Летом в Шейкер-Хайтс только о том и говорили, что Изабелл, младшенькая Ричардсонов, все-таки спятила и спалила дом… В Шейкер-Хайтс, спокойном и респектабельном городке, все тщательно спланировано – от уличных поворотов и цветников у домов до успешной жизни его обитателей. И никто не олицетворяет дух городка больше, чем миссис Ричардсон, идеальная мать и жена. Но однажды в этом царстве упорядоченной жизни появляется художница Мия Уоррен. У миссис Ричардсон – роскошный дом, жилище Мии – маленький...
Этот маленький ритуал сложился у детей Ричардсонов в последние годы – один из редких случаев, когда они в чем-то сошлись. Никто ничего не планировал, никто ни с кем ничего не обсуждал, но каждый день, если у Трипа не было тренировки, а у Лекси репетиции, они собирались в семейной гостиной и включали Третий канал. Для Сплина – чарующий психологический этюд: каждый эпизод – очередной пример дикости человечества. Для Лекси – сродни антропологии: матери-стриптизерши, полигамные жены, малолетние наркодилеры открывали окно в далекий-далекий мир, все равно что из книг Маргарет Мид[13]. А для Трипа – чистая комедия: великолепный балаган с запиканными тирадами и обильным швырянием стульев. Больше всего он любил, как с гостей срывают парики. Иззи все это считала невыразимым идиотизмом, баррикадировалась наверху и играла на скрипке
Наступит рай, думала она, – засыпать в его объятиях, просыпаться подле него. Ничего приятнее и не придумаешь – одна мысль об этом наполняла ее теплым, почти посткоитальным сиянием.
Она посмотрела на Сплина – чуть не прожгла его взглядом, – и он увидел, что глаза у нее не ореховые, как он поначалу решил, а темно-зеленые, нефритовые. И тогда Сплин вдруг ясно постиг, что уже произошло этим утром: жизнь его разделилась на “до” и “после”, и он вечно будет их сравнивать.
Любимые стихи она переписывала в помятую тетрадь на пружинке и никогда с этой тетрадью не расставалась. – Чтоб они всегда были со мной, – сказала она, а когда наконец разрешила Сплину кое-что прочесть, он лишился дара речи. Хотелось телом своим оплести крошечные завитки ее почерка.
Неужели для того, чтобы расчистить место новому, надо сжечь дотла старое?
Они были безыскусно прекрасны, даже спросонок. Откуда берется такая раскованность? Как им дается эта естественность, эта уверенность, даже в пижаме?
Ричардсоны ослепляли своей беспечной самоуверенностью, ясной целеустремленностью, с утра до ночи.
По сути своей фотография - это документирование.
- Случайного не бывает, - снова и снова твердила Полин.
Как это, должно быть, мучительно - воображать, что отдаёшь своего ребёнка.
За всю свою жизнь она выучила, что страсть, как и огонь, - штука опасная. Оглянуться не успеешь - а она уже вышла из-под контроля. Взбирается по стенам, перепрыгивает траншеи. Искры скачут, точно блохи, и разлетаются так же стремительно; ветерок разбрасывает угли на много миль окрест. Лучше приглядывать за этой искрой, бережно передавать ее из поколения в поколение, как Олимпийский огонь. Или, скажем, заботливо за ней ухаживать, как за Вечным огнем, памятью о свете и добре, которая никогда ничего не сожжет - ибо не способна. Под скрупулезным контролем. Довольная жизнью в клетке. Главное, рассуждала миссис Ричардсон, - избегать пожара.
Правила существуют не просто так: если им следовать, добьешься успеха; если нет - можно сжечь мир дотла.
She had learned that when people were bent on doing something they believed was a good deed, it was usually impossible to dissuade them.
... passion, like fire, was a dangerous thing. It so easily went out of control. It scaled walls and jumped over trenches. Sparks leapt like fleas and spread as rapidly...
Для родителя ребёнок - не просто человек: для родителя ребёнок - страна, некая Нарния, неизбывный простор, где встречаются и настоящее, которое проживаешь, и прошлое, которое помнишь, и будущее, по которому тоскуешь.
Иногда кажется, что всему конец, и тут находишь выход.
Иногда надо всё сжечь под корень и начать заново.
"Перемены не случаются сами, - твердила мать, вторя девизу Шейкер-Хайтс. - Перемены надо планировать."
Everyone sees race... The only difference is who pretends not to.
Being allowed to do something and knowing how to do it are not the same thing.
To a parent, your child wasn't just a person: your child was a place, a kind of Narnia, a vast eternal place where the present you were living and the past you remembered and the future you longed for all existed at once.
Omission was not the same as lying.
Что делает человека матерью ? Только биология - или любовь?
Sometimes you need to scorch everything to the ground and start over. After the burning the soil is richer, and new things can grow. People are like that, too. They start over.
Почти все заслуживают больше одного шанса. Мы все временами делаем то, о чём жалеем. Приходится нести это с собой.