечитывать по кругу Толкиена. воображая себя Арагорном (Акакием Акакиевичем, что характерно, никто не хочет вообразить), да рисовать тускнеющими фломастерами испанские гербы.

Что тебе остается тогда? "Не выходи из комнаты, не совершай ошибку"? Но помни: безумие, которому ты приоткрыл дверь в себя, ходит легкими шагами и может случиться так (да скорее всего и случится), что твое убежище превратится в темницу. а собственное тело станет смирительной рубашкой. Или вот такой случай, ты принц. Настоящий наследный армянский принц, а армяне, как известно, ведут род от Ноя, потому что именно на горе Арарат пришвартовался ковчег, а все остальные народы - это брак от армян. И ты занял бы место под солнцем, которое можешь назвать своим по праву, когда бы не цепь локальных и глобальных катастроф: нелепая смерть отца; землетрясение, лишившее семью всего; развал Союза, необходимость переезда, работа ради хлеба насущного; отсутствие возможности закончить учебу.

Но ты не унываешь: в городе, с говорящим названием Подволоцк (словно бы плетущемся в арьегарде истории, подволакивая обе ноги), работаешь медбратом психоневрологического диспансера (дурки в просторечии). Нет, медбрат - это не санитар, в некоторых отношениях это даже выше, чем врач. Да и зарабатывает Дживан не меньше, берет, где возможно, дежурства и всякое такое. И ты знаешь о себе - принц инкогнито.

Эта книга о принцах (и принцессах) инкогнито, живущих в каждом из нас. О том, как одним они помогают ослаблять хватку зубов века-волкодава на своем горле, а с другими бывает хуже. О малых мира сего, сирых и убогих, которые могут продолжать быть только чужим попечением, и о том, что каждого из нас в финале ждет коронация с фейерверком. Но лучше не торопиться.