В тесном уютном мирке якутской гостиницы во время разыгравшегося бурана вспыхивает любовь между Настей и Максимом Вольским. Она – женственная, интеллигентная, из хорошей московской семьи с традициями, он – герой-вертолетчик, закаленный жизнью мужчина с внешностью бандита 90-х. Расследуя загадочное исчезновение одного из постояльцев, они многое узнают друг о друге и пытаются понять, что будет с их отношениями, когда закончится буран.
Войну полов женщины выиграли, теперь кормят и содержат пленных
мудрый совет действует лучше, когда его даю я, а не получаю
- Ну, что ты там надумала?
- Надумала кое-что, - призналась она, и. глянув на закрывшуюся за скандальной красотулей ресторанную дверь, добавила: - А я не всегда выдерживаю, когда сталкиваюсь с таким воинствующим хамством, отвечать не умею, да и пачкаться не хочется, пугаюсь иногда и сбегаю. Нет у меня такой силы душевной - выслушивать их. - И чуть улыбнулась: - Захаровна говорит про таких людей, что это у них от скорбности головы, "ума не дадено, только гонор замест его".
- Это твоя Захаровна верно обозначила причину и следствие, - согласился с высказыванием Вольский и дополнил цитатой другого человека: - "Никогда не спорьте с идиотами, вы опускаетесь на их уровень, где они задавят вас опытом".
- Марк Твен, - кивнула Настёна и ещё разок вздохнула: - Мне тоже эта его мысль нравится. Очень верная, от того и запомнила.
Отложив нагревшийся от затянувшихся разговоров смартфон, Настёна встала, потянулась всем телом и подошла к окну -- посмотреть, что там снаружи творится.
Ужас там настоящий творился, вот что!
Темень от закрывших всё небо чёрных туч создавала какое-то фантасмагорическое ощущение нереальности; тонко завывал призрачными стонами ветер; снежные хлопья, словно во взбесившемся миксере, хаотически метались в разных направлениях - то почти параллельно земле, то пикируя круто вниз, ударяя в стёкла окна и взмывая вверх.
У-у-ух! Завораживающе! Жутко, страшно! И красиво!
Ладно, променад по окрестностям, очевидно, отменяется. Но Настасье всегда есть чем заняться.
…Тут что-то в «эфирах» аэропортных блымкнуло, народ мгновенно замер, как африканские сурикаты, которые застывают столбиками, заподозрив близкую опасность, и замолчал в ожидании приговора, так что повисла абсолютная тишина. И в этой тишине по громкой связи объявили об отмене всех рейсов на неопределённый срок, о котором будет сообщено отдельно.
«Целуем, администрация», — уныло подумала, выслушав объявление, Настасья.