Аарон всю жизнь страдал от излишней опеки. С детства частично парализованный, он пребывал в заботливых тисках матери, сестры и трости, от которой при всяком удобном случае старался избавиться. Встреча с Дороти, слегка циничной, самостоятельной и холодноватой докторшей, становится для Аарона сродни глотку свободы. И вот они уже женаты, и счастливы, и самодостаточны. Но однажды на их уютно-безалаберный дом падает старое дерево, и счастья как не бывало. Аарон чувствует себя так, словно его...
По правде говоря, я терпеть не могу, когда обо мне пекутся, и нарочно выбрал себе не заботливую жену.
Прежде я тешился мыслью, что после смерти мне откроется смысл моей жизни. Я и представить не мог, что его откроет чужая смерть.
Я понял, что самое скверное в потере жены: чертовски хотелось обо всём ей рассказать.
Я понял, что самое скверное в потере жены: чертовски хотелось ей обо всем рассказать.
Знаешь, боль как будто спряталась под одеялом. Она никуда не делась, только острые края свои… укрыла, что ли. Но стоит отвернуть уголок одеяла – проверить, там ли она, – резанет как ножом. Наверное, так оно всегда и будет.
По-моему, хуже нет, как простудиться летом. Зимой-то укутаешься в одеяла и пропотеешь. А летом ты уж и так мокрый как мышь, однако все без толку.
Для нее стряпня была сродни танцу, в котором нужны строгая последовательность выверенных движений и чувство целого.
- Я пришёл к выводу, что они не являются, - сказал он. - Но если ты хорошо знал человека и прислушивался к нему, пока он был жив, ты можешь представить, что он тебе сказал бы. По уму, надо быть внимательным к живым.
"Чтение уходит первым", - говорила моя мать, имея ввиду, что горюющий мозг отторгает подобную роскошь.
Всё своё детство я отбивался от двух своих женщин - матери и сестры, которые, притаившись, только и ждали случая заласкать меня до смерти.