Рецензии на книгу «Миссис Дэллоуэй» Вирджиния Вулф

"Жизнь - как сад, где, петляя, заглохшие тропы бегут к неведомым уголкам"

Книги, подобно людям, порой открываются с неожиданной стороны; раскрываются не сразу, а постепенно; обдают холодом при первой встрече, зато потом становятся верными друзьями..."Миссис Дэллоуэй" с первых строк и с первой же страницы очаровывает своим языком - тонким, изящным слогом, витиеватыми (но не вычурными!) фразами; затем - атмосферой, такой же воздушной и лёгкой, как язык. На читателей обрушивается поток сознания главной героини (кто это, думаю, понятно из заглавия книги), но ощущение как в тумане - ничего не понятно, действия почти не происходит; это созерцание красоты жизни, это воспоминания о прошлом. Настоящее слишком зыбко, неопределенно...

В настоящем - пришедшая на смену молодости зрелость (Клариссе Дэллоуэй 51 год), муж, добрый, верный, но совершенно лишенный амбиций, Ричард, 18-летняя дочь Элизабет с ее надеждами и порывами юности, подруга дочери, чересчур религиозная мисс Килман, леди Брутн, чересчур активная для женщины, влюбленная (по слухам) в Ричарда....Жизнь вроде бы налажена, но отчего так часто мыслями она уносится в далекое (лет тридцать назад) прошлое, дни беспечной юности, наполненные первой любовью, первыми радостями и первыми разочарованиями...

И - надо ж такому случиться - прошлое порою склонно материализовываться, неожиданно и, пожалуй, что и неприятно...(Как же мне нравится строчка из стихотворения Андрея Вознесенского: "Не возвращайтесь к былым возлюбленным, Былых возлюбленных на свете нет...". Вот действительно мудрые слова...) В жизни нашей героини неожиданно возникает 53-летний Питер Уолш, приехавший из Индии. Кларисса когда-то отказала Питеру и вышла замуж за Ричарда...Вроде бы жизнь сложилась удачно, но отчего так "сердце растревожено", отчего она смотрит на мужа словно другими глазами, отчего сомнения одолевают своей назойливостью, отчего она ходит сама не своя и ее так безмерно раздражают люди....И даже приемы, полные влиятельных людей, ее уже не радуют...

И вот наконец-то появляется что-то похожее на действие, но это не важно: ты уже захвачен переплетениями этих судеб, переживаниями героев (Питер тоже переживает, по-своему...) и удивительными совпадениями в жизни (вот как, как судьба сводит и влюбляет настолько непохожих людей...)

"Женщинам вообще, подумал он, не понять, что такое любовь. Им не понять, что значит она для мужчины".

Еще одна прекрасная линия в книге (и тоже о любви, правда. очень своеобразной): отношения двух супругов. Септимуса и Реции. Он вернулся с войны с одним "увечьем": он ничего не чувствует; не чувствует страданий своей молодой жены, окружающих людей, он равнодушен к миру (да и к себе тоже, если честно; хотя его часто обвиняют в эгоизме, эгоизма там совсем нет, есть лишь глобальная разочарованность во всем). Жена очень хочет родить ребеночка (они женаты уже пять лет), а он нет. Насмотревшись на ужасы на войне, он не хочет приводить светлое и чистое существо в этот грязный мир. И нам, читателям, это сразу становится понятно, но вот жене же не объяснишь, молодой женщине, совсем девушке, которой природой заложено быть матерью...

"Жена плакала, а он ничего не чувствовал; только каждый раз, когда она всхлипывала - тихо, горько, отчаянно - он ещё чуть-чуть глубже проваливался в пропасть". (Вот разве ничего не чувствующий мужчина будет так переживать из-за женских слез? Мне почему-то наоборот в глаза сразу бросилась сверхчувствительность его натуры, хоть он это и упорно отрицает: "Стоит зазеваться и человеческая природа тебя одолеет. Беспощадна человеческая природа"...Словно хочет казаться грубее, холоднее, отстраненнее, нежели он есть на самом деле; но ведь суть не скроешь...)

И это грустно, щемящее повествование, когда человек не может объяснить свою позицию, он слишком добр, он готов уступить, он хочет снова стать нормальным. Но что значит быть нормальным в глазах общества? Быть как все? Где же уникальность и неповторимость каждой человеческой личности? И Септимуса начинают лечить (видимо, от депрессии, невроза, эгоизма...) А по мне, так это совершенно нормальный адекватный мужчина, чересчур много повидавший в жизни, причем повидавший плохого и трагического. Картина мира у каждого своя. Кому-то повезло больше, кому-то чуточку меньше, но это же не повод обвинять другого человека в ненормальности!

Неприятно поразил в этой книге образ мисс Килман. Автор хочет выставить ее читателям как истую христианку, защищающую добродетель, но разве может быть действительно верующий человек быть таким озлобленным?...

Удивила и порадовала Элизабет: похоже, ум и чувство прекрасного ей перешли от матери) Молодая симпатичная, она ужасно ненавидит комплименты и ценит больше внутреннее, а не внешнее; она также, как и мать, умеет радоваться жизни и замечать ее красоту, ценить ее мгновения (редкий дар)

"У нее дар, чисто женский дар создавать вокруг себя свой собственный мир, где бы она ни оказалась".

Прекрасный роман; возможно, не совсем простое чтение поначалу, но только лишь поначалу) Книга, которая (кто знает:) научит воспринимать красоту настоящего и избавит от желания постоянно возвращаться мыслями в прошлое - зачем это делать, если в мире столько интересного (мест, людей, книг, музыки, неожиданных встреч и еще менее ожидаемых поступков, странных и удивительных признаний, волшебных открытий), и даже не только во внешнем мире, сколько еще неразгаданных чудес в нас самих, в нашем внутреннем мире, всего-то и надо - порой остановиться в этом беге жизни и задуматься о чем-то важном, сокровенном...

5/5, для меня открытие Вирджинии Вулф состоялось еще два года назад - это был роман "Орландо". И я уж думала, что ничто не может меня более поразить из ее творчества (настолько это был необычный роман:), но, видимо, ошибалась: книга "Миссис Дэллоуэй" меня поразила своей красотой и глубиной....

Спасибо клубу "Читаем классику вместе"

Она уверяла, что Хью Уитбред, именно Хью (вон он там, старый друг, занят беседой с португальским послом) поцеловал ее в курительной в наказание, когда она потребовала избирательного права для женщин, вот тебе и «неужто», он же пошляк, сказала она.

Ох.
Что же это вообще такое было?

Невыносимо трудно читать первые страниц 20-30, слова вьются, вьются замысловатыми кружевами, строчки запутываются и цепляются друг за друга, от нагромождения повторов и тяжеловесности текста начинает ощутимо кружиться голова, и думаешь – да боже мой, да зачем же я это читаю…

И вдруг.

Неожиданно, без предупреждения, словно окно распахнули в душной комнате – больше нет книги, нет текста, нет тяжелых многоэтажных предложений. Это как картины Моне – вблизи невразумительные цветные пятна, а отойдешь на десять шагов… И вот же, прямо здесь, вокруг меня – Бонд-стрит, шумный послевоенный Лондон... «Ранний, утренний воздух; как шлепок волны; шепоток волны; чистый, знобящий и полный сюрпризов». Что-то вот-вот случится! Цветочные магазины - шпорник, душистый горошек, сирень и гвоздики, бездна гвоздик, розы; ирисы. Разноцветная толпа - шляпки, перчатки, лимонные, серые, а кто в том автомобиле виднеется за занавеской, не королева ли едет за покупками? И аэроплан кружит в небе, все кружит и кружит, выписывая непонятные буквы дымным следом….

….А у Клариссы сегодня прием, и она будет встречать гостей, стоя на лестнице. И старый друг Питер приехал из Индии, почему она тогда не пошла за него замуж? Теперь ей уже за пятьдесят, а он на шесть месяцев старше и влюблен не в нее, но все по-прежнему, она, хоть и постарела, все так же чинит платья, он все так же дурно воспитан. И они смотрят, смотрят друг на друга, словно

удар Биг-Бена, отбивающий полчаса, упал на них с особенной силой, будто рассеянный баловень стал играть без всякого смысла гантелями.

Но все уже закончилось, у нее муж и дочь, у него Дейзи - там, в Индии. И ничего не вышло бы хорошего, если бы они тогда поженились. Все закончилось, она поднялась на башню одна, а они собирают на солнышке куманику.

...И Питер идет по Уайтхоллу. Он еще не стар, не скис, не скукожился. Идет по Трафальгарской площади, идет по Риджентс-парку. Он идет, и от ударов Биг-Бена свинцовые круги разбегаются по воздуху. Смельчак, удалец, отважный пират, только вчера из Индии! Идет мимо несчастного Септимуса, который после войны видит жизнь словно через матовое стекло – ни вкусов, ни запахов, ни чувств. Только страх, страх, животный ужас от того, что он не способен больше чувствовать, что все краски жизни и эмоции остались там, в дымном окопе, рядом с неподвижным телом друга. «А теперь мы покончим с собой!...» А доктор говорит - с ним ничего серьезного.

…Питер идет дальше, вперед, по Мэрилебон-роуд. Он уж стар, ему уж за пятьдесят. Зачем ему жениться? Уйти бы на пенсию, уехать в Оксфорд и писать книжки. Но Лондон и слушать ничего не хочет, словно силком удерживая на своей пирушке.

И тут-то мир тебя настигает, поражает значительностью, давит восторгом, который вдруг прорывается и невыразимо облегчает все твои ссадины и раны. Это как озарение; как вспышка спички в крокусе.

Так и эта книга – настигает, поражает, давит … Ныряешь в нее и тонешь, и не выплыть, не вынырнуть.

Озарение.
Вспышка.
И свинцовые круги разбегаются по воздуху.

Злого зноя не страшись
И зимы свирепой бурь.

Атмосфера: прозрачности июньского дня, очарования молочного рассвета над полями, послевоенной пустоты и мнимого покоя, летнего угасающего вечера, благополучности Лондона, упущенной любви.

Цветы и цвета: шпорник, розы, гвоздики, ирисы, душистый горошек. И, конечно, белый, зелень буков, синяя пасма, прозрачность утренней свежести, лимонный, снежность кружевного белья.

Запахи: прохлады, летних трав, сонного первоцвета, городских улиц, новых перчаток, ночного воздуха в тиши поместья, пыли, прибитой дождем.

Ощущения: какофонии вечерних праздничных впечатлений, одиночества, угасающего летнего дня, окутывающего плечи, будто невесомая шаль, вечеров в деревне, непоправимых ошибок, громких комплиментов...

Так пронзительно и тонко, что хочется всё прочитанное спрятать, забыть и самой спрятаться. Или лететь, лететь, лететь вперед, погружаясь в новые ощущения. И все чувства обострены, все покровы сброшены. И легко после прочтения. И... больно.

Да. Да. Больно. Ведь миссис Дэллоуэй действительно скользит по июньскому дню: цветы, починить русалочье платье. А вечером прием. И ах, кто-то стучится в дверь в столь неподходящее для светских визитов время. Это Питер Уолш. Старина Питер, теперь влюбленный в другую, но все такой же. Он вновь понимает миссис Дэллоуэй без слов, критикует («Кларисса, зачем тебе эти приемы и брак с Ричардом?»), вновь играет ножиком. Это он, ее Питер, спустя бездну лет. Вернулся из Индии и прямиком к ней, чтоб увидеть ее, Клариссу.

Скоро вечер. Прием. И люди, люди, люди: бароны, графиня, премьер-министр и даже Салли (давняя подруга). И Питер пришел. Все-таки пришел. Ее друзья юности здесь. Всё опять всколыхнулось и завертелось в душе. Запело пройденное, ушедшее, отзвеневшее давними летними днями в Бартоне. И что со всем этим делать? Наверное, просто жить в свои пятьдесят лет.

А Питер Уолш один. Прием летит мимо него, едва касаясь своей праздной, буржуазной начинкой. Зачем Клариссе это нужно: этот поток разряженных людей, искусственные фразы, ее муж в конце концов. Но Питер уже не влюблен. Теперь не влюблен. Спустя долгие годы Питер не влюблен в его Клариссу. Но где она? Затерялась среди гостей? Подойдет ли к нему? Найдет его этим вечером?

И вот. Сердце сжалось. «Она всегда настигала его, везде его Кларисса». Он видит ее. И наплевать, всё сейчас в с ё р а в н о. Кроме этого, давнишнего, заветного, тайного. Того, что Питер знает, Питер чувствует. Так любить можно лишь однажды, лишь один непризрачный раз.

С этой книгой со мной случилась странная штука: прослушав её практически до половины я поняла, что уже ничего не понимаю и что нить повествования существует отдельно от моего восприятия. Моё внимание никак не хотело концентрироваться на тексте. Оно постоянно выбирало пути наименьшего сопротивления вроде: "...пожалуй, надо поменять режим в посудомойке..", "... сейчас возьму швабру и сниму наконец того паука с люстры...", "ой, собака опять в какой-то грязной луже изгваздалась...". Вздохнула, отмотала назад и постаралась быть внимательнее. Честно выполнила поставленную передо мной задачу, но морального удовлетворения не получила. Вроде и написано неплохо, и место действия - моя любимая Англия. Дамы в шляпках и элегантные джентльмены, прогуливающиеся по лондонским паркам. Но не зацепило совершенно. И дело даже не в отсутствии сюжета, на протяжении всего повествования главная героиня готовится к вечернему приёму. В конце концов, ведь часто отличный слог или какой-нибудь блестящий литературный приём вполне могут оттеснить сюжетную линию на второй план и выступить в авангарде. Здесь же сумбурные потоки не всегда связанных мыслей утомляют. Иногда течение сознания одного героя плавно перетекает в поток мыслей другого: вроде только что Кларисса размышляла о цветах, а тут неожиданно уже мистер Уоррен-Смит мысленно рассуждает о радостях самоубийства. Вот Питер Уэлш с трогательными воспоминаниями о юношеской любви к Клариссе, и -ррраз - со своими очень нужными мыслями с нами уже делится жена сэра Ульяма Брэдшоу. От препарирования мозговых клеток спаслись только дочка Клариссы, Элизабет, и её пёсик.
И всё равно хочется поблагодарить исполнителя Татьяну Шпагину за попытку придать эмоциональную окраску данному произведению.

Книга прочитана в рамках групп Читаем классику вместе! и Мир аудиокниг.

Ах, эти женщины!

Как Вулф все-таки умеет сказать то, что настоящее, не всегда правильное, но точно истинное.

Какой день, сколько пережитых эмоций! А читатель перемещается по кругу из головы одного героя в голову другого и улавливает тончайшие колебания настроений.

И вот, наконец - волнение до дрожи в кончиках пальцев - кульминация.

У Клариссы прием...

Миссис Уокер опять недовольна семгой... что-то особенное ожидает Питера Уолша... Мисс Элизабет... как свежа, в белом платье... ей же еще и восемнадцати-то нет! Это его дочка... тут и друзья Ричарда Дэлоуэйя... как он любит свою жену... Боже, как волнующе! Значит не провал? Прием получится?

И тут она поняла. Она не она. И все ненастоящие. Как бесценна жизнь.

И каждый в этой книге видит свое: кто-то видит многообразную духовную жизнь, кто-то наслаждается преимуществами светской жизни, а кто-то боится смерти, старения и увядания.

И все это здесь.

Водопад. Мощные потоки воды, низвергающиеся с недосягаемых высот - вот что эта книга! В ней нет ни событий, ни действий, ни суматохи - ничего. Одна Мысль, дитя Тишины, дитя Молчания. Это сны, сотканные из тысячи мельчайших крупиц, растерянных на дорогах судьбы. Это мечты, яркие, далекие, несбывшиеся. Это воспоминания, сплетенные из обрывков бесед, ненароком оброненных слов, кружащихся в мозгу, как медоносная пчела вокруг благоухающего цветка. Это отголоски давно минувших дней, задернутых легкой дымкой, развеять которую хватило мимолетного летнего ветерка. Воспоминания, пустившиеся в свободное плавание по бескрайнему океану Сознания, где за горизонтом начинается Высота. Именно с нее и сорвется водопад, оглушая и потрясая своей непонятной завораживающей красотой. Он то режет мириадами острых шипов, разлетающихся вокруг капель, то ласкает волной прохладного воздуха среди жаркого летнего дня.
Прикосновение. Волнующее, трепетное скольжение взгляда по Душе - вот что эта книга! Душа, погруженная во мрак страшных видений. Она мечется в агонии, и взгляд, прикасаясь к ней замирает. Его затягивает в омут из боли и страдания. И требуется неимоверное усилие, чтобы оторваться и вынырнуть обратно, на улицы Лондона с его шумом, грохотом, переменчивым настроением, запахами, красками... И тут же быть оглушенным гулким звоном Биг Бена, который безжалостно отсчитывает Время. Строгий неподкупный Страж - его стрелы направлены точно в сердце. Тетива натянута. Время не ждет...

Книга, разбивающая разум вдребезги. Две судьбы, две души - неприкрытое Откровение, отчаянный Крик. Светская женщина средних лет Кларисса Дэллоуэй, уместившая всю себя в один день из лета, день пропахший цветами, ветерком, озером, детством... Это и сожаления, и грустная улыбка, и лучики счастья в глазах, и любовь, и ненависть, и попытка превратить ненависть в любовь. Это встречи, слезы, отчуждение, одиночество, утрата, неожиданность, тоска, мгновения, которые уже не вернуть. День равный целой жизни...
И рядовой клерк Септимус Смит, меченный войной. Искалеченный разум, отнятое будущее, страх, отчаянная попытка удержать конец нити, чтобы выбраться из лабиринта, сводящего с ума, где ты обречен блуждать в вечном смятении. Бег от себя, вокруг себя, но невозможность вернуться в себя. Просто нужно быть все время начеку, не растеряться и сделать последний шаг. Пусть и неверный, но спасение в нем. Наверняка. Наверно. Может быть. В нем ли?..
Две души, такие разные, такие далекие, но такие схожие в своем предпочтении. Они выбрали Молчание, погружение в Мысль. Они вывернули себя наизнанку, выплескивая эмоции взамен словам. Они позволили дотронуться до их снов, желаний, порывов, чувств, до Души... Позволили дотянуться, влиться... взглядом. Чтобы не наследить, не замарать...
Один день, равный целой жизни. День, угасающий под оглушительный звон Биг Бена, вечного Стража. Время пошло...

P.S. Я совершила ошибку, прочитав данную книгу после "Часов" Каннингема. Вы так не делайте) *заметка для тех, кто собирается прочитать оба произведения.
P.P.S. Изначально данная книга называлась "Часы". "Родилась" из рассказа, который очень понравился Вулф. Она решила дополнить его и преподнести как полноценное произведение - роман.

"...и какие милые бабочки кружили над вишнёвым пирогом и сонным уже первоцветом!"

"Какая радость - видеть бьющийся на ветру листок."

Невероятное везение. Крупное. Беспрецендентное. Фантастическое. Фурор. Я смятена.
Вирджиния Вульф - теперь (наконец-то!) один из моих самых любимых писателей. "Миссис Дэллоуэй" - любимая книга.

У меня бешеное количество впечатлений и ассоциаций.
Вирджиния Вульф. Я полагаю, великую, величайшую литераторшу не могли звать никак иначе - только Вирджиния. Ничуть не простое, ни капли не вычурное, королевское совершенно имя. И в этом имени вся она.
Фильм "Часы" я, конечно, видела. И что удивительно: из всего фильма я помню только Вирджинию Вульф в исполнении Николь Кидман. Мне кажется, это был совершенный выбор актрисы. Николь Кидман я всегда считала дивой. Богатейшая актриса.
И запомнилась только она. Только она, женщина с королевским, ничеть не вычурным именем, воплощённая с истинным талантом Николь Кидман.
Мятущаяся, в чёрной шляпе, с мягкими волосами, за письменным столом, на вокзале. Магическая моя персона.

Пэлем Гренвилл Вудхауз. Чувство юмора Вирджинии Вульф напомнило мне именно моего любимого Вудхауза. Смех, сметающий всё на своём пути, пробивающий асфальт; чувство юмора, пребывающее с тобой и в беде, и в радости, неизменная высокая смесь иронии, сдержанной усмешки, заменяющей смех, откровенного хохота и изысканной британской манеры говорить.

"Ей страшно нравилась Бонд-стрит; Бонд-стрит ранним утром в июне; флаги веют; магазины; ни помпы, ни мишуры; один-одинёшенек рулон твида в магазине, где папа пятьдесят лет подряд заказывал костюмы; немного жемчуга; сёмга на льду."

Я мечтаю и думаю, что будь Вирджиния Вульф среди нас, современных, - это будет Бьорк.

Я намеренно не читала пока литературоведение в области Вирджинии Вульф, однако.... С первой строки, с первого слова "Миссис Дэллоуэй" ощущается веяние мощнейшего какого-то валуна, нечто фундаментальное, небесное, НОВОЕ. Вирджиния Вульф сотворила нечто принципиально новое в литературе. (А также в жизни отдельных людей.) И наверняка у этого нового есть уже насмерть проклассифицированное имя, но мне всё равно. Это не важно. Что важно - так это чувство, ощущение валуна, разверзающихся страниц, ощущение полёта снизу вверх, когда на самом деле падаешь строго вниз.

"Мечтаете среди овощей ?"..."Мне люди нравятся больше капусты."

Книга, действие её длится один, ровно один день. Немножко страниц, 200. Это чудо. Абсолютно гениальна.

"И разве важно, спрашивала она себя, приближаясь к Бонд-стрит, разве важно, что когда-то существование её прекратится; всё это останется, а её уже не будет, нигде. Разве это обидно ? Или наоборот - даже утешительно думать, что смерть означает совершенный конец; но каким-то образом, на лондонских улицах, в мчащемся гуле она останется, и Питер останется, они будут жить друг в друге, ведь часть её - она убеждена - есть в родных деревьях; в доме-уроде, стоящем там, среди них, разбросанном и разваленном, в людях, которых она никогда не встречала, и она туманом лежит меж самыми близкими, и они поднимают её на ветвях, как деревья, она видела, на ветвях поднимают туман, но как далеко-далеко растекается её жизнь, она сама. Но о чём это она размечталась, глядя в витрину Хэтчарда ? К чему подбирается память ? И какой молочный рассвет над полями видится ей сквозь строки распахнутой книги:

Злого зноя не страшись
И зимы свирепой бурь."

Бьорк. Кандинский. Вирджиния Вульф богиня.

Bjork "Human behaviour"

"Что такое мозги, - сказала леди Россетер, вставая, - в сравнении с сердцем ?"

Осколок лета

Какой прекрасный солнечный роман, при этом весьма остросоциальный, психологичный и драматичный! Удивительная матера повествования -поток сознания - казалась бы, должна вызвать сложности с пониманием идей автора, но в данном случае текст легко читается и позволяет читателю проникнуть в голову столь различных персонажей.

Вместе с героями мы проживем один летний день в Лондоне, насладимся солнечным теплом и пением птиц, прогуляемся по Вестминстеру и послушаем бой Биг Бена, посидим в тени парка, полюбуемся облаками, прокатимся на автобусе, побываем на великосветском приеме и многое, многое другое. К этой книге можно не раз возвращаться, так как с первого раза, наверное, не получится охватить всех подробностей, понять сразу, что это за персонажи и кем они друг другу приходятся, уж не говоря о скрытых смыслах, которые наверняка внесла сюда писательница. Даже со временем действия не сразу появляется определенность: понимаешь, что недавно закончилась первая мировая война, что общество еще не зализало свои раны, на примере вернувшегося с войны Септимуса видишь, как проявляется посттравматический синдром и как это меняет жизнь одной молодой пары.

Поразительно, как в таком небольшом произведении автор поднимает столько важных и сложных тем, буквально в паре предложений рассказывает о событиях столь ярко и эмоционально, что нескольких слов достаточно для понимания описываемых ситуаций. Можно бесконечно перечислять, о чем эта книга: тут и семейные отношения, и уважительная любовь между супругами, прожившими много лет в браке, но не потерявшими привязанность друг к другу, и в тоже время некоторая горчинка от мысли – а вдруг могло бы быть иное счастье, с другим. Ностальгия о прошлом, рассуждения о том, что невозможно построить счастье с тем, кто хочет переделать тебя, и понимание, что, несмотря на любовь, очень часто разные жизненные представления разводят людей, даже тех, кто был очень близок.

Тут поднимаются темы одиночества в большом городе, чувство потерянности среди шумной толпы, горя, от которого хочется кричать в голос «Помогите!»

Писательница позволяет нам проникнуть в мысли испуганной жены, которая не может понять, что происходит с ее мужем, а также увидеть мир его глазами, его призраков и страхи, неспособность быть как все. Но, может, не это самое страшное, а то, как некоторые люди навязывают свое мнение, подавляя окружающих, душат любое несогласие или отличие от их видения жизни.

имя ей – Жажда-всех-обратить, и питается она волею слабых, и любит влиять, заставлять, обожает собственные черты, отчеканенные на лице населения. Она ораторствует перед зеваками в Гайд-Парке; облекается в белые ризы и, покаянно переодевшись Братской Любовью, обходит палаты больниц и палаты лордов, предлагает помощь, жаждет власти; грубо сметает с пути инакомыслящих и недовольных, дарует благодать тем, кто, заглядываясь ввысь, ловит свет ее очей, – и лишь потом просветленным взором озирает мир

В данном произведении поднимается и тема власти, богатства, высшего света, тех правил, которые там царили, их искусственности по мнению одних персонажей или их важности, по мнению других. Времена меняются: кому-то игры богачей, их манерность и «пыль в глаза» кажутся устаревшими и смешными, но кто-то держится за это и видит высший смысл и цель жизни в приемах, в званных ужинах и соблюдениях обычаев, этикета. Интересно противопоставление мисс Килман и миссис Деллоуэй, а также роль Элизабет, ее видение мира, ее проблемы как молодого поколения.

Подводя итог, можно сказать, что это прекрасная книга, мимо которой не стоит проходить, ведь она может открыть читателю огромное поле для размышлений и получения своих выводов и догадок о происходящем.

Большое спасибо Клубу ЧКВ, что выбрал эту книгу для обсуждения

Итак, перед нами один день из жизни Молли Блум... ой, то есть, Клариссы Дэллоуэй. Она покупает цветы, починяет платье, смотрит в окно, готовится в вечернему приему гостей, а в это время по Лондону 20-х годов прошлого века гуляют сходящий с ума Септимус и приехавший из Индии Питер. Иногда их пути пересекаются. Как и мысли, хотя каждый думает о своем, но автор не делает границ при переходе от одного героя к другому. А зачем?
От романа осталось впечатление, что это Улисс-лайт. Здесь тоже описан один день одного+1 героя (хотя здесь повествование идет от лица большего количества героев, но так и в Улиссе такое встречается, вспомнить хоть полглавы размышлений юной Герти). Да и манера очень похожа - широко используется "поток сознания". Отчего и впечатления похожи - продиралась с трудом. А лайт, потому что страниц раза в четыре меньше, и отсылок нет, и игра со стилем присутствует по сравнению с Джойсовым magnum opus'ом в минимальном количестве. Про смыслы и подсмыслы и подподсмыслы вообще молчу. А может для меня возникло впечатление общности книг, потому что я больше не читала ничего из модернизма.
Во время чтения вдруг понимала, что получаю удовольствием от читаемого сумбура, но в памяти в итоге ничего не откладывалось. И после перерыва могла не поняв перечитать уже прочитанные пару страниц. Но что-то цепляющее в таком потоке сознания есть и вязь слов проникает на подкорку, все эти:
_________________

На части и ломти, на доли, дольки, долечки делили июньский день, по крохам разбирали колокола на Харли-стрит, рекомендуя покорность, утверждая власть, хором славя чувство пропорции, покуда вал времени не осел до того, что магазинные часы на Оксфорд-стрит возвестили братски и дружески, словно бы господам Ригби и Лаундзу весьма даже лестно поставлять полезные сведения даром, — что сейчас половина второго.
_________________

И все равно — подумать только — день сменяется днем; среда, четверг, пятница, суббота; и можно проснуться утром; увидеть небо; пройтись по парку; ...
_________________

не лучше ли ей его позабыть и запомнить таким, каким был он в августе двадцать второго — тенью на меркнущем перекрестке, тающей, покуда уносится вдаль двуколка, и ее уносит, и она надежно стянута ремнями на заднем сиденье, и руки раскинуты, и тень уже тает, уже исчезает, а она кричит, кричит, что готова на все, на все, на все…
_________________

Да, душа человеческая, думал он, наше «я»; прячется словно рыба в пучине морской, снует там во мгле, огибая гигантские водоросли, промчится по солнечной высветленной полосе — и снова во тьму — пустую, густую, холодную; а то вдруг взметнется вверх, разрезвится на прохваченных ветром волнах; просто необходимость какая-то встрепенуться, встряхнуться, зажечься — поболтать, поболтать.
_________________

Нет большей радости, думала она, поправляя кресла, подпихивая на место выбившуюся из ряда книгу, чем, оставя победы юности позади, просто жить; замирая от счастья, смотреть, как встает солнце, как погасает день.
_________________

Но мне всё-таки ближе день жизни героя, описанный Иэном Макьюэном в его "Субботе".

Книга прочитана в группе "Читаем классику вместе"

Как пушинка на ветру

Всем нравится смотреть, как летит перышко в "Форесте Гампе" и винтики-гаечки у Тимура Бекмамбетова, но мало кому нравится читать подобные полеты.

"Миссис Дэллоуэй" — четвертый и самый знаменитый роман Вирджинии Вулф. Он рассказывает об одном лондонском дне с раннего утра до позднего вечера. В основном этот день представлен жизнью главной героини, но иногда бразды повествования передаются то ее семье, то друзьям, а то и просто случайным встречным. Роман написан в технике "поток сознания", а это подразумевает перескакивание с одной мысли на другую, от одного героя к другому без логики и предупреждения, как пушинка на ветру.

Мне понравилось. Не могу сказать, что согласна с формой этого произведения, все же у наших классиков повести в разы длиннее, а уж романы так и подавно, но что поделать, не буду оспаривать автора. В остальном — блестящая работа! Это и "фотография" обычного дня послевоенного города, и "фотография" типичного дня типичной женщины из высшего света. Здесь умело собраны почти все слои горожан — от королевских особ до простолюдинов. Вирджиния Вулф показывает хорошую работу с законами человеческой жизни. Напомню, действие происходит после Первой Мировой войны. Юность смотрит вперед, зрелость сожалеет о содеянном, старость благодарно вспоминает прошлое.

Больше всего мне понравилась сцена со скорой помощью на дороге. В ней и жизнь, и смерть, и сострадание, и уважение, и ужас. Единственное, чего чуть-чуть не хватило — рождения. Вот тогда это было бы полностью укомплектованное по колесу сансары произведение!

Не могу однозначно советовать к прочтению. Все же стиль накладывает особый отпечаток. Сама смогла прочитать только с третьего раза, при чем все три начинала с самого начала — никак не удавалось поймать ритм и попасть в ногу с миссис Дэллоуэй, поэтому строчки разбегались, детали терялись, глаза закрывались. В третий раз все получилось, и вышло чтение на одном дыхании. Кто решится — поддерживаю, кто нет — понимаю и принимаю ваше решение.

Первое знакомство с Вирджинией Вулф было до идеального скучно и безобразно. Засыпая на каждой строчке, я пыталась заставить себя думать о тексте. Но, увы, все попытки были тщетны. Это очень девочковая книга, очень нежно-женственная, как те дамочки, которые увидев на стене подъезда слово на букву Х нервно перебирают пальчиками и спешат побыстрее уйти. Я никогда не понимала этих женских ужимок, этих терзаний-страданий. В этой же книге этими ужимками пропитана каждая страница... Будто кроме как вспоминать об ушедшей молодости и давно увядшей любви, женщинам и заняться нечем!
Я неисправимый идеалист и искренне верю в то, что женщина и мужчина нечто большее, чем набор первичных и вторичных половых признаков и дополнение друг к другу. Я верю в то, что каждый из них прежде всего - Человек.

Reading books makes you better

Вирджиния Вулф – своеобразный автор. Её можно любить, а можно нет, но нельзя отрицать значимость её произведений для мировой литературы.
В романе «Миссис Дэллоуэй» описывается один день из жизни лондонской аристократии в далёком 1923 году. В октябре 2005 года роман "Миссис Дэллоуэй" вошел в список 100 лучших англоязычных романов, написанных после 1923 года, по версии Times. А это говорит о многом.
В романе присутствуют флешбэки. Допущу, что Вулф добавляет их, рисуя наиболее полные психологические портреты присутствующих в книге героев.
Повествование охватывает около двадцати персонажей, но Кларисса занимает центральное место в нём.
Вирджиния Вулф показывает на примере Септимуса Смита то, как война повлияла на молодых и ранимых мужчин, вернувшихся домой. Боевые действия не проходят бесследно, так как рушат судьбы оставшихся в живых.
Писательница раскрывает историю любви молодой Клариссы. Об этом не догадывается даже её нынешний муж и бывший поклонник.
Мне нравится то, как Вирджиния Вулф рисует психологические портреты. Речи героев, обращённые вовнутрь, имеют важное место и обращают на себя внимание читателя.

Кружево, тончайшее кружево слов, слова сплетаются друг с другом замысловатым узором, держатся ниточками, переплетениями, просвечивает на солнце искусная вязь. Нет ни одной лишней ниточки, ни одного узелка, но до чего же сложно читать, невыносимо разглядывать этот узор дольше нескольких минут.

Вирджиния, Вирджиния, прекрасная филогическая дева, что же ты со мной делаешь, за хитросплетением твоих мыслей я потеряла смысл. Миссис Дэллоуэй бесконечно далека от меня, скучна для меня, может она и правда была слишком холодна. Вереница остальных персонажей не оставила в моей памяти ничего, ни следа, ни даже намека на след. Я запомнила лишь слова, что лились ручьем, звенели и переливались, но так и не сложились для меня в осмысленную картинку. Безумное полотно безумного импрессиониста.

Прочитано в рамках флэшмоба 2013

8/25 18-05-13

За совет спасибо Lillyt

Ах, как мне нравится такое многословие! Как путешествие по чужим мыслям, тем лучше что выдуманным.
Снова один день, вместивший в себя жизни и смерти, звуки и запахи, слова и мысли, прошлое и будущее.
Тот случай, когда способ рассказать историю интереснее самой истории, которая вообще теряется, остаются лишь мысли о некой истории.
Мне нравится, как сделаны переходы от одного на противоположенное. От мужчины к женщине, изнутри наружу... только подумаешь, какая в сущности пустая жизнь у этой миссис Дэллоуэй, как переход на радикалку мисс Килман, с этой же мыслью, но в ещё более радикальной форме.
А это ощущение, когда живёшь, чувствуешь какой-то момент и вдруг будто видишь себя в этом моменте со стороны.
И самое печальное. Конец войны, смерть солдата, трагедия, лишь мимоходом проходит сквозь шумное сборище людей, не задевая никого, и новые войны при таком подходе неизбежны, царствуют лишь интересы к наживе мелкой или крупной.
Ну и немного любви.