Бал правит Леди – и Смерть идет рука об руку с ней. Лондон потрясают преступления, ставящие Скотланд-Ярд в тупик, а в колониальной Индии вспыхивают бунты, которые Крылатая Империя не может погасить. Преступница прячет лицо и не оставляет улик, а только кровь и… старые ноты. И, даже объединив силы с частными детективами, полиция не может ее настичь. Но кто-то все это время ведет свою игру. Спасает офицера в Агре, загадывает сыщикам загадки, сам дает подсказки, – но не выходит из тени. Он ищет...
Мой мир рухнул. На его развалинах я вольна делать что угодно. Говорить с призраками. Курить крепкий вишневый табак. Целоваться.
Его умение любить было погребено под логикой и сарказмом, как цветы под снегом.
Женщины отнимают времени больше, чем наркотики, и так же легко лишают разума.
Я слышал, некоторые японские рыбы копят в себе яд, получаемый с пищей. А некоторые люди, кажется, копят все, что когда-то причиняло им боль, и потом с каким-то самозабвенным наслаждением открывают этот ящик Пандоры. Как глупо…(Нельсон)
Самое красивое всегда получается, если создаешь это с кем-то близким. Неважно, что — книгу, музыку, расследование, жизнь.
Если бы моя жизнь была чашкой, черепки, наверное, давно превратились бы в мелкую крошку. Нельзя же столько раз биться на «до» и «после».
А вот я была и осталась какой-то другой героиней какой-то куда менее романтичной истории, где из башен выбираются сами.
"Невольно мы рассмеялись уже вдвоем, но тут же Герберт посерьезнел: – а еще Артур срывается с места, только если ему нужно в чем-то разобраться. Он ведь умный. Сыщик из него получился бы лучше, чем из меня. Да и… – Он лукаво усмехнулся, – супруг тоже.
– Придержи коней! – Я выпустила его рукав. – Замуж? Мы с тобой знакомы-то…
– Недостаточно? – Улыбка все не сходила с его губ. – Это поправимо. Рано или поздно ты ведь захочешь… или нет? Смотри, я не люблю легкомысленных женщин!
– Посмотрим, как ты будешь себя вести. Мою руку и сердце надо еще засл…
Наклонившись, Падальщик быстро поцеловал меня в губы.
– Ну нет. Более серьезными поступками, Нельсон, а все эти глупости…
Кэб тряхнуло, и он обнял меня, притягивая к себе. На некоторое время мы плюнули на разговоры, в том числе о замужестве. Такое нагоняло на меня тоску с самого детства. Ребенком я давно уже не была, но отвращение к матримониальным темам осталось.
– Эй. – Я на секунду отстранила его. – Послушай. Я не из тех жен, кто вечно поит чаем гостей и интересуется только детьми, и…
– …Именно поэтому я однажды женюсь на тебе. Я ведь не интересуюсь ни чаем, ни детьми." (с)
― Моя подруга всегда говорила, что в любви не везёт тем, кто слишком много ищет.
― Я не искал, мисс Белл. Настоящие чувства ― всегда случайность. И не всегда счастье.
Такая боль оставляет след даже после смерти. Наверное, поэтому все до сих пор спорят о том, как его не стало. Настоящая боль, даже чужая, которую просто наблюдаешь со стороны, не забывается. Никогда.
"За моего дорогого графа Винсента I. я вышла поздно, в возрасте, в котором девушка уже считается старой девой и родители ставят на ней крест. Зато вышла по любви, хотя должна сказать, что в юности была не подарком. Этим я ему и понравилась: он явился купить корабль и сразу посмел нагрубить. Забавно, но когда мужчина и женщина ругаются с первой встречи, через какое-то время они нередко влюбляются друг в друга." (с)
Знаете, мозгами я, может, не блистаю, но мне кажется, мелодией иногда можно спасти мир, если мелодия вовремя найдена и сыграна.
"– Мне казалось, тяготы должны сплачивать как ничто другое.
– Тяготы иногда как ничто другое отдаляют. Особенно когда заканчиваются и наступает время жить." (с)
― Созданий нашего сердца, даже несовершенных, нельзя низвергать в тень.
Он долго и задумчиво смотрел на меня, и я вдруг болезненно понял, почему нам ― соперникам ― так хочется говорить друг с другом. Всё просто: оба мы тут чужаки, оба ищем приюта. Я нашёл, он ― пока нет.
Им хорошо вместе. Могут убить друг друга, но им хорошо. Правда. Думаю, это счастье.
Над Блумфилдом послышался низкий рёв двигателя. Корабль, летевший с юго-востока, напоминал древний призрак ― тёмное дерево, острые шпили мачт, белоснежные паруса-крылья. Королевский фрегат, не иначе. Такие здесь, в убогой провинции, провожались особенно восхищёнными взглядами.
Профессор работал при свечах, игнорируя газовые рожки. Не выбрасывал бумаги, предпочитая сжигать их в камине. Сжигать и смотреть, как они чернеют. Это завораживало и одновременно пугало: часто он ловил себя на желании сжечь что-то другое. Что-то, что будет гореть не пару мгновений, как бумага, а долго, как самая искренняя любовь и самая жгучая ненависть. И не оставит даже пепелища.
Нельсон пригладил волосы и, подняв голову, посмотрел в небо. Не знаю, молился ли он о моём немедленном превращении в жабу или собирался с мыслями, но вид у него был либо как у поэта, либо как у далматинца, ― со всеми этими маленькими чёрными родинками на бледном лице.
― У любого народа есть демоны и загадочные тени. Просто где-то их больше.
― Она сбросила цепи. С себя и с него. Немногие так могут.
― Да, иногда что-то видится только на расстоянии. На расстоянии в пару небес.
"– Постойте, мисс Белл. – Я снова не сдержал улыбки. – Если память мне не изменяет, вы учились в женской гимназии, верно?
– Да. Мать надеялась, что хотя бы там я стану похожей на женщину. Так вот, Фелис…
– И кто играл мужских персонажей в ваших постановках?
Она в замешательстве уставилась на меня, потом, догадавшись, к чему я веду, покраснела и ответила:
– Девочки.
– И в романтических сценах? – Я взял пирожное и начал его осматривать.
Лоррейн, не сводя с меня глаз, шумно отпила из чашки. «Испорченный ты ублюдок», – читалось на ее лице.
– Мистер Нельсон… – выдохнула она наконец с видом бесконечного терпения. – Держите, пожалуйста, ваше паскудное воображение подальше от моей юности. Если вам интересно, я не играла в этих спектаклях, я помогала их ставить. И если вы еще раз…
– Я ничего не имел в виду. – Я все же надкусил корзиночку. – Просто любопытно." (с)
Знаете, это, наверное, была ее первая любовь. Та самая, которая не забывается, если после нее остаешься жив.
"Сомнительное удовольствие – жить в Лондоне конца века. Кажется, всюду прогресс, люди научились всему, о чем ни фантазировали, даже летать. А потом ты пытаешься умыть утром лицо, и на ладонь с чахлой струйкой воды падает в лучшем случае кусок ржавчины, в худшем – что-то живое. Или газовый фонарь взрывается, оторвав руку по локоть, как случилось с одним констеблем дивизиона. И все это разом напоминает, что, в общем-то, у прогрессирующего человечества впереди еще долгий путь." (с)
Есть истории, которыми мучительно хочется с кем-то поделиться. Но именно их больнее всего переживать заново.