«Валькирия не может полюбить. Валькирия обязана принять вызов, кем бы он ни был брошен. Никто из встречавших валькирию прежде никогда не узнает ее. Иначе тайна защитит себя сама, и всякий услышавший ее умрет. Валькирию-ослушницу ждет суд Двенадцати». Таков непреложный закон. Убив в поединке полуночную ведьму, Ирка бросает вызов мраку. Уничтожить валькирию-одиночку должен именно Мефодий Буслаев. Копье валькирии и изменивший свету меч Древнира встретятся в бою, из которого выйдет живым только...
«Каждой девушке в глубине души хочется кого-нибудь простить. И самое возмутительное, когда тот, кого решили простить, и не думает являться за прощением.»
Как просто ошибиться и вместо света послужить псевдосвету, который не что иное, как изобретение того же мрака. Псевдосвет часто стремится стать слишком светлым, впадает в ханжество, делается смешон и отталкивает от себя. Земной аналог – хмурая старуха в церкви, которая шипит: «Ты куда приперлась в короткой юбке? Ты какой рукой держишь свечу?»
Нельзя быть счастливой, когда головой все время вертишь, думая, на какой бы стул перепрыгнуть.
При прочих равных для неподготовленного человека мрак привлекательнее света, так как в отличие от света не требует самоограничения.
Знаешь, какие планы Арей недавно строил? Взять и объявить конец света. Чтоб и ученые все о нем твердили, и по всем вычислениям бы каюк выходил. В такое-то время, в такой-то день. Даже секунду бы и ту назвали. Лопухоиды-то точность любят. Откуда им знать, что нет ничего менее точного, чем точность?
Эссиорх заинтересовался. В Прозрачных Сферах обожают разговоры об апокалипсисе.
— А почему конец света-то? Какая мотивировка? — быстро спросил он.
— А не все равно? Да любая мало-мальски убедительная. Ну там комета прилетит, вспышка на солнце, черная дыра где-нибудь продырявилась, ледник ползет или что-нибудь в этом духе. И внушить лопухоидам, что спастись можно только в одном месте — в огромной подземной пещере с экранирую, щими стенами, где, как ни крути, поместится всего миллион человек и ни одним больше. А остальным кранты — стопудово. Хоть витаминки пей, хоть про-тивогаз надевай.
— Занятно... А поверили бы?
— Как миленькие. Науку-то Кводнон не просто так изобретал. Рычаг-то нужен — на мозги давить. Началась бы жуткая давка, интриги, грызня, резня! Деньги, армии, территории, полезные ископаемые — все утратило бы силу в один день. В объявленный час вся дрянь, что есть на планете, сбилась бы в эту пещеру. Детей бы убивали, женщин. За каждое место глотку готовы были бы перегрызть. Топтали бы друг друга, как тараканы, резали и пыхтели, пыхтели, пыхтели...
— Мне уже страшно. А дальше? — спросил Эссиорх.
— А дальше — раз! — у пещеры открывается потайное дно, и весь этот миллион без исключения проваливается в Тартар. — Голос у Улиты стал жестким.
— А конца света, разумеется, не было бы? — подсказал Эссиорх.
— Ясное дело! Отменился бы в последний миг — и всё. Это уже дело техники, как все обосновать для оставшихся. Ну там тыры-пыры — просчитались маленько. Зато остальная бы планетка мало-мальски почище бы стала. Хотя бы на годик.
Экзюпери заблуждается. Мы ответственны за тех, кого приручили, но не обязательно церемониться с теми, кто притворился прирученным, чтобы приручить нас.
Тело - тот еще союзник. Оно мечтает только есть и спать, а попутно поскорее ослабеть, состариться и сдохнуть. Не думаю, что надо слишком уж спешить навстречу его желаниям.
Мужчины после тридцати ужасно не хотят жениться. А те, которые хотят, от этих лучше держаться подальше. Что-то с ними наверняка не так.
Это только в пятнадцать лет кажется, что мир огромный. Еще через пятнадцать лет понимаешь, что он маленький и тесный.
Упрямый баран прошибает лбом больше ворот, чем умный, но не неуверенный.