Все началось с того, что в провинциальном американском городке стали пропадать люди – поодиночке и целыми семьями. Их не могли найти ни родственники, ни даже полиция. А когда надежда, казалось, исчезла навсегда, пропавшие вернулись, и городок содрогнулся от ужаса… Впервые без сокращений!
Дай, Господи, мне МУДРОСТЬ принять то, что я не в силах изменить, РЕШИМОСТЬ изменить то, что я могу, и УДАЧУ, чтобы не облажаться.
— В маленьких городках, где все ведут сидячий образ жизни, хорошего мало. Главным образом, равнодушие, приправляемое время от времени нечаянным, бессмысленным или, хуже того, сознательным злом. По-моему, Томас Вульф написал об этом примерно фунтов семь сочинений.
Я думаю, что людям относительно легко смириться с такими вещами, как телепатия или предчувствия, поскольку их готовность поверить ничего им не стоит. Она не лишает их сна. Но мысль о том, что сотворенное человеком зло живет и после его смерти, тревожит гораздо сильнее.
Он был одиноким человеком, но одиночество никоим образом не исказило его душу.
"Однако прежде чем уснуть, он успел задуматься - уже не в первый раз! - о том, какие взрослые странные. Они принимают успокоительное, спиртное или снотворное, чтобы избавиться от страхов и уснуть, а их страхи такие несерьёзные: работа; деньги; что подумает учитель, если Дженни не будет нарядно одета; любит ли меня жена; кто мои друзья... Эти страхи - ничто по сравнению с теми, что испытывают дети, когда остаются в одиночестве в тёмной комнате и ждут наступления сна. Поделиться ими, рассчитывая на полное понимание, они могут только с другими детьми. Для детей, которым каждый вечер приходится иметь дело со злобными существами, прячущимися под кроватью или в подвале, не существует ни психотерапии, ни социальных служб. А эти существа ухмыляются и грозят из тёмных углов, но ощущается это не разумом, а каким-то внутренним чувством. И бороться с ними приходится каждую ночь, а единственным лекарством является только постепенное притупление воображения, которое называется взрослением"
Господи, дай мне смирение принять то, что я не могу изменить, волю изменить то, что я не могу принять, и ум, что бы не слишком уж выеживаться.
Если страх нельзя выразить словами, он непобедим.
В разгар жизни попадаешь в смерть.
...зло, сотворенное человеком, не исчезает с его смертью.
Крест, хлеб и вино, исповедь - только символы. Без веры крест - простое дерево, хлеб - печеная пшеница, вино - перекисший виноград.
В местной гостинице кишмя кишели тараканы, а единственной шлюхе было уже за пятьдесят.
В конце-концов ты всегда упираешься в стену родительской любви, так похожую на обитые мягким войлоком стены тюремной камеры.
Только секс более естественная вещь, чем смерть.
Роман - признание во всем человека, который так ничего и не совершил.
Основа всех людских страхов - приоткрытая дверь.
Я всегда говорил, что в больницах мало атеистов, а в реанимации почти нет агностиков.
Плакать - это как вылить вон всю память.
Ребенок, подсчитывающий, во что ему обойдется то-то и то-то, уже не ребенок.
"Глаза - окна души," - сказал Вордсворт. Эти окна открывались в пустую комнату.
В Америке пропавшие люди так же обычны, как пирог с вишнями.
Крест, хлеб и вино - только символы. Без веры крест - простое дерево, хлеб - испеченное зерно, а вино - сок винограда.
Если на год запереть психиатра в комнате с человеком, считающим себя Наполеоном, то кто выйдет оттуда - два нормальных человека или два Наполеона?