Проза Джеймса Грэма Балларда (р. 1930), оставаясь по сути научной фантастикой, давно заняла свое место в пантеоне Высокой Литературы. Призрачные ландшафты его романов-катастроф облечены в отточенную форму, приключения героев оборачиваются рискованной, на грани ясновидения и безумия, одиссеей. Баллард — экспериментатор, сюрреалист, исследователь «внутреннего пространства». Юнг и Камю, Эрнст и Дали, Олдис и Берроуз — тайные или явные соавторы его книг, в разное время экранизированных Стивеном...
Ничто не сохраняется так долго, как страх.
Как психоанализ врачует психические травмы, перенесённые человеком в детстве, так и мы теперь заглядываем в археопсихическое прошлое, открывая древнейшие табу, спавшие целые эпохи.
...человека слишком строгого и слишком опытного, чтобы заботиться о чём-нибудь, что прямо его не касается.
Он взглянул на изысканный профиль Беатрис, на её карминовый лоснящийся рот и лакированные ногти, смущённый тяжелым запахом парфюмерии и шелестом её парчового платья. После насилия и мерзостей последних дней он чувствовал себя как археолог, покрытый пылью, наступивший в гробнице Нефертити на изящную маску.
Классический пример такого механизма — отношение полевой мыши к силуэту ястреба. Даже вырезанный из бумаги силуэт ястреба, поднесенный к клетке, заставляет мышь в панике искать спасения...
...Просто все мы в глубине носим память о тех временах, когда огромные пауки были смертельно опасны, когда ящеры были господствующей формой жизни на планете.
Глядя вверх на их древние, лишенные выражения морды, Керанс ощущал ужас, который они вызывали, как наследие ужасных джунглей палеозоя, когда рептилии уступили перед натиском млекопитающих, и чувствовал непримиримую ненависть, которую испытывает один зоологический класс к другому, победившему его.
Как иногда говорил себе Керанс, генеалогическое дерево человечества постепенно сокращается, двигаясь назад во времени. Когда-нибудь может наступить такой момент, когда вторые Адам и Ева обнаружат себя одинокими в новом Эдеме.
Врожденный механизм, проспавший в вашей цитоплазме много миллионов лет, проснулся. Повышение уровня радиации солнца и температуры влекут нас назад, к спинному мозгу, к поясничному нерву, в древние моря, в область психологии — невроники. Это всеобщий биофизический возраст. Мы на самом деле помним эти древние болота и лагуны.
Ничто не сохраняется так долго, как страх. Где-то в глубинах организма имеются древние, миллионолетнего возраста механизмы, которые спали на протяжении тысяч поколений, но сохранили свои возможности нетронутыми.
Существуют старейшие воспоминания на Земле, закрепленные в каждой хромосоме и в каждом гене. Каждый шаг, сделанный нами по пути эволюции, — веха, закрепленная в органической памяти — от энзимов, контролирующих углеродно-кислородный цикл, до сплетения нервов спинного мозга и миллиардов клеток головного мозга — везде записаны тысячи решений, принятых в периоды внезапных физико-химических кризисов.