Он не тот, за кого себя выдает, и настолько привык притворяться кем-то иным, что давно позабыл, как выглядит собственное лицо. Он не любит причинять людям боль, но не расстается с кастетом и выкидным стилетом. Он – Петр, Пьер, Пьетро и Питер, но никто не знает, каким именем нарекли его при рождении. Не знает этого даже он сам. А попробуй разберись с собственным прошлым, если перешел дорогу анархистам, гангстерам и заезжим чернокнижникам! В этом мире наука заняла место религии, пар и...
- Хорошо у вас. Прохладно. Фотограф заразительно рассмеялся. - Так и есть! - Как в морге, - добавил я, и улыбка владельца салона моментально скисла. - Так себе сравнение, - заметил он, забирая стакан.
- Это хамон? - заинтересовалась Софи. - И пармская ветчина. - Сделай тогда сандвич и мне. - А как же отсутствие аппетита? - Я передумала! - Вот нисколько не сомневался.
Сложно ценить чужую жизнь, когда не знаешь цену собственной.
Очень легко и просто сделать приятное человеку, когда тебе это ничего не стоит.
Впрочем, какой толк беспокоиться о грядущем, если ты никак на него не можешь повлиять и лишь реагируешь на внешние раздражители?
Страхи пронизывают жизнь человека от рождения и до смерти, а чего может бояться человек, который даже не знает, кто он такой? Страх так и остаться беспамятным навсегда? Нет, это, скорее, сродни зубной боли, которая не отпускает ни на минуту. Неприятно, но можно жить и так.
Боязнь умереть? А чем ценна моя жизнь? Ради чего цепляться за нее? Что заставляет это делать помимо инстинкта самосохранения?
Семейные узы – якорь, но они же и волнорез, который не дает натиску стихии разорвать сознание и разметать его в прах.
Людям прекрасно известно, что они умеют делать, а чего делать не умеют. Зачастую они заблуждаются в оценке собственных способностей, но знать – знают наверняка.
Единственный секрет, что человек не выболтает ни под пытками, ни случайно, – это тот, в который его не посчитали нужным посвятить.
Все было плохо, оставалось лишь понять, насколько именно.
Иногда я готов убить, лишь бы только остаться в тишине. Особенно когда нет никакой возможности махнуть на все рукой и уйти, а от неприятных звуков натуральным образом раскалывается голова.
Иногда я готов убить, лишь бы только остаться в тишине.