Рецензии на книгу «Мы живые» Айн Рэнд

Первые неудачные роботы

Нет ничего более нелепого, чем тяжеловесный женский роман. Наполненный протокольными советскими фразами, первое творение Айн Рэнд "Мы живые" было бы очень ценно одной лишь темой, потому что в нем описывается Петроград и Ленинград времен НЭПа (20-е годы). Любое другое повествование современников обычно описывает бегство в Турцию, последующие мытарства по Восточной Европе или, если очень повезло, цвет эмиграции в Париже. Здесь же героиня (читай – сама Айн Рэнд) возвращается в Петроград, что само по себе интересно, так как на тему этого периода мы в основном упираемся в панегирики советских писателей. «Витрины без магазинов» и «магазины без витрин» производят живое и ужасающее впечатление.

К сожалению, все это продолжается совсем недолго, вскоре на нас валится стандартное описание Айн Рэнд неестественных суперлюдей с их неестественным отношениями, то, чем в изобилии кормит читателя писательница в «Источнике». И, если в «Источнике» это выглядит как нечто оригинальное, то в «Мы живые» превращается в муку. Впечатления, что пишет женщина, никакого нет, хотя жанр женского романа налицо, может быть забавным только в том случае, если вы не читали Айн Рэнд раньше. Автор описывает очень иногда и очень лениво всякие женские юбки и шпильки, отсутствие энтузиазма по этому поводу наводит на мысль, что это ей стоило немалого труда. Периодически повторяя самой себе «я – женщина», писательница на деле таковой не является. Айн Рэнд – мужик. «Дружище!» - сказал бы ей Ремарк перед сексом. Дай пожму твою мужественную ладошку.

Во всяких фантастических романах стандартный робот часто занимается борьбой за то, чтобы в нем признали наличие каких-нибудь человеческих качеств. Если бы такого робота перенесли в «Мы живые» (само название об этом говорит) то он, пообщавшись с тутошними героями, сразу бы повесился в той форме, в какой роботу и положено. Разобрал бы себя на винтики. У Айн Рэнд вообще все просто, ее тексты блещут прямолинейностью. Писательница ставит перед собой задачу и прется к цели наикратчайшим математическим путем. Безэмоциональные и скучные герои не оставляют никакого простора для эволюции, перед нами тупик и виной тому совсем не СССР 20-х. Даже эту тему, которая просто не может оставить равнодушной россиянина, автор умудрилась обсосать так, что читается она как сказочная повесть не очень интересного писателя. Действительно, если наводнить мир стадами главных героинь, тех, что Айн Рэнд списывает с самой себя, то и в правду никто не нужен и ничто не нужно.

Любовь у нее описывается так, как будто перед нами математическое уравнение «Маша любит Сашу. Для этого спит с Петей.» Старая добрая формула «сутенер – товар – клиент». Сама Айн Рэнд, правда, считает свою героиню «святой». При всем при этом удивительно то, что в итоге мы имеем кучу ее произведений, которые написаны неизвестно для чего, ибо в них отсутствует побудительный мотив. С таким же успехом в советские годы книжные магазины были забиты многомиллионными тоннами всякой лабуды о значении коммунистической партии. Героиня не только особенно не старается убедить читателя, что ей кто-то нужен – она просто откровенно скучает. Да, «Мы живые» рассчитывались на американского читателя и совсем неудивительно, что так его и не заинтересовали. Зато нашелся добрый человек, проанализировал все это и подстроил под инфантильные тексты Айн Рэнд целую философскую базу. На деле же, ее тексты просто нужно было умело присобачить во времени под американского читателя, а пиар сделал все остальное.

Вот, казалось бы, тема в «Мы живые» очень близка писательнице, - маразм и ужасы советской системы. Как явная антисоветчина, книга должна интересовать и сейчас. Но приходится по крупицам выуживать из текста что-то ценное, не говоря о том, что весь остальной текст губит все эти потуги на корню. Айн Рэнд в своем равнодушии не смогла скрыть своей ненависти к советской власти, но ненависти детской, по принципу «у меня отобрали куклу и любимый капор». Один из героев писательницы совсем уж откровенно ее выдает, первый вопрос, который слетает с его губ «Как тебя приняли в партию с таким происхождением?» и только затем он начинаются разглагольствования на тему «не буду никогда работать на советскую власть». С Айн Рэнд было нечто похожее, ну, не повезло ей, родилась не с той стороны, а так бы из нее получился прекрасный комиссар. Если сравнивать «Источник» с трупом, то «Мы живые» будет о новичке-зомби, который, конечно, не живой, но передвигается только благодаря чувству новизны. Вероятно и зомби женятся, чтобы с полгода почувствовать себя в новом качестве.

Мне доводилось читать, например, Генри Джеймса, но тому вялость простительна, хотя и он писал так, как будто над ним стоял надсмотрщик с плеткой. Впрочем, был бы надсмотрщик, то было бы что-то по-экспрессивнее. Генри Джеймс писал из библиотеки, ни разу за всю жизнь не побывав на улице дальше бульвара. Не он один такой. Кант всю жизнь просидел в своем Калиниграде, а Пруст в бабушкиной комнате, ожидая прихода мужчины-слуги. Это их проблемы и проблемы их фанатов, но с Айн Рэнд случай особый. И характер налицо, и жизненный опыт на месте, она прекрасно описывает то, что видела, сама при этом оставаясь фоном. Соцреализм подходит ей идеально. Но потом на свет божий вылезает ее сказочная героиня, чудесная принцесса из подворотни, инфантильная зевотная клоунесса. Айн Рэнд специально держит ее на расстоянии, боится, что кто-нибудь в ней узнает саму писательницу. К тому же опасается, что сама перестанет в нее верит – настолько неестественной получается героиня. Но главное, чтобы читатели поверили. Мир полнится лохами, эту истину кто-то (тот же советчик) все же до Айн Рэнд довел.

И вот, мы снова утыкаемся в проблему идеального человека. Нам это особенно нужно теперь, потому что этот человек – женщина. Идеальная женщина Айн Рэнд напоминает Сталина или нынешнего главу государства. Возможно, что образ Иосифа и стоял перед внутренним взором писательницы, когда она создавала все эти свои образы сверхлюдей. Ее сталины вроде бы и на виду, но они на виду только работают. В положенное время выключается свет, заводится будильник и никто не знает – как дальше ее сталин живет. Отдаление в данном случае ни что иное как обожествление. Старый добрый прием, описанный еще в Ветхом Завете, и доведенный до совершенства в Новом. Некая идеальная формация потому и идеальная, ибо известно о ней очень немного. Никакой критик своими лапами не дотянется. А на растерзание подставляются сыны божьи, которые наделены некоторыми волшебными свойствами, но с которых гораздо меньше спросу. В крайнем случае, ими и пожертвовать можно.

В итоге, книга не особенно нужна, если только для фанатов автора. Писать коротко Айн Рэнд не умеет по определению, слово «труд» она воспринимает буквально. Книга состоит из 2-х частей. Первая – 290 страниц и вторая – 320 страниц. В первой части стыдливо пропущен эпизод о потере писательницей невинности. С подобным в «Источнике» мы уже сталкивались, когда повествование прерывается на полуслове и продолжается так, как будто ничего не произошло. Осуществив несложный математический расчет, можно сделать вывод, что невинность Айн Рэнд теряла 30 страниц. Чего не скажешь о читателях автора, на долю которых пришлось 610. Можно быть уверенным, что это намного труднее, но степень мазохизма у каждого своя. Петроград времен НЭПа, собранный по кусочкам, интересен лишь для кого-то, например, для меня. Что касается темы побега из СССР, на которую я очень надеялся, то тема возведена в пафос, поэтому жесткий облом ждет и всех остальных.

Кулаком бабе в ухо, или Много букв и мало смысла

Такого видеть мне еще не доводилось. Или, скорее, не видеть, а читать. Откровенно плохой по героям и сюжету роман, написанный ужасным куцым слогом - и вдруг стал культовым. Ладно, стал. Этому объяснение есть. Но до сих пор ведь остается! Как такое может быть? Тут нужно разбираться.

Вот что значит попасть в волну. Учитесь! Казалось бы, жизнь Алисы Розенбаум (она же Айн Рэнд) сразу не задалась. Родиться в еврейской семье в 1905 году в антисемитской России, согласитесь, то еще везение. Но там, где других ждала смерть или, в лучшем случае, прозябание в безвестности при таком потенциале, Алиса стала культовой американской писательницей, основателем философского учения, которое она сама называла объективизмом. «Мы, живые» первый роман Айн Рэнд, который приняли далеко не сразу.
Кира возвращается с семьей, мамой, папой и старшей сестрой Лидией, из Крыма в Петербург. В Крыму бывшие владельцы фабрики надеялись пересидеть «красную чуму». Оказалось, ее не то что не пересидишь, ее и пережить не переживешь. Решили пробовать существовать параллельно. Время было непростое: голод, отсутствие порядка, охота на бывшую аристократию. Кира поступает в университет, живет активной жизнью. Судьба подбрасывает ей двух мужчин: Любовь и Друга.

Айн Рэнд не писатель. Ей просто крупно повезло, плюс недюжинная самоуверенность, переходящая в наглость. Слышишь, называла свое учением объективизмом! Неслабо, да? Учение! Объективизмом! Свое! Книжки писала, умудрялась что-то там продавать. Возможно, примитивность текстов Алисы вызвана тем, что писать приходилось на иностранном языке. Правда, не думаю, что в большом мире литературы эта проблема хоть как-то касается читателя. Тем более учитывая, что многие читатели не интересуются биографиями авторов книг. Важен сам текст, и он у Айн Рэнд плохой и слабый. Герои картонные (при таком объеме, это даже странно), замысел неплохой, но воплощение отвратительное, развитие личности героя чистая лажа. Насколько искусственно выглядят иные «ура-патриотические» советские книги тех лет, настолько же искусственно выглядит антисоветская проза Алисы Розенбаум. Она наивная и детская. Автора бросает то в жар, то в холод. Поначалу Алиса полна ярости и ненависти: все плохо, все советские служащие нелюди, а честные и порядочные личности скорее умрут, чем пойдут работать на врага. Смешно просто. Но потом, выписывая Андрея, Алиса смягчается. Под конец и вовсе растекается лужей. Реакция Андрея, когда он как будто понимает, чем руководствовалась Кира, используя его в своих целях – просто бред. По-моему, дешевые вокзальные любовные романы написаны с большей логикой.

Не припомню, чтобы у кого-то еще получалось так искусно заполнять страницу буквами, не несущими смысла. Очень много описаний всего, кроме героев. Чему удивляться – Алиса Розенбаум сама говорила, что «хотела написать роман о Человеке против Государства». Сюжетная линия и герои просто чтобы не заскучал читатель. Что ж, у автора получилось то, что задумывалось. Но это не литература. У такой откровенной халтуры было бы ноль шансов, если бы не волна. Насколько я не приветствую чтение по диагонали, здесь оно уместнее всего. Тогда нормально. Можно читать и ухмыляться. Читать, чтобы знать, что из себя представляет Айн Рэнд. Хотя в результате становится понятно, что американцы готовы даже откровенное хм назвать культовой литературой, чтобы только там было плохо русским. Да еще от российского как будто автора.

А сегодняшняя популярность книги у российского читателя объясняется тем же. Самобичевание есть в русском менталитете, только кончается оно не осмыслением и изменением собственного сознания, а кулаком в ухо бабе. В данном случае России. Только Россия – это каждый из нас в отдельности, а не столетней давности события, описанные с ненавистью. И давайте будем откровенны: книга Розенбаум не голая правда, а предвзятое мнение обиженной тетки, владеющей искусством слога на уровне восьмиклассницы.

Живи так, как будто ты сейчас должен проститься с жизнью, как будто время, оставленное тебе, есть неожиданный подарок.
Марк Аврелий

"Мы живые! Мы живые!"... Этот победный клич доносится до сих пор у меня в голове и до сих пор я думаю: а все ли из нас имеют право на жизнь? Конечно же, и среди людей существует естественный отбор, но далеко не всегда там побеждает тот, кто должен победить. Главная героиня, Кира Аргунова, хотела жить своей собственной жизнью и быть с молодым человеком. Но государство заставляло ее делать то, чего она не хотела. Она - сильный солдат,которая смогла побороться как и за свою жизнь, так и за жизнь Лео, которому грозила смерть от туберкулеза. Даже несмотря на то, что в ее душе я не обнаружила никакого лучика света, я ее все равно уважаю. Такие люди действительно достойны жить на этой земле - любящие и думающие! Сама Кира говорит:

Я была рождена, и я знала, что я живу, и понимала, чего хочу. Как ты думаешь, что поддерживает во мне жизнь? Почему я живу? Потому, что у меня есть желудок, который я набиваю пищей? Потому, что я дышу и зарабатываю себе на пропитание? Или потому, что я знаю, чего я хочу, - может быть, именно это и есть сама жизнь. И кто - в этой проклятой вселенной, - кто может сказать мне, почему я должна жить не ради того, чего хочу. Кто членораздельно ответит мне на этот вопрос?

Американские критики утверждают, что "Мы живые" - это слабая книга. Однако, я с их мнением категорически не согласна. И в первую очередь потому, что это произведение перевернуло мое представление об устройстве нашего государства.

Разве вы не видите, почему он не может умереть? Потому, что я люблю его. Нам всем приходится страдать. Мы все чего-то добиваемся и что-то теряем. Это все неважно. Но, потому что мы - живые,в каждом из нас есть что-то, что... что как... основа нашего существования - и этого нельзя касаться.

Еще грустно то, что государство не давало людям думать. Господи, ни жить, ни думать, ни дышать своим воздухом! Какой кошмар! Я до сих пор не могу утереть свои слезы...

Что же с нами со всеми будет? Вот что меня пугает. Не сам даже вопрос, но то, что это - вопрос, который нельзя никому задать. Ты задаешь его и наблюдаешь за людьми, ты видишь их глаза и понимаешь, что они чувствуют то же самое, так же боятся, как и ты, и ты не можешь спросить их об этом, но если спрашиваешь, то они все равно не могут это объяснить... Знаешь, мы все изо всех сил стараемся не думать, не думать о том, что будет через день, а иногда, через час... Знаешь, что я думаю? Я думаю, что они намеренно делают это. Они не хотят, чтобы мы думали. Вот почему мы так вкалываем.

Более того, у меня изменилось понятие свободы. Теперь я знаю, что представление о свободе у каждого человека свое. Кто-то ощущает себя свободным, просто сидя дома, а кто-то хочет получить право высказывать свое мнение, не боясь,что его убьют... В СССР нельзя было говорить правду, и в наше время тоже нельзя иногда.

Но лично для меня свобода - это не просто то чувство, когда ты имеешь право свободно выходить, куда тебе надо. Свобода - это нечто большее, более глубокое, только я пока не знаю, что это.

Одним словом, этот роман был написан о России и для России.Признаюсь, он произвел на меня гораздо большее впечатление, чем прочитанный два года назад "Источник". Почему же так сложилось? Может, потому, что меня все-таки волнуют проблемы нашей страны?...

В общем, эту книгу я непременно советую прочитать всем гражданам Российской Федерации. Узнаете много неожиданного о нашей необъятной Родине! Таких трогательных книг о России я больше нигде не встречала! Это произведение - один из главных витков спирали моей жизни!

10/10 - Шедевр мировой литературы!

Невероятно странная книга. Хотя, возможно, я чего-то не понимаю.
Удалось дочитать до конца мне исключительно благодаря тому, что подруга вручила мне книгу с настойчивой просьбой прочитать и обсудить, иначе, боюсь, я бросила бы, не дойдя до середины. Да что там до середины, я бы сразу после этого отрывка ее закрыла бы:

Что-то ворвалось в прихожую, что-то высокое, стройное, с гривой волос и глазами, как автомобильные фары: Галина Петровна узнала Ирину, свою племянницу, девушку с двадцативосьмилетними глазами и смехом восьмилетней девочки.

Понятно, что у каждой книги свой читатель, у всех читателей разные вкусы, но здесь, на мой субъективный взгляд, тот случай, когда книга просто плохо написана. Во всех смыслах, от языка до героев, логики их поступков и сюжета. А на одном идейном наполнении художественное произведение вытянуть невозможно. Или, опять-таки, я чего-то не понимаю. Или просто эта книга была написана очень-очень юной девушкой с минимумом жизненного опыта.

Вот что пишет о сюжете Википедия:

Главная героиня Кира и двое её знакомых: Лео — выходец из аристократической семьи, и Андрей — идейный коммунист и одновременно агент ГПУ. Кира стремится достичь независимости, несмотря на постоянный голод и бедность, Лео задавлен репрессиями пролетарского государства, а Андрей пытается помочь своим друзьям, используя свое служебное положение чекиста.

Я даже и не знаю. Если автор хотела действительно показать противостояние человека и государства и в роли противоборников советской власти показывает Киру и Лео, то получилось у нее как-то неубедительно.
"Задавленный репрессиями" Лео кроме того, что банальный альфонс, использующий красивую мордашку и не скрывающий этого, еще проворачивает подпольные махинации, за которые ни в одной стране его бы не поощрили.

Я сбегу за границу, наймусь к эксплуататору-миллионеру и стану любовником его красавицы-жены.

И эти его слова совсем не настолько шутка, как кажется на первый взгляд.

"Стремящаяся к независимости" Кира оплачивает содержание одного любовника деньгами, полученными от второго любовника. А представления и мечты о вожделенной "загранице" у нее даже для ее 18-19 лет мягко говоря слишком легкомысленные для того, чтобы ее можно было назвать "борцом с системой":

Только представь! Заграница! Мы с тобой идем в ночной клуб, и ты будешь таким смешным в смокинге!

Я слышала, что за границей пользуются не только пудрой, но — представьте — губной помадой!

А Андрей - это просто песня, но и тут лучше скажет автор:

Андрей пошел работать на фабрику. Днем он стоял у станка. Его глаза были холодны, как сталь, руки тверды, как рычаги, а нервы напряжены, как ремни. Ночью он скрючивался среди пустых коробок на полу в углу, который снимал; эти коробки были ему нужны, чтобы свет свечи не мешал спать съемщикам остальных углов, да и Аграфена Власовна, владелица комнаты, не одобряла чтения книг... Аграфена Власовна фыркала во сне, все спали, кроме Андрея и тараканов.

И это типичный отрывок, весь текст написан в том же духе. После "все спали, кроме Андрея и тараканов" я уже не могла воспринимать книгу всерьез. Некоторые диалоги создают впечатление, что автор намеренно заставляет своих персонажей разговаривать не как нормальные живые люди. А ведь роман должен был быть вроде как реалистичным.

В итоге - совершенно не мое, узнать, что это за автор было интересно (хоть я так и не поняла, за что ее многие любят), но больше я к ней не вернусь.

PS Кстати, в электронной версии книги целый фрагмент пропущен, не слишком большой, но все же.

Человек и Общество: что здесь фигура, а что фон?

Отношение к читаемой книге, равно как и к главной героине романа, менялось по ходу действия пару-тройку раз. Поначалу, когда последовало резкое и напористое изложение взглядов и убеждений Киры, практически декларация, то подумалось, что вот и пойдёт теперь речь о сплошном гендерном "равенстве" и о воинствующем феминизме. Однако события быстро перешли на описание социально-бытовых реалий жизни в Питере-Ленинграде в период действия романа (1922-25 гг.) и личных любовно-романтико-драматических перипетий жизни Киры и соседствующих с ней персонажей и героев. И кажется всё более-менее выровнялось, и действительно страшно было читать про беспросвет в судьбах "бывших" и "непрофсоюзных", и сочувствуешь и главной героине, и Лео и Павлу... Но потом, ближе к финалу, вдруг автор решила погнать сюжет по банально-сентиментальной версии, пошла уголовно-приключенческая романтика и отношение к книге вновь претерпело фиаско.

Конечно, можно начать вытаскивать наверх Идею, обозначенную в аннотации и в объяснениях самой Рэнд. И крутить колесо обсуждения книги вокруг этой Идеи: соотношение Государства и Личности и варианты этой взаимосвязи и взаимозависимости. А можно просто отнестись к книге как к роману о судьбах представителей интеллигенции, оставшихся в постреволюционной России и не ставших ни сторонниками Советской власти, ни её активными противниками. И тут трудно быть полностью и окончательно на чьей-то стороне. Конечно, чисто по человечески жаль и Киру и многих других. Да ведь жаль и те сто тысяч (цифра из текста романа), погибших на полях Гражданской войны. И невозможно эти 100000 взять, и отнести к статистике, а жизнь одного вдруг взять и выпятить... Хотя для этого одного это как раз и есть норма... Все мы живём в Центре мира. Сколько людей, столько и Центров...

Вообще книга написана очень хорошим литературным русским языком, мне даже показалось, что она изначально написана на русском, а не переведена с забугорного. И в литературном отношении к ней претензий нет. Насколько реалистичны персонажи и герои — ну, тут точки зрения могут быть разными. Конечно, некоторые просто сделаны типами людей (тот же Виктор), а не конкретными живыми человеками. Тип такой получился — "Виктор", приспособленец и выживатель.
Однако в целом книга получилась довольно сильной. И наличие в оценках нескольких "двоек" и "единиц" говорит только о том, что роман "зацепил".

Это история про некоего больного. Назовем его для удобства Руслан.
С детства его самого, а до него его предков обижали более сильные. У Руслана были более хорошие условия для жизни, он был трудолюбив, у него было что отнять, а главное он был слабее.
И для того чтобы с ним не обращались слишком жестоко, он был вынужден платить обидчикам, быть гибким, терпеливым.
И копить силу. И обиды. Руслан ничего не забыл, он помнил по имени каждого. И ждал, когда он сможет попрать их каблуком.
Время бежит быстро. Руслан окреп, возмужал, и начал давать сдачи. Его били и он бил, и в гневе он был страшен.И победив очередного старого и ослабевшего или молодого и сильного обидчика, Руслан помнил и чтил эту победу. Это навсегда становилось днем торжества и триумфа.
Он бил их и завидовал им. Он пытался стать похожим на них, но не понимал, почему его не принимают. Он одевался как они, говорил как они, но они не принимали его. И тогда он снова бил их.
Ничто не проходит бесследно. И многое из того что в нем накопилось, съедало его изнутри. И вот, после одного из многих кровопролитных противостояний, с врагом таким давним, что он был почти другом, Руслан не выдержал. Он хотел убить себя, растерзать на клочья, в надежде, что сможет возродиться, регенерироваться, и, быть может, забыть?
Безумие его не было коротким, но как, ни странно прекратилось оно из-за нового противостояния все с тем же извечным «другом-врагом». На этот раз он сражался насмерть. И старый враг был повержен. Он почти достал Руслана, но все-таки был повержен.
Казалось, вот она Победа. Но враги, которые отчаялись победить его силой, просто стали жить лучше, чем он.
А он старался держаться лучше, чем ему было на самом деле, снова мучился от зависти и отсутствия какого-то внутреннего покоя, целостности. Ему становилось все хуже…

А потом он умер. И мировой консилиум констатировал смерть пациента. Думалось, что смерть его все очистит: все сомнения, комплексы, обиды, кровь…
Но спустя не так много лет, в 2014 году, то что растет на том месте, где раньше был он, говорит скорее о том, что ничто не забыто и никто не забыт.
И этот известный девиз может говорить не только о героях и подвиге.
Он говорит об обидах, которые помнят, врагах, которых не забыли и все о том же поиске самости.

P.s. Когда же это закончится?

Книга-напоминание о действительно важном

Зайду издалека.
Я - правнучка того, кого в середине 1920-х называли единоличниками - зажиточного крестьянина, не желавшего вступать в колхоз.
А еще я бывшая пионерка, которая с тоской тащилась на репетиции смотра строя и песни и посматривала на часы в спортивном зале, терпеливо ожидая окончания этой бессмысленной муки.
В 10 лет я затвердила наизусть, что на острове Реюньон есть пионерское движение - оссподи, зачем бы мне это еще понадобилось в жизни, не знаете? Я тоже не знаю. Но без этого сакрального знания меня бы в пионеры не приняли. А ведь это было уже в начале перестройки, когда весь этот коллективистский угар начал сходить на нет.
В общем, ощущение страшной задолбанности всем коллективным жило в мне уже тогда.

И в юношестве я отчетливо поняла, что возможность выбирать способ прожить свою жизнь, не оглядываясь ни на кого, невзирая ни на чье давление извне - это то немногое, что по-настоящему имеет смысл. Именно поэтому с первых абзацев мне были близки и понятны чаяния главной героини книги Киры Аргуновой, мечтавшей только об одном - свалить подальше от этого оголтелого коллективизма, тупого и безжалостного ко всем, кто смеет думать иначе, чем указала партия.

А еще меня с детства интересовал вопрос: что чувствовали те дворяне, фабриканты и купцы, привыкшие к роскоши и стабильности, жизнь которых так резко перевернулась в 17-м году? как они вообще выживали в этом мире красных знамен, оголтелых коммунистических ораторов и безжалостных ГПУшников?
Автор книги отвечает на эти вопросы достаточно полно. Особенно ценно то, что, судя по ее биографии, книгу можно считать практически документальной в этой части. Да, Рэнд, мягко сказать, не любит советскую власть, но нет от ее строк ощущения большого художественного преувеличения, скорее напротив остается чувство недосказанности, слишком широких мазков, но это и понятно, поскольку бытоописание явно не самое важное для автора.

Книгу ругали и ругают критики - и даже вон в рецензиях, смотрю, по ней прошлись. :) Понятно, есть за что.
Ну, да, герои больно уж опереточные - альфонс так альфонс, честный парень так такой честный, что аж до приторности, негодяй - ууухххх какой негодяй, прямо хочется его стулом огреть по ходу чтения. Ну и альтер-эго автора Кира Аргунова - тоже не отстает, гнет свою линию так четко, что не сомневаешься - такой она и останется до конца.

Но я что-то добрая нынче, весь сарказм на Сафарли истратила, так что ставлю четверку.
За то, что это книга автора-свидетеля эпохи.
За напоминание о том, что к власти практически всегда приходят мерзавцы и деспоты, прикрывающиеся красивыми словами.
И за то, что главную героиню с ее стремлением к личному, а не коллективному счастью я понимаю с полуслова.
Потому что гены прадеда-единоличника - это страшная сила.

Прочитано в рамках флешмоба-2016 и Игры в классики. За рекомендацию спасибо leona682

Мне будет страшно только в тот роковой день, когда я сдамся. А этот день никогда не настанет.

Ох, нелегко мне далась эта книга. Я её читала примерно месяц с перерывами.
Она глубокая, но при этом вязкая, в ней тонешь, барахтаешься, пытаясь понять происходящее.
Напоминает простудную лихорадку, то в жар, то в холод, вроде хочется сделать многое, но нет сил.
Главная героиня Кира Аргунова не пожелала скатиться в коллективное болото, где живы остались лишь партия, мнимое единство трудящегося народа и коммунистические лозунги, а всё человеческое, сердечное сгнило напрочь.
Ещё с уроков истории в школьные годы мне были не понятны продвигаемые идеалы и в целом тот путь, которым народ должен был добраться до светлого будущего. Партия диктовала кому жить, а кому умирать на задворках так называемого чистого общества. Товарищ, буржуям среди нас места нет. Товарищ, вытрави из своего нутра (души нет) единоличные желания.
Революция...к чему она привела? Она сломала столько жизней, разрушила множество семей, она обернулась трагедией для государства...но кто я, чтобы судить историю? Возможно, все так и должно было быть.
Здесь несколько главных героев - Кира, Лео, Андрей, а между ними разные цели, идеалы и главное - разная степень веры в будущее, которое отмывает прогорклую копоть настоящего.
Книга понравится не всем и осилит её не каждый, стоит только посмотреть на отзывы, очень много тех, кто не оценил,не понял. Она сложна своей атмосферностью, это во-первых, трудно проникнуться тем настроением, той эпохой (и Лееенин такой молодой...), во-вторых, немного монотонное и угрюмое повествование не располагает к долгому чтению. Да и сама ситуация, сложившаяся между героями добавляет в картину уныния.
Но, при всем при этом, книга живая и мощная.
Финал просто вырвет душу и швырнет вас в вонючие реки революционного кала, по которым мы поплывем объединяться с пролетариями всех стран в единую массу.

Мини-флешмоб-лотерея "Дайте две". Первый круг.
Эта книга, мне показалось, не для нас. Не для потомков тех людей, которые выжили в те суровые времена и в еще более суровые годы, наступившие далее. Не для нас, живущих до сих пор на улицах "Вождей революции", "Коммуны", "Баррикад", всевозможных Ленинских проспектах, переулках и тупичках. Это мы - живые, не смотря ни на что и вопреки всему. То, что не помним сами, о чем не рассказали бабушки и дедушки, отпечаталось где-то глубоко, благодаря генетической памяти. На каждом из нас отпечаток того времени и уже бессмысленно гадать, что было бы, если б не Революция. Это уже наша история. А ведь: "Мы живем в самой лучшей стране и все остальные страны нам завидуют." Правда же?
Много книг есть на схожие темы, те же "Дети Арбата" меня потрясли гораздо больше, хоть они и не об этом периоде времени немного. Помню, как читала их в "Роман-Газете" и никаких сомнений в ее правдивости не возникало. А читая Айн Рэнд, хотелось, повторяя за Станиславским кричать: "Не верю!". Может я чего-то не поняла? Может не могу представить, что чувствует семья фабрикантов, вернувшаяся в революционный Петроград и именно по-этому их действия кажутся мне неправдоподобными? Сейчас объясню на примерах:

Аргуновы покинули Петроград осенью, тихо и почти весело. Они рассматривали свою поездку как неприятное, но короткое недоразумение. Они рассчитывали вернуться назад весной. Галина Петровна не позволила Александру Дмитриевичу взять с собой шубу. «Вы подумайте. Он считает, что она продержится целый год!» — смеялась она, подразумевая Советскую власть.
Пять лет она продержалась. В 1922-м, с безропотным, тупым смирением, семья отправилась поездом обратно в Петроград, чтобы начать жизнь с начала, если такое начало вообще было возможно.

Стало быть покинули город они на легке, жили в Крыму пять лет, вряд ли работали, ведь это был моветон. Допустим, деньги-драгоценности. Но! Спустя пять лет они возвращаются (Зачем? Этого я тоже не поняла. Но это непонимание могу списать на неважное знание истории.) с ТЮКАМИ полными добра, ну и этого достаточно для открытия своего магазинчика. Не поняла я, откуда что взялось.
Далее: бизнес идет не важно, живут впроголодь, но если денюжка вдруг чуть-чуть завелась Александр Дмитриевич дает дочери деньги на извозчика, хотя у нее нет более необходимых вещей.
Язык книги не очень понравился. Мне кажется, когда написано хорошо, на это внимания не обращаешь, просто текст льется, как песня. А здесь приходилось спотыкаться, вчитываться с усилием. Да еще и фразки вроде: "моя обворожительная маленькая кузина" (кузина белошвейка? да это было уже). Но это можно на работу переводчика списать. А вот герои, характеры? Это уж точно к автору.
Кира в моем представлении "баба-робот" какая-то. Слишком не зависима, на грани безумия, слишком идеальна, безэмоциональна. На протяжении всего романа какая-то никакая. Вот, например, изменяет она любимому, чтоб денег на лечение ему раздобыть и - ничего. Ну хоть увлеклась бы, или корчилась от отвращения, ну или бы угрызения совести замучали. А тут - ноль эмоций. А еще у нее есть ТЕОРИЯ:

Отберите у лучшего его право на вершину и у вас не останется лучшего. Что есть ваши массы, как не миллионы глупых, съежившихся, безразличных душ, у которых нет собственных мыслей, собственных мечтаний, собственных желаний, которые едят, спят и беспомощно твердят слова, вбитые в их мозг другими? И для этих вы пожертвовали бы несколькими, кто знает жизнь, кто есть сама жизнь? Меня тошнит от ваших идеалов, потому что я не знаю худшей справедливости, чем раздавать не по заслугам. Потому что люди не равны в способностях и нельзя обращаться с ними так, будто они равны.

Чегой-то я не поняла? Каким образом лучшими становятся только по праву рождения? Почему в серых массах она не хочет видеть отдельно взятого человека со своим лицом, радостями и горестями, желаниями и разочарованиями? Кто определяет заслуги эти? Категорически не согласна!
Конечно, коммунисты по книге негодяи, но симпатичных мне "беляков" тоже не увидела. Мужчины все сплошь инфантильные:

— Видишь ли… любая работа — работа на Советы.
— Пока я жив — никогда, — с неожиданной силой произнес Александр Дмитриевич.

Отличная позиция для главы семьи. Или вот:

— Все это временно. Вы так легко потеряли веру. Это главная беда нашей бесхребетной, хныкающей, бессильной, болтливой, благодушной, слюнявой интеллигенции. Поэтому мы сейчас там, где мы есть. Нет веры. Нет желания. Интеллигенция! Вместо крови — какая-то размазня. Вы думаете, это все может продолжаться дальше? Думаете, Россия мертва? Думаете, Европа слепа? Взгляните на Европу. Она еще не сказала свое последнее слово. Придет день — скоро, — когда эти кровавые палачи, эти грязные негодяи, эти коммунистические отбросы…

сказал Василий Иванович, который жил на продуктовые карточки детей и средства от продажи своего имущества. Это не слюнявость? Не бессилие?
Про Лео даже говорить не хочется. Любое его описание это "презрительно изогнутые губы". Правила изменились - надо приспособиться, ради девушки, которая рядом, раз уж за нее теперь в ответе, но нет презрительно изогнув свои красивые губы он теряет работу.
Молодец здесь Галина Петровна - мама Киры. Работу нашла, с идеологией свыклась и прямо таки расцвела. А что делать? Надо как-то выживать.
Еще понравились моменты характеризующие дух эпохи. Описание Трудовой книжки:

Новый советский паспорт был больше, чем паспорт - это было разрешение на жизнь. Он назывался "Трудовой книжкой", так как труд и жизнь считались синонимами.

Фотография не так распространена была, по-этому в трудовой книжке описывали цвет глаз, рост, форму губ, носа, особые приметы.
Описание "Интернационала":

Мелодия звучала тихо, со спокойствием необъятной силы, постепенно нарастая в еще сдерживаемом, но вскоре ставшем неконтролируемым экстазе, ноты поднимались, трепетали, повторялись, слишком восхитительные, чтобы кто-то мог сдержать их; они были словно руки, вознесенные и машущие среди развивающихся знамен.
Это был гимн, обладающий силой марша, и марш, обладающий волшебством гимна. Это была песня солдат, несущих священные знамена, и священников, несущих мечи. Это был гимн во славу силы. Все должны были вставать, когда звучал "Интернационал"

Есть у этой песни какая-то магия, раз со школы слова помню.)))
А еще помню песню "Джон Грей" в исполнении Андрея Миронова, но о том, что в те годы эта песенка была очень популярна не знала.
Закрасила три звездочки, потому что роман показался не очень искренним и правдоподобным. Не зацепил.

Это первая книга советской писательницы-эмигрантки. Многие критики называют ее слабой, но для меня она стала очень сильной, проникновенной и захватывающей.
Действие происходит в советской России. Сразу после Революции - когда только начинали строить светлое будущее, когда еще сомневались, роптали, надеялись. Это книга о Выборе и и Любви. В новом времени с его идеалами каждый делает свой непростой выбор: кто-то остается верен прежним убеждениям и голодает, обрекая на голод не только себя, но и семью. Кто-то зачеркивает прошлое и строит новую партийную жизнь. Но перейдя черту однажды, легко решается на предательство и измену. Мы видим, что делает такой непростой выбор с каждым из героев - как переворачивает и жизнь, пуская ее в новое русло, о котором те даже не подозревали.

Но в центре - конечно Выбор идеальной женщины (об этом я напишу чуть ниже) - Киры. Казалось бы - как все банально: угнетенный, но гордый аристократ и хозяин новой жизни, красный герой. Разумеется, оба красивы, суровы, властны и с обожательницами. А рациональность любого выбора готова спутать Любовь. И это очень животрепещущая история с самого начала и до финала - до того самого последнего и отчаянного выбора, который делает каждый.

Ну и немного о героине. Если бы я прочла эту книгу первой - да, не возникло бы ни малейшего вопроса. Но я уже читала трилогию "Атлантов" и видела, кем бы выросла Кира, родись она в США и несколько позже. Потому как героиня одна - и внешне, и внутренне - и по убеждениям, и по стремлениям, и своим желаниям, и в любви.

Но самое хорошее в этой книге - финал. Стремительная развязка, не оставляющая надежд, бескомпромиссная как и то нелегкое время. И оставляющая такое вот щемящее чувство внутри...