Рецензии на книгу «Ложится мгла на старые ступени» Александр Чудаков
АААААА, взрыв мозга!!!
Во всех отношениях!
Какая невероятная, колдовская, завораживающая смесь стилей: ты можешь найти здесь и ностальгическую размеренность мемуаров, и эпичность советской классики, и постмодернистские скачки от эпохи к эпохе, от времени к времени, от одного рассказчика к другому (точнее, от "я" к "Антону", что является по сути "близнецом-братом": пока я сориентировалась в этом, прошло треть книги)....
Какие герои!!!
Во-первых, безусловно, ДЕД!!!
Я покорена. Мудростью, интеллигентностью, критическим сознанием, замешанными на трудолюбии, способности пахать и сеять - в широком понимании. Суровый и ласковый, огрубевший и нежный. Прекрасный воспитатель, своеобразный гуру - для ГГ, да и для нас, читателей. Образец не только для каждого мужчины, но и для каждого человека в целом.
Наказаний у деда было два: не буду гладить тебя по голове и - не поцелую на ночь. Второе было самое тяжелое; когда дед его как-то применил, Антон до полуночи рыдал.
- А признайтесь, Леонид Львович, пока вы больше года ждали, у вас с Ольгой Петровной что-нибудь было? Я вижу, было.
- Было, - несколько смущенно говорил дед. - Я сколько хотел, мог целовать ей ручку, и не только при матушке. Ну, конечно, приобнимешь слегка, как бы случайно, где-нибудь на лестнице. Времена были уже не такие строгие.
- Что ж вы не уехали из этой дикой страны в восемнадцатом, с тестем?
- И бысть с нею и в горе, и в нищете, и в болести.
Во-вторых, все члены семьи, а особенно бабка. Сколько в ней аристократизма! ах, эти ножечки-салфеточки! ах!... - и при этом именно она варила, стирала, мыла полы, топила печь, гоняла коров в стадо... Ахнешь: от преклонения перед выносливостью истинного аристократического духа! Я этим уже восхищалась при чтении романа Н.Федоровой "Семья".
В-третьих, бесконечно восхитительные - живые, неповторимые, очень реалистичные - образы второстепенных героев!!!
Тут тебе и сапожники, и стекольщики, и учителя - кого только нет. Каждый - отдельный характер, отдельная судьба...
К примеру, просто обожаю Ваську Гагина с его патологической безграмотностью и умением катастрофически неверно расставлять паузы при декламации стихов. Обязательно буду читать эту главу коллегам и ученикам, и, уверена, они будут хохотать над этим рассказом так же, как это делала я!
А какая атмосфера!
Чебачинск - место ссылки. Делаем вывод: Чебачинск - место, где можно встретить горючую смесь из интеллекта самой высшей пробы, раскулаченных хозяйственников, ярых оппозиционеров, смирившихся, озлобленных, опускающих руки, выживающих... И все это сквозит в каждой реплике, в каждой истории - а книга и есть собрание историй.
Пестрота образов вкупе с описанием быта 30-50х годов дают ощущение энциклопедичности произведения, но при этом - невероятно увлекательной, порой анекдотичной.
Очень, очень рада прочтению такой книги!
Мудрости в ней - читать не перечитать. Дай мне волю - цитировала бы бесконечно.
Но кроме мудрости и интересности в ней очень ярко выражено то состояние, которое мне очень близко....
Это тоска по ушедшему и ушедшим.
Автор буквально захлебывается этой грустью, этим желанием сохранить в памяти всех, кто был дорог...
Смотрите, какие строчки он публикует из прощального письма своего деда:
...душа моя будет смотреть на вас оттуда, а вы, кого я любил, будете пить чай на нашей веранде, разговаривать, передавать чашку или хлеб простыми земными движениями; вы станете уже иными – взрослее, старше, старее. У вас будет другая жизнь, жизнь без меня; я буду глядеть и думать: помните ли вы меня, самые дорогие мои?..
И к этой тоске по ушедшим примешивается чувство вины. Рвущее тебе душу.
Здесь лежит тот, кого он помнит с тех пор, как помнит себя, у кого он, слушая его рассказы, часами сидел на коленях, кто учил читать, копать, пилить, видеть растение, облако, слышать птицу и слово; любой день детства невспоминаем без него. И без него я был бы не я. Почему я, хотя думал так всегда, никогда это ему не сказал? Казалось глупым произнести "Благодарю тебя за то, что…" Но гораздо глупее было не произносить ничего. Зачем я спорил с ним, когда уже понимал все? Из ложного чувства самостоятельности? Чтобы в чем-то убедить себя? Как, наверно, огорчался дед, что его внук поддался советской пропаганде. Дед, я не поддался! Ты слышишь меня? Я ненавижу, я люблю то же, что и ты. Ты был прав во всем!
Роман-воспоминание, берущий начало у постели больного дедушки. Его внук, как и прочие родственники, приезжает в небольшой посёлок Чебачинск, затерянный среди казахских степей. Дом – это малая родина, и возвращаясь в родные стены, неизбежно припадаешь к истокам. Герой вспоминает своё детство, пытается записать запомнившуюся по рассказам жизнь деда, дабы увековечить его образ, описать родной посёлок и попытаться это осмыслить.
Чебачинск – место ссылки. Собственно, поэтому семья деда, сосланного попа, и оказалась там. Население посёлка разделяется по волнам ссылки и социально-этническому признаку. Ссыльные Академики, ссыльные Немцы, ссыльные Чеченцы. По-разному люди выживали в этом отрезанном от мира месте с плодородными землями и чистым воздухом. Пожалуй, их объединяло одно: выживание требовало от них силы и было волевым актом.
Этой книге дали букер десятилетия – и я соглашусь с такой оценкой. Это лучшее из современной русской литературы, что я читал. Именно потому что сейчас в России есть много замечательных книг о метафизических оборотнях, евреях, националистах, военных, сидящих в тюрьме и просто космополитичной литературы – но книг о России я не читал. И да, чёрт возьми, любить Россию – не стыдно.
За историей посёлка проглядывается история всей России, а за историей отдельной семьи, которая пыталась восстановить привычный образ жизни в новых условиях – история народа. Именно потому, что такова она, Россия: разрезанная на части огромными расстояниями и плохими дорогами, с жуткими морозами и летней жарой, недружелюбная, запущенная и трудно приспособленная к жизни. Именно таков русский народ: не ждущий от власти ничего хорошего и довольный уже тем, что его не трогают, пытающийся всеми силами приспособиться к этой жизни. И как ни странно, это делает их великими: они работают, а не зарабатывают, борются с этим миром и живут.
История же, как известно, повторяется сначала в виде трагедии, а потом в виде фарса. Трагедия жителей Чебачинска и деда в частности в том, что их сослали, сожгли храмы, уничтожили сельское хозяйство, и всё это под шумок коммунистической пропаганды и отчётов об ударных результатах, достигнутых советским народом. У них украли Россию. Нынче храмы отстроены, но веры в них нет. Дороги скверные, властей боятся, и жить на большей территории России по-прежнему трудно. Трудно сохранить чувство достоинства, когда в СМИ говорят об успехе России, о подъёме зарплаты, о Бритни Спирс и Владимире Путине. Россия по-прежнему не принадлежит своему народу, и со скрипом крутится огромное колесо, перемалываются кости, в степях гуляет ветер, по радио играет скверная музыка, мужики в деревне пьют и умирают в тридцать, и нет в этом ничего ни хорошего, ни смешного.
Если вам захочется прочитать что-то ностальгическое, но не пошлое, что-то доброе, но не банальное, что-то историческое, но не исторический роман, что-то
героическое, но не описание подвигов героев, что-то о жизни как она есть (была, будет) - прочитайте "Ложится мгла на старые ступени", и вы поймете, что это именно то произведение, которого вам так не хватало в вашей читательской жизни.
Это роман-воспоминание, роман-размышление, роман-байка, роман-рассказ.
Да-да, именно рассказ – это слово наиболее подходит к характеристике метода Чудакова.
Чудаков был филологом, крупнейшим специалистом по Чехову, великолепным стилистом и большим знатоком в своей области.
В своем единственном романе, который в общем-то биографический, он рассказал о своем детстве, о своей семье, о множестве людей, окружавших его в далеком городке на границе Сибири и Казахстана, городе ссыльных...
Такого количества интеллигенции на единицу площади Антону потом не доводилось видеть нигде.
— Четвёртая культурная волна в Сибирь и русскую глухомань, — пересчитывал отец, загибая пальцы. — Декабристы, участники польского восстания, социал-демократы и прочие, и последняя, четвёртая — объединительная.
— Прекрасный способ повышения культуры, — иронизировал дед. — Типично наш. А я-то думаю: в чём причина высокого культурного уровня в России?
Довоенные, военные, послевоенные годы, дореволюционные годы бабушки и дедушки...
Жизнь как рассказ, жизнь как шутка, жизнь как анекдот, жизнь как сказка...
Жил-был мальчик, его окружали яркие необыкновенные личности, мальчик больше всего любил слова...
Мир не имел невербального существования, вещи не обладали предметной телесностью — они рисовались буквами, но это была не молчаливая буквенность — они звучали целостностью слова. И не одного — всплывала их вереница, весь синонимический ряд.
Об истории, о жизни, о судьбе, о человеке...
О преемственности поколений, о том, что невозможно сохранить ...
Читали вслух: Диккенса, Толстого, Чехова. (Когда у Антона подросла дочка, он пытался устроить такие же семейные чтения, и позже — когда появилась внучка. Но не получилось ни тогда, ни потом — что-то ушло безвозвратно, и нельзя было повторить даже такую простую вещь.)
..о том, что сохранить возможно...
Вечером предстояло важное мероприятие — рассказы дочке перед сном. Это был целый особый институт; круг тем определился давно: «Про умных псов», «Про мифов»,
«Про детство». Наибольшим успехом пользовался последний цикл; к школе Даша знала чебачинское детство Антона не хуже, чем он — виленское прошловековое дедово. Да и сама традиция шла от деда.
Прекрасная вещь, непередаваемо прекрасная, это нужно прочитать, это нужно прочувствовать, этим можно и должно насладиться...
Какое же наслаждение читать вот такие книги!
Рассказ человека о детстве в небольшом городе ссыльных Чебачинске, о людях, которые его окружали и в первую очередь о деде — воистину незаурядном человеке, большом труженике и талантливом учителе. Чего только стоили слова о том, что дед готов был учить всех и терпеливо повторять одно и то же, но абсолютно не терпел ленности ума. Если видел, что ребёнок не любопытен, ему неинтересно то, о чем ему рассказывают — всё! Замолкал и больше с таким учеником не занимался. Распространялось это и на внуков. Хочешь учиться — милости просим, нет — никто упрашивать не будет.
А бабушка героя? Это же просто что-то невероятное! В таких условиях она умудрялась не только обстирывать всю огромную семью, но ещё и крахмалить белье, готовить какие-то невообразимые блюда и есть не просто с помощью ножа и вилки, а используя во время обеда аж девять (!) приборов.
А какие разные люди жили в Чебачинске. Тут и высланные академики и преподаватели ведущих ВУЗов страны. Многие из них вели уроки в школах городка. Повезло ребятам (правда, не все это понимали и оценивали!). И депортированные чеченцы, и поволжские немцы. И семьи врагов народа. А во время войны ещё и эвакуированные из разных городов.
Разные были люди. И лентяи, и нечистые на руку, и наглецы-прилипалы. Но были и совершенно другие — необычайные умницы и светлые головы.
Прекрасный роман-воспоминание. Не зря литературную премию получил!
Ложится мгла на старые ступени...прошлое постепенно покидает нашу память, наше сознание , настоящее вытесняет прошлое из-за нашей суетной жизни. Мы живем настоящим, кто -то и будущим. И только тогда, когда переступаем определенный возрастной рубеж, мы начинаем чувствовать потребность в ностальгических ощущениях.. Да что и говорить, когда на нас сыпятся неприятности, мы тоже стараемся залезть в кокон прошлого. Эта книга состоит из зарисовок прошлого. При чтении создается впечатление автобиографичности, мемуаров. Мы переносимся вместе с автором в прошлое. И все это тесно переплетается с нашими воспоминаниями о детстве, школьных годах , взрослении. Очень уютное произведение, очень реальное. Вспомнила и я, как усаживалась возле своей бабушки и слушала ее рассказы о ее прошлом, о событиях ее жизни. Если есть возможность, почаще разговаривайте со своими родными, близкими, нужно дорожить каждой минутой, проведенной рядом. Автор книги вырос в тяжелых материальных условиях, но зато в прекрасной семейной обстановке, рядом был потрясающий дедушка, который повлиял на личность героя романа. В призведении с удовольствием окунаемся в описании обычных судеб, необычных судеб, о необычных жизненных ситуаций, о непростом времени коммунистического прошлого. Если Вы любите погружаться в атмосферу прошлого, то читайте смело, скучно вам не будет, особенно тем, кто краем застал времена непростые для России, но не погружая нас в дебри, местами написано с юмором, что позволяет нам отвлечься и не грустить и насладиться чтением книги.И еще, после прочтения этого произведения, мне захотелось читать Чехова, Толстого, Достоевского, то есть книга пробуждает российский дух, хочеться читать наших классиков.
Хранитель древностей
Единственный роман Александра Чудакова – редкий по красоте и оптимизму рассказ о людях, каких уж вовсе нет сейчас
Этой книге уже тринадцать лет от роду, и за это время внимание к ней возвращалась неоднократно. Впервые роман-идиллия с поэтичным названием «Ложится мгла на старые ступени» был опубликован в журнале «Знамя» в конце 2000-го. Годом позже вышел отдельным изданием. В 2005-м был помянут в череде некрологов: Александр Чудаков погиб на 68-м году жизни при невыясненных обстоятельствах. В 2011-м жюри премии «Русский Букер» назвало роман «книгой десятилетия», и это – редчайший случай! – не вызвало споров среди литературоведов и критиков: с выбором были согласны как будто все.
Осенью 2013-го издательство «Время» переиздает роман, снабдив его объемистым приложением: фрагментами дневниковых записей автора вплоть до последних дней жизни и фотографиями из его архива. Дополнительный материал помогает проследить историю создания произведения и почувствовать в нем тончайшую грань между вымыслом и реальностью – таковы, пожалуй, две функции свежеопубликованного бонуса. Инициатива издательства «Время» – хороший повод вновь поговорить о романе Александра Чудакова и посоветовать тем, кто не читал его прежде.
Главный герой книги, написанной одновременно и от первого, и от третьего лица (повествователь предстает то как «Антон», то как «я», причем переключение между регистрами порой происходит внутри одного фрагмента), – как ни странно, не лирический герой, рассказчик, а его дед Леонид Львович Саввин. Родившийся еще в 1870-е гг. и получивший духовное образование в царской России, этот человек дожил до глубокой старости в России глубоко советской – его похороны и посещает внук Антон в том временном пласте, какой условно можно назвать «сегодняшним днем». Однако этот временной пласт оказывается скрытым за множеством других: с хронологией Антон Стремоухов/Александр Чудаков обращается вольно, легко переносясь из 1940-х в 1970-е и обратно, зацепившись за какую-нибудь вещь или мысль.
Свободное плавание по воспоминаниям создает удивительный эффект: вся отечественная история XX в. предстает перед нами как нечто единое и неразрывное, сконцентрированное в одной географической точке – североказахстанском городе Чебачинске, куда семья Саввиных-Стремоуховых переехала в 1930-е. Туда же переехали (куда чаще – высланы) и многие другие семьи: бывшие дворяне и профессора, «неблагонадежные» ремесленники, «подозрительные» немцы и евреи. В небольшом городке перед войной сосредоточились такие интеллектуально-профессиональные ресурсы, что Чебачинск стал походить на портал в благополучное дореволюционное прошлое. Как с сожалением отмечает автор ближе к финалу, такая среда оказалась недолговечной: к 1970-м гг. умерли все ссыльные, разъехались их дети, и Чебачинск снова стал провинциальной глушью.
Сюжет? В романе нет какого-либо действия, поэтому едва ли можно говорить о фабуле и сюжете. Книга «Ложится мгла на старые ступени» подобна коллекции древних вещей и драгоценностей, причем Александр Чудаков приглашает нас не столько посмотреть на диковинки, сколько понаблюдать за процессом их сбора и систематизации. «Посмотрите, – обращается он к нам с безмерной любовью к каждому предмету коллекции, – эти удивительные столовые приборы, все девять штук, использовала во время обеда выпускница института благородных девиц, моя бабка Ольга Петровна. Она до самой старости помнила, во что были одеты Их Величество Государь Император и Государыня Императрица Александра Федоровна на большом зимнем балу в Николаевском зале Зимнего дворца!».
И таких экспонатов у Чудакова – сотни: это вещи, люди, умения, которых сегодня не отыскать днем с огнем. Немец-кондитер, делавший не торты – произведения искусства; старый матрос из экипажа крейсера «Варяг», способный с ходу развенчать любой миф о Русско-японской войне; геолог, за год скапливающий целое состояние – чтобы месяц на широкую ногу гулять в знаменитых московских ресторанах и посещать все театральные премьеры; и так далее. Один персонаж другого необычнее – но необычность эта иллюзорна, поскольку для самого Чудакова подобные люди были нормой. Каждый был непревзойденным мастером в каком-либо деле, а то и во множестве дел, как Леонид Львович; а когда практические навыки сочетались с трудолюбием – отнюдь не редкость! – человеку становились нипочем любые трудности. Даже такие, на которые была богата наша история в 1930-1950-е.
Герои Александра Чудакова завораживают, но еще большее впечатление производит отношение автора к людям, к любым – от тех, кого почти боготворит (дед), до тех, к кому он снисходителен (парторг Гонюков, чью фамилию в Чебачинске произносили исключительно с добавленной буквой «в» в середине). Обо всех без исключения Антон/Чудаков говорит с такой теплотой и с такой любовью, какие в современной литературе не встретишь никогда. Если где-то в романе и появляется ирония, то очень мягкая; повествователь/автор не позволяет себе судить и осуждать кого-либо; ни на одной странице его не заподозришь в том, что он держит за спиной кукиш. Свет любви к людям пробивается сквозь мрачные пейзажи российской истории – книга, по всем формальным показателям обязанная быть тяжелейшим чтением, дарит вдохновение и веру в лучшее.
Ключ к пониманию романа «Ложится мгла на старые ступени», на мой взгляд, в крошечном эпизоде, где один из героев, гостивших у Саввиных-Стремоуховых, вспоминает Леонида Львовича: «Когда я уходил, он посмотрел на меня и сказал, хотя про свои настроения я, естественно, ничего не говорил, что один из самых больших грехов – грех уныния. “Смеяться-веселиться?” – сказал я, может, несколько раздраженно. “Православное духовное веселие не в смехе, – ласково сказал он, – но в житие с улыбкой”». Об этом, о «житии с улыбкой» весь роман – недаром и назван он «романом-идиллией».
Написанная прекрасным языком, с повсеместными вкраплениями устаревшей и диалектной лексики – слегка «солженицынская» стилистика, – книга заслуживает не только премий и лестных критических отзывов, но гораздо большего – читателя. Если бы меня спросили, какими произведениями современной русской литературы стоило бы дополнить школьную программу, я предложил бы ограничиться одной-единственной книгой Александра Чудакова: и сказано здесь достаточно, и «воспитательного» в ней больше, чем в десятке прочих текстов. Классика, которую можно было бы назвать «живой», будь жив ее создатель. Потому не «живая»: просто – классика.
Сильно структурированный человек от этой книги может сойти с ума. Всё здесь нелинейно: временные пласты причудливо перемешаны, повествование идёт то от первого, то от третьего лица, к одному эпизоду возвращаются дважды, а то и чаще.
Постмодернизм, одним словом, во всяком случае, его «тлетворное» влияние.
Вместе с тем, эта книга словно крепкий гриб-боровик, вылезший в родном лесочке. В истории одной семьи (а также многочисленных родственников, соседей и знакомых) отражается история страны и прилегающих территорий. Явно проступают традиции классической русской литературы, толстовская («жизнь семейная») да, пожалуй, и пушкинская («энциклопедия русской жизни»).
Главный герой – историк, посему увлекательные рассказы о жизни в дореволюционной и послереволюционной, довоенной и послевоенной России сменяются не менее увлекательными рассуждениями – о жизни и судьбе.
Что ещё удивительно в этой книге – баланс. Автор восхищается в романе изделиями русских мастеровых – сапогами и носками, которые спокойно носились годами без починки и были при этом необычайно удобны, ножами, не требующими заточки. Его роман такой же, всё в нём уравновешено: личные оценки с объективностью, лирика с эпосом, настоящее с прошлым и будущим.
Сожаление по прочтении не имеет отношения к самому роману – продолжателя традиции что-то не видно.
Господин Чудаков очень прочно обитает в материальном овеществлённом мире, и через призму его восприятия реальности даже потребительское отношение к предметам вокруг не выглядит таким уж мелочным. В его ностальгическом мире — ух, а вот мы в старые времена ого-го! — всё выражается через какие-то предметы быта. Масло было жирнее, лапти прочнее, а люди умели обращаться с вещами лучше, чем сейчас обращаются друг с другом. Как-то он умудряется показывать отношения человечков между собой и их умонастроения именно через эти бытовые мелочи. Почитать про культурологические бытовые «крохотки» — весьма любопытно, даже не сильно раздражает постоянное брюзжание, что всё сейчас накрылось медным тазом, а раньше деревья были больше. Так что настроение и познавательно-бытовая база в романе на отличненько.
Всё остальное же — увы. Как я поняла (что следует из текста и из послесловия), автор задумал книжку, как определённый срез воспоминаний, собирался написать сюжет и даже сделал к нему кое-какой зачин… Но потом увлёкся рассказами о ложечках, банях, дяде Ване, чеченах, картине, корзине, картонке и маленькой собачонке, так что на сюжет положил что-то такое сомнительное, что в 19 веке использовалось, а сейчас уже всеми забыто. И сюжет ни во что не сложился, а рассказы про лапти и стекольщиков начали перемежаться какими-то хвастливыми стандартными баечками из студенческой жизни, а вылилось это всё в чудовищное послесловие, которое вроде как дневничок. В нём автор скромненько так пишет, что он такой весь из себя чеховед, что сам стал писать, как чехов, и вот этот меня писатель похвалил, и вот этот похвалил, и вот этот похвалил, и премию я получил, ребята, кажись, я новая звезда литературы мирового масштаба, а ну все преклоняйтесь перед моим отточенным стилем. И ничего, что хвалят его друзяшки ещё с универских и рабочих времён, а премию выдают тоже его друзяшки, второй же Чехов, ну! Как-то это бахвальство разом половину удовольствия от прочтения книги отбило, и не то чтобы уж это удовольствие было огромно и велико. С Чеховым точно ничего общего, вода водой, про детали и ностальгию почитать можно, хотя у половины баечек видны огромные преувеличения, дескать вот ТАКУУУУУУУЮ рыбу я поймал, размером с Монголию.
Так и выходит, что я человек мелкий и мелочный, не понравился мне это выпендрёж, и рестроспективным взглядом на только что прочитанное я вижу уже не кропотливую работу по сохранению воспоминаний о вещественных мелочах, а крохоборство, постоянное самовосхваление и образ человека, который пытается многое из себя строить, а на самом деле всю жизнь бултыхался, как какашка в проруби, настоящий оппортунист, который при этом очень любит обругать всех и вся, но только когда никто этого не услышит или, не дай бог, неприятно о нём не подумает.
А книжка… А что книжка? Почитать один раз можно. Напомнило мне популярные раньше очерки «из жизни вещей», смешанные с комиксами о супергерое человеке-Чудакове.
Эпиграф к рецензии: "Лермонтов умер на Кавказе, но любил он его не поэтому!" (из школьных сочинений, автор неизвестен)
Пояснение к эпиграфу: этот роман удостоился премии Русский Букер как лучший роман за первое десятилетие нового века. Но понравился он мне не поэтому :)
Оценку роману даю высокую - не могу сказать, что прямо "зацепило и перевернуло", но это настоящая литература, как ни крути.
Про хорошую книгу нельзя однозначно сказать, о чём она. Из многих смыслов каждый выделит что-то своё как самое главное в романе. Для меня книга "Ложится мгла на старые ступени" стала в первую очередь книгой о Людях Мыслящих. О людях, которые не дают никому запудрить себе мозги, не стремятся ползти на брюхе за кем бы то ни было, не верят всему, что спускают "сверху". О людях, которых никакой страх не согнёт и не заставит поступиться нравственными принципами. О людях, которые умеют думать самостоятельно и учат этому своих детей.
Она, конечно, ещё много о чём. Но именно характер главных героев приковал моё внимание так, что от страниц было не оторваться. Самодостаточные, но открытые, достойные уважения, берегущие свои традиции и свою чистую совесть даже в самых суровых условиях.
Пересказывать сюжет не буду, об этом романе и так много написано. Обойдёмся личными впечатлениями :) Язык романа подкупает своей кажущейся простотой, за которой скрываются чудесные "вкусности" - некоторые слова и фразы хочется повторять и повторять, прямо как мальчик Антон, наслаждаясь их звучанием. В целом книга очень светлая (недаром "роман-идиллия"), и очень колоритны и по-своему прекрасны все персонажи.
В процессе чтения несколько раз порывалась приняться за рецензию, не дочитав - настолько нравилось, настолько хотелось поскорее поделиться. Но всё-таки дисциплина взяла верх :) Очень рекомендую всем ценителям высокой литературы и хорошего слога!
Не могу сказать, что понравилось абсолютно все написанное. Но, по большей части, книга действительно великолепна, спору нет.
Великолепна, прежде всего, языком автора, простым, почти разговорным и одновременно богатым и ёмким, довольно своеобразным. Не буду скрывать, я не сразу попала в его ритм, но постепенно поймала себя на мысли, что буквально наслаждаюсь чтением, смакуя не всегда привычно выстроенные фразы.
Не менее интересно здесь и содержание. Воспоминания, зарисовки прошлого, далекого и не очень, почти физически ощутимая ностальгическая атмосфера написанного… все это буквально притягивало, не давало выпустить книгу из рук. Картинки из жизни автора, его семьи, друзей и знакомых получились невероятно зрелищными и очень реалистичными, по-человечески близкими.
Здесь нашлось место всему. Очень много о быте, о повседневности: как жили и выживали в непростые околовоенные годы. Еще, конечно, о людях: характеры автор рисует совершенно шикарнейшие, очень нерядовые, самобытные. А диалоги так и вовсе изумительны. Встречаются в тексте и небольшие философические размышлизмы о сути происходящего, кое-что из них даже может показаться излишне поучительным, но романа это совсем не портит.
И все было бы просто отлично, но во время чтения почти постоянно присутствовало легкое ощущение дискомфорта. Думаю, тому виной практически полное отсутствие сюжета, какой-то хотя бы незначительной основы, на которую можно было опереться. Здесь повествование построено в виде отдельных фрагментов воспоминаний автора, разбросанных по тексту совершенно бессистемно. Разное время, разные персонажи, разные темы, которые к тому же подаются то от первого, то от третьего лица. Смешались в кучу…
Не уверена, что это можно отнести к недостаткам. Наверняка, многим придется по душе именно такой хаотично-фрагментарный стиль подачи материала. Поэтому тут речь, скорее, о личном впечатлении: мне упорядоченности явно не хватило.
И все же в этих, на первый взгляд, беспорядочных зарисовках живет целая эпоха. В мелочах, в незначительных деталях, в случайно брошенных словах просматривается масштабная и многогранная картина истории нашей страны. Здесь есть над чем погрустить и над чем посмеяться. Просто о жизни и просто о людях, очень душевно, правдиво и откровенно.
Личные заметки автора в виде дневников, записок и писем, расположенные в конце издания, тоже представляют определенный интерес, но, пожалуй, для определенной аудитории. Они в какой-то мере помогают чуть глубже понять личность автора, чуть расширяют его биографию, но, по сути, это еще более эпизодические отрывки информации из его жизни, наброски и зарисовки, составить из которых что-то относительно цельное довольно сложно.