Рецензии на книгу «Непоэмание» Вера Полозкова

99,9% лиц мужского пола ненавидят Полозкову. И вот почему: она же пишет по-девичьи, пишет для девочек, пишет про них - таких подонков и мучителей, без которых все равно никак нельзя обойтись.

Это насквозь девчачье и мне не стыдно за то, что я ее так нежно и трепетно почитаю и почитываю. Не покидает вот это вот "ох, а если бы я писала, то про него - точно так".
Я плакала над ее стихами, мне выть хотелось, мурашки стройно маршировали по ногам и спине. Ну вот трогает меня, пробирает. Ничего не поделать.

Хорошо, что любимый человек дарит мне ее книги на наши маленькие юбилеи. Чтобы я - в бреду ссоры - кинула ему: "Вот, на тебе, страница 129 - про тебя же написано, только не мной!"

Это какое-то все очень ... личное.

У меня есть словарный запас и враз я могу мысли складывать, дай лишь шанс, только вот забываю порой подчас, что ввиду имела.
Только разве ж это беда-беда, я ведь знаю великие имена и хочу попробовать гуава - вот как раз поспела.
Ах, ну да, я вроде ж бы, про печаль, про любовь, погибель, остывший чай. Ой, а по аллее бежит трамвай, зазывает звонко.
Я за ним, трамваем, бегу бегом, а для рифмы – даже и босиком, и подмышкой томик Виктор Гюго, чтоб на остановках
Было чем занять мне свою башку (про башку везде я всегда пишу), очень уж люблю я свою башку и везде пихаю.
А еще люблю я в стихи включить что-нибудь избитое, будто сныть, а потом – изысканно, как финифть. Ох, опять вздыхаю.
Как же так, опять я вильнула вбок, словно просусеченный колобок (вам понравился мой витиеватый слог?) и ушла от темы,
Но вокруг, гляди, все белым-бело, но канализацию прорвало и скользит по зареву НЛО, рвет шаблон системы.
У меня опять получился бред, вновь галиматья, многобокий вред, только если рифмы уж больше нет, можно и без рифмы.
Можно просто так налепить слова, пусть и не отсюда, но чтобы было, и добавить для звучности Золушку, Белоснежку, Фриду, кого-нибудь из философов и Буратино.
А теперь вернемся к моей печали, про нее мне уши все прокричали, и, наверное, больше не интересно уже говорить, но
Я такая девочка-ягоза, пожалейте всё-же, скорей меня, от печали скупо бежит слеза. Все тлен и фуфло.
Здесь должна быть умная фраза
О каком-нибудь чувстве светлом.
Я ждала от Веры экстаза
А посыпала голову пеплом.

ТТТ. 2014, Тур третий

Рифмоплетство – род искупительного вранья.
Так говорят с людьми в состояньи комы.
Гладят ладони, даже хохмят, - влекомы
Деятельным бессилием. Как и я.

Всему свое время. Людям, книгам и, конечно же, стихам.

Полозкова прошла мимо меня года этак четыре назад. Тогда знакомый знакомых впервые привозил ее в Харьков. Она - еще не такая известная, не такая раскрученная. Я - циничная, замотанная и ленивая. Тогда не состоялось.

А вот недавно на глаза попался пинающий болиголов Арчет (ага, тот, который "спите с теми, кто снится"). И когда Арчет стал в некоторой степени легким наркотиком, соболезнующие подруги "подсунули" Полозкову. И... состоялось.

Стихи, наверное, как подруги, мужчины, цветы, запахи, чувства - либо твое, либо не твое. Полозкова - мое. Мне нравятся эти рваные фразы. Неожиданные метафоры и эпитеты. Неожиданное матерное словцо. Мне нравится то, что она пишет о том, что я вижу вокруг. О том, что когда-то приходилось чувствовать, о том, что хотелось бы забыть, но не забывается.

Нравится прямота. Честность. Открытость. Нравится пронзительность. Нравится в общем.

Очень настроенческое, но если пришлось по душе, то очень приятно иногда снова нырять в эти рваные строфы. Пока есть еще время...

Время быстро идет, мнет морды его ступня,
И поет оно так зловеще, как Птица Рух.
Я тут крикнула в трубку – Катя! – а на меня
Обернулась старуха, вся обратилась в слух.
Я подумала – вот подстава-то, у старух
Наши, девичьи, имена.
Нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,
Повращают, прожгут, протащат через года.
И мы будем квартировать по своим телам,
Пока Боженька нас не выселит
В никуда.
Какой-нибудь дымный, муторный кабинет.
Какой-нибудь длинный, сумрачный перегон.
А писать надо так, будто смерти нет.
Как будто бы смерть – пустой стариковский гон.

Сестра по несчастью

Я бросаю камешек в водную гладь моей пресной, спокойной жизни, и получается всплеск. Это я читаю Веру Полозкову. Некоторые стихи заслушаны мною до дыр в аудио и помнятся почти наизусть. Другие со временем открываются иными гранями. Третьи вообще для меня новы. Они могут быть горькими, нежными, едкими, глубокими или же проходными - я принимаю их все.

Оказывается, на Веру есть и плохие отзывы. Это, конечно, нормально, но мне этого не понять. Даже если замечаю у Веры какие-то промахи и недочеты, они для меня не главное. Мы так давно с ней вместе, что она мне уже как давняя знакомая, как родственная душа, как сестра по несчастью. И весь ее сборник "Непоэмание" был прочитан ее милым голосом в моей голове.

Веру винят в многословности и вторичности, в путаных строчках, в юношеском максимализме, эгоцентризме, в каком-нибудь еще -изме наверняка... Но подумать только, что часть этого сборника Полозкова написала в восемнадцать, и доля упреков отвалится сама собой. Вдохновляться Бродским в юношестве - не преступление. Разрываться от чувств и мыслей - не порок.

Рада за Веру, что сейчас она живет максимально счастливо и пишет совсем другие стихи. Детские в основном, но такие же проникновенные, теплые и душевные. "Непоэмание" было только началом ее пути в сегодня, где у нее есть любовь и семья, слушатели и читатели. А у меня впереди "Фотосинтез" и "Осточерчение", еще две горсти камешков в мою слишком стабильную жизнь.

М.

Как бы не хаяли критики Полозкову - ее все равно будут читать. Потому что тебя бросил "мальчик" - и ее бросил, тебе больно - и ей больно. А потом ты влюбляешься, внезапно и неотвратимо - и вот оно! Я зайду к тебе выпить кофе. И умру у твоих подошв, и голос, и пальцы и цвет волос, и так у тебя с ней все похоже, что невольно задумываешься, а не одного ли на двоих вы с ней любите...
Верочка пишет в состоянии патологической влюбленности - и читать ее надо в нем же. Тогда стихи будут в жилу, и будет все прекрасно и радужно.
Но и сейчас, на трезвую голову - стихи написаны хорошо, по крайней мере некоторые. Неровно, очень неровно - есть бриллианты, есть стекляшки. Раздражают бесконечные педофильские "мальчики", трудновато бывает найти ритм в коронной манере написания "в строчку". Такое впечатление, что это наскоро записанный на салфетку черновик, который без вычитки и редактуры сразу в ЖЖ, а потом и на бумагу. Сидишь и думаешь:"Емае, да я про эти подключичные ямочки в 13 лет писал!". А потом понимаешь - вот влюбишься, и опять будешь перечитывать...

Ух!

Поэзию я вообще не люблю, прямо совсем. Кажется, что когда в повествовательном или описательном тексте слова рифмуются, он сразу же глупеет, вот прямо моментально (еще думать о каком-то Бородино или березе под окном надо по ходу дела)...

Разумеется, есть два исключения - Маяковский и Цветаева. У Маяковского можно просто наслаждаться геометрией текста, а смысл доходит (или не доходит) - это уже вторично. Цветаева - очень необычно подбирает слова, как-то вот непривычно. Не могу точно сказать почему. И тоже необязательно вникать в смысл, чтобы ее стихи понравились.

Полозкова - безусловно гений - нечто среднее между ними. Наслаждаться надо впечатлением от ее стихов, буквально 5-10 секунд сразу после прочтения. И переходить к следующему стихотворению.

Лечь, лопатки впечатать в дно
И закутаться в ил, древнея.
Вот тогда станет все равно.
А со временем – все равнее.

Что молчите, не отвечая мне?
И качаете головой?
Может, чая мне? от отчаянья?
С трын-травой?
У меня, может, побываете?
Перейдем на другой тариф мы?
Запретите слагать слова эти
В эти рифмы?
Приласкаете? Отругаете?
Может, сразу удочерите?
Доктор, что Вы мне предлагаете?
Говорите!
В дверь толкнешься на нервной почве к Вам -
Руки свяжут, как два ремня!..
Что Вы пишете птичьим почерком?
Вы выписываете меня?..

Я хочу быть немного Бродским - ни единого слова зря.

Впервые я услышала о Вере Полозковой, когда даже не знала кто она такая и тем более не читала ее стихов.
Зато я слушала группу "Обе Две" и удивилась строчке из песни Кенzo (на самом деле, в текстах группы много удивительных и не очень понятных строчек, но речь не о них, речь о Вере!):
"Из-под ваших пальцев
Это было, как измена:
"Вера очень хороша.
Полозкова Вера."
Тогда я и решила выяснить всё про эту "коварную" Веру, воспользовавшись Google: группы, блог, видео... и потихоньку добралась до сборников стихов.
Поэзия мне кажется более интимной литературой, чем проза, даже если стихи о Родине, а в прозе - личные дневники. А уж если стихи о любви, то в них так много сокровенного, что чувствуешь себя лишней, будто роешься в чужой поэтической душе - копаешься, а потом еще обсуждаешь (типа пишешь рецензию). Читаешь такие строчки: "из твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря" и думаешь: а вправе ли?
Но если откликнулось на поэзию твоё сердце, если читаешь, а чувствуешь - про тебя! - только тебе-то так не сказать, а вот чувствуешь точно так, то ты попал! Ты читаешь, запоминаешь, декламируешь, шепчешь, делишься (добавляешь в цитаты), ищешь свеженаписанное, перечитываешь старое... и влюбляешься в поэзию Веры Полозковой (на подчеркнутом месте может быть любая другая фамилия).
Из этого следует, что глупо ставить оценки стихам: они либо твои (именно, ТВОИ, как-будто кто-то сумел лучше тебя высказать твоё наболевшее, заветное), либо - чужие, не о тебе.
Я поверила стихам автора, они искренни, не надуманы, а сказаны, как брошены - с сердцем и чувством.

Я люблю стихи. Я люблю хорошие стихи. Люблю их четкий и жесткий ритм, неожиданные рифмы (Маяковский)! А иногда люблю романтичную (и не очень) лирику (Тушнова, Асадов, Рождественский, Евтушенко)! Вроде бы у Верочки были неожиданные рифмы, был иногда и ритм, но вот эти странные разрывы, вот эти странные рифмы, вообще все это вместе - это было ужасно скучно и этого было много.... так много, что я даже устала читать. Я Шантарам и Чуму читала легче, чем эту Верочку...
А еще: это стихи под настроение, под отвратительное, грустное настроение, когда все плохо, когда несчастная любовь, когда все не так...
Однако поскольку я-таки даже романтичная особа, мне кое-что понравилось:

Мы вместе на время.
Но не на пространство

и еще:

А коль решишь уйти,
Вот те пророчество:
Будешь искать пути,
Да не воротишься

Все мы носим маски, И умудренные летами, И беспечные шуты. И где чья роль, Решайте сами, Но глупая еще немного дева ты. Не мне судить, Не мне решать судьбу, Дороги еще не определены. Но коли честной быть, Клеймить хочу я «лабуду», Что стихами называешь ты. Прости...

Честно признаюсь: я бралась за чтение этого сборника трижды. Сначала как только взяла книги у подруги, на волне «все-так-хвалят-надо-и-мне-просветиться». И первый же стих — «Люболь» — хоть он и очень объёмный, пошёл как по маслу: чувства, ритм, метафоры, да я даже крещендо в словах слышала, когда читала! Тяжелая любовь, которая скорее болезнь, чем высокое чувство (умные люди называют это «эмоциональной зависимостью», но мы ведь не будем умничать), всё хоть и плохо, но точно и чётко. А дальше чтение как-то застопорилось… Как было грустно и плохо, так и осталось, и я решила, что следует дождаться соответствующего настроения, чтоб резонировало. Через несколько месяцев была попытка №2, но, видимо, жизнь моя была ещё слишком хороша для этих стихов. И вот, когда, наконец, настроение вроде бы то, что надо, вспомнила я об одолженной чуть ли не год назад книге и… ничего. Да, я прочла весь сборник, и можете считать, что я бревно бесчувственное циник (хотя с этим вряд ли согласятся мои друзья, знающие мою эмоциональность и нервность), но меня не зацепило. Вот совсем.
Во-первых, здесь немало опечаток и ошибок, а ещё в текстах проскакивают маты, а такое я, простите, хорошей поэзией не считаю.
Во-вторых, у меня было чёткое впечатление, что это не продуманный сборник, а просто опубликованная тетрадь для записей. Да, формат книги привлекательный, но составление меня, как редактора-издателя, приводит в печаль. Будто бы просто взяли все стихи, с более-менее сносной рифмой, и так подряд опубликовали. Кстати, о рифме: то, что в сборнике по виду напоминает «поэзию в прозе», я таковым не признаю, потому что здесь очень чёткая рифма и впечатление, что просто ооооочень длинный стих решили не разбивать на строчки, и всё.
Кроме того, как я уже говорила, тональность стихов сплошь минорная, и от этого становится как-то… уныло. Да, я понимаю, что когда плохо, то и пишется только о плохом, а когда хорошо, то часто и писать-то не хочется, но ведь не может, не должно быть плохо постоянно. И как говорили всё те же умные люди, когда к вам в дом приходит грусть, не встречайте её, как гостью, не ставьте ей тихую слезливую музыку, не ставьте мягкое кресло, не читайте грустных стихов, а гоните её прочь, иначе ей понравится, и она будет гостить ещё долго. Если вы не захотите, чтобы вам стало легче, а будете создавать тоскливую атмосферу, то всё так и останется. Как по мне, лучше самого автора про тематику её стихов никто и не скажет:

Ну нет, чтоб всерьёз воздействовать на умы — мой личный неповоротлив и скуден донельзя; я продавец рифмованной шаурмы, работник семиотического МакДональдса; сорока-воровка, что тащит себе в стишок любое строфогеничное барахло, и вечно — "дружок, любезный мой пастушок, как славно всё было, как больно, что всё прошло".

Люблю самокритику =)
У меня сначала было впечатление, что это одна и та же непрекращающаяся трагическая любовь автора лирической героини, а потом я заметила даты и даже некоторые светлые отступления от темы страданий, и мне стало совсем грустно. И совсем мне плохо стало, когда я прочитала:

А факт безжалостен и жуток, как наведённый арбалет: приплыли, через трое суток мне стукнет ровно двадцать лет. [...] Чёрт, мне двадцать. И это больше не смешно.

То есть, все эти неземные страдания — в двадцать лет? Для меня всё это начало попахивать обычным юношеским максимализмом и графоманством. Уж простите.
Но стоит признать, что светлые, добрые и приятные стихи, без трагического флёра (ну, почти) здесь тоже встречаются, хоть я и насчитала их не больше 5, но всё же.

Город стоит в метельном лихом дурмане —
Заспанный, индевеющий и ничей.
Изредка отдаваясь в моём кармане
Звонкой связкой твоих ключей.

К двери в сады Эдема. Или в Освенцим.
Два поворота вправо, секунд за пять.

Встреть меня чистым выцветшим полотенцем.
И футболкой, в которой спать.

И даже попадаются умные мысли, жаль, что редко)

Отрада — в каждом втором мальчишке, спасенье — только в тебе самой.

И что хорошо, что хоть заканчивается всё это на позитиве.

Спросите, зачем же я это читала, да ещё с цитатами и подробным разбором? Во-первых, книгу-то я одолжила, было бы как-то совестно так и не прочесть её. А во-вторых, это уже профессиональная болезнь редакторов-издателей — если не бежишь за тазиком во время чтения, нужно дочитать, ведь может быть, всё-таки, хоть в конце, хоть в последней строчке будет что-то стоящее. И будь я издателем Полозковой, я бы тоже напечатала её стихи. Возможно, скомпоновала бы иначе сборник, обязательно бы вычитала его 200 раз, но всё равно издала бы. Ведь и у такой поэзии есть свои поклонники, и по словам статистики — довольно немало. Рифмы здесь в большей степени чёткие, метафоры яркие, стиль лёгкий. И, может быть, даже мне бы понравилось, но только если читать её дозированно, по стиху-цитате, а весь сборник — это передоз. Так что «не то[ркнуло]». ©

Спасибо за внимание всем, кто дочитал сие безумие до конца =)

Ничего нового не сообщу, когда скажу, что стихи Полозковой — очень "девочковые". Прямо настолько девочковые, настолько про любовь-про любовь, что даже радуешься, когда находишь о чём-то ином.

Конечно, махнуть целый сборник за сутки — это я зря, но тут уж так вышло.

Начало очень слабое, цикл "Сайде на чай" только Сайде на чай и годится, стихотворение "Францу Кафке" поражает неприкрытой цветаевостью, метафоры банальны (кому ещё не набило оскомину "Е2-Е4" как символ?), как-то даже скучно становится, потому что, в целом, это уровень каждой третьей рифмующей филологической девочки.

А потом наконец что-то меняется.

Да, это девочковость, но это оголённый нерв девочковости, это крик сотен и сотен и тысяч таких вот влюблённых, нервных, язвительных, зависимых.
Почти веришь, что в этой зависимости есть своя безжалостная красота.

Две главных беды, как мне кажется.
Первая — это отбор деталей. Есть детали, которые придают тексту глубины и поэтичности, а есть захламляющие его, создающие белый шум. У Полозковой очень много деталей второго типа. А вот там, где она их обтачивает, получаются бриллианты.
Вторая — это самомнение. Внутренний мир Полозковой — не моё собачье дело, естественно, но очень часто ощущение творческой непогрешимости мешает двигаться вперёд. Хорошо, если я ошибаюсь и мне это только кажется. Потому что автор хороший, и автору есть куда расти.
Раз уж, милые сверстники, мимо Клуба-27 мы всё равно пролетели.