Рецензии на книгу «Сочувствующий» Вьет Нгуен

Пароль "Ничто"

Наверное, все помнят детскую игру, когда количество стульчиков, выставленных для игроков, ровно на один меньше, чем участвующих.
При чтении очередной громкой новинки мне ни в какую не удавалось избавиться от тягостного ощущения, что автор, подобно своему герою, все время пытается поскорее занять определенную позицию и в бесконечной спешке в очередной раз проигрывает. Все стулья уже давно и прочно разобраны, а участник, не сумевший до конца выстроить стратегию обречен на поражение.

Вернее, он пытается угодить и вашим, и нашим, и все это в духе так принятого нынче стремления быть понимающими и не бояться признавать собственные ошибки. И это, конечно, хорошо и правильно. Другое дело, что человек, воспитанный и вскормленный одной системой не может быть до конца объективным, равно как и события, коими он не был свидетелем, участником, не получат должного эмоционального напряжения. Имхо.

Вся книга выливается в своего рода манифест против войн и революций, которые изначально обречены на провал в своих конечных целях, а декларируемые высокие идеалы и стремления служат отличной ширмой для привлечения под свои знамена как можно большего количества оболваненных граждан, против которых со временем обернется их же оружие. История знает немало таких примеров.

Если первые страницы, описывающие падение Сайгона и являющиеся, пожалуй, одними из самых ярких и запоминающихся здесь, способны пробудить интерес к происходящему и вызвать эмпатию к судьбе главного героя, то чем дальше, тем все навязчивее становится мысль, что заметки на полях о делах минувших призваны оправдать сексота в его-же собственных, ну и наших, соответственно глазах. А бесконечное упоминание обстоятельств происхождения сочувствующего с определенного момента уже не вызывают ничего, кроме раздражения в повторении пройденного...

Стремление автора затронуть максимальное количество тем в своем романе заслуживает уважения, но при этом ведет к распылению на мелочи и рассредоточению сил. Не зря ведь существует поговорка про двух зайцев.....
Финал истории логичен для всего содержания, но, на мой взгляд, достаточно приглаженный для содержания в целом. Добротная работа на нужную тему, но не более....Так и хочется после прочитанного сказать: Ничто по аналогии с последними главами, когда складывается ощущение вымученности и незнания как завершить начатое и выйти достойно из игры.

Книгу нельзя назвать жанровой, отчего на нее сложно навесить ярлык, чтобы проще было объяснить о чем она и для кого. Что свойственно обычной прозе реализма, книга обо всем и не о чем. Сложно было понять, в какой именно временной точке находится герой, потому что его воспоминания тонким слоем намазываются на все уровни времени, смешиваясь и объединяясь. Мне очень понравился язык, некая новизна темы для меня (про Вьетнам я читала очень мало и то в основном в американских комиксах). Нравится мне и тема сложной самоидентификации, когда ты одновременно принадлежишь нескольким народностям или гражданством. Тема шпионажа и пыток мне наоборот показалась плохо раскрытой, да и вообще чуждой, но скорее всего это из-за того, что данные темы мне не интересны, и я как бы отстранялась от них.

Чтобы глубже прочувствовать роман, советую сначала прочитать (или перечитать) «Тихого американца» Грэма Грина. Неслучайно главный герой «Сочувствующего» его припоминает. Вьетнамская война у Грина еще не та, про которую будут снимать полные напалма лубочные фильмы, и американцы играют в ней второстепенную тихую роль, действуют исподтишка. Заглавный (но не главный!) герой «Тихого американца» пытается наносить добро и причинять справедливость в своем понимании до тех пор, пока не видит результаты собственного труда на войне не в абстрактной шпионской статистике, а во плоти. Когнитивный диссонанс от итогов тихушной деятельности размазывает американца по полу. Казалось бы, если безымянный «крот» из «Сочувствующего» книгу читал, то должен был бы сделать для себя выводы. Ан нет, это приходится делать нам.

Беда Сочувствующего в том, что он не может сделать выбор. Только выбор этот не положительный, как в вопросе, кого ты больше любишь: маму или папу? Скорее это вопрос про два стула, на каждый из который не хочется присаживаться. Главный герой, впрочем, с российским тюремным фольклором не знаком, поэтому для получения верного ответа про стулья ему приходится прожить и отрефлексировать пять сотен страниц убористого шрифта.

Если действительно сочувствовать, не включая холодную логику, не отстраняясь от событий, то выбор невозможен, приходится раздваиваться. У каждой стороны своя правда и правота. Важно помнить, что если есть противоречие между А и Б, то необязательно на нем зависать и сочувствовать обеим сторонам, можно и вовсе не лезть в эту бочку с двумя опасными змеями. Финал показывает: если пытаться совместить несовместимое, кукуха может улететь очень далеко, шумно хлопая крыльями.

Текст плотный, задающий определенный темп и не разрешающий пропустить ни слова. Если смириться с этим главенством повествователя, то черный юмор и абсурдность происходящего доставят несказанное удовольствие. Если противиться, то роман не пойдет.

Стоит почитать тем, кто искренне верит, что в каждом конфликте есть более правая сторона, а для принятия верных решений достаточно выложить на стол собственный моральный кодекс и свериться с ним. Много будет открытий!

Свой среди чужих, чужой среди своих

Картина событий, которые прошли мимо нас стороной, а впрочем, и те свидетелями, которых нам довелось стать, через определенное время воспринимается нами вовсе не по свидетельствам очевидцев, документам, а культурными образами. Какого бы качества и происхождения они не были.
Вьетнам. 70-е годы прошлого века.
Для меня это прежде всего фильмы про Рембо и песня группы Чиж и К «Фантом». Ну, еще кадры кинохроники, на которых американские самолеты поливают джунгли напалмом и этой оранжевой дрянью.
Однако об изнанке войны, о взгляде изнутри от лица вьетнамца, мне было ровным счетом ничего не известно.

Книга пролила немного света на эту области истории и ничего хорошего, как и ожидалось я не увидел.
Автор не жалеет красок, чтобы показать войну во всем её отвратительном и мерзком обличии. О детях, рожденных с уродствами под действием гербицидов, о тысячах женщинах, вынужденных продавать свое тело, о множестве людей замученных пытками. Да, можно сказать, что это следствия любой войны. Всё верно, но может уже стоит перестать это прятать под маской цивилизованного мира и носителя света свободы. Впрочем, теперь не стоит обвинять каждого американца, но есть люди, которые принимали конкретные решения и осуществляли конкретные действия. Я что-то не припомню никаких международных трибуналов по войне во Вьетнаме.

Еще это книга о человеке, который всю жизнь пытался понять кто он такой. Роман представляет собой просто какой-то запредельный уровень рефлексии. Главный герой разбирает себя по всем винтикам и трещинкам просто с каким-то маниакальным упорством. Поначалу это слегка раздражает, но постепенно втягиваешься. А финал романа просто достигает невероятного накала и напряжения.
Но самой главной темой в книге всё же является попытка примирения двух непримиримых миров. Востока и Запада. Пусть хотя бы в душе одного человека. Что из этого вышло? Возможно ли это вообще? Ясного ответа так и нет, наверное, всё слишком индивидуально.

И всё же. Почему эта книга стала такой популярной и завоевала столько премий? В какой-то степени это позерство. Посмотрите друзья, какие откровенные и искренние книги мы пишем и издаем. Мы не боимся признать наши деяния!
Серьезно? Это какой-то суррогат извинения. На деле воз и ныне там.
Еще книга популярна наверное потому, что как не крути, а в книге культура западного мира представлена гораздо шире и представлена гораздо привлекательней, чем культура того же Вьетнама. Есть во всем этом, элемент самолюбования.

Но всё же общий посыл книги правильный. Это призыв к миру, цельности, уважению к другой культуре. И книга всё же стоящая. Потому что напоминает, что пока что человечество очень и очень далеко от тех идеалов, к которым стремится. А знать где ты находишься, на каком этапе пути, очень важно. Иначе можно наломать дров, что впрочем, мы всё время и делаем.

P.S.
Если будет возможность стоит послушать аудиокнигу в исполнении Игоря Князева. Определенно это одна из лучших его работ. Игорь действительно вдохнул жизнь в героев книги. А некоторые эпизоды прочитаны им просто на каком-то запредельном уровне эмпатии и сочувствии.

Вьетнам! Что вы знаете о Вьетнаме? Крошечное (ну вроде бы) государство в Юго-Восточной Азии (как мне кажется), которое, как правило, известно большинству двумя явлениями – недорогим пляжным отдыхом для тех, кто устал от Таиланда и сказочное Бали и той самой войной, в которой, как мы все вроде бы знаем, «местные пацаны надрали зад американцам». Ну еще, возможно, вне зависимости от вашего места проживания, вы бывали в забегаловках под названиями «Ханой» и «Сайгон», где мимикрирующие киргизы пытаются выдать лапшу с курицей за вьетнамскую национальную кухню. Еще я знаю Хо Ши Мина. Ах да, и как же без крема «Звездочка», которым наши папы-мамы лечили все, начиная от насморка и царапин, заканчивая лихорадкой Западного Нила и бесплодием. Возможно, во Вьетнаме есть еще что-то важное и значимое, например, натуральная косметика или какой-то особенный чай, но мои конкретные знания здесь заканчиваются. Простите меня за мое столь явно выпирающее гелертерство.

Сейчас я попробую немного расширить ваши и мои знания о Вьетнаме и сделаем мы это, разумеется, благодаря искусству – лакмусовой бумажке естества любой нации. В помощь нам одна из главных новинок книжного сезона – роман-лауреат Пулитцеровской премии 2016 года и роман-финалист Фолкнеровской ПЕН премии 2016 года «Сочувствующий» Вьет Тхан Нгуена. Итак, вышеназванного автора достаточно условно можно назвать «вьетнамским» - большую часть своей жизни Нгуен провел в США (и под большей частью жизни я имею ввиду почти 92% его жизни). Ну и что, Халед Хоссейни тоже уже как 40 лет живет в Калифорнии, но лучше афганских писателей за эти годы замечено не было. Примерно такой же персентаж захватывает и сюжет романа – если разобраться, настоящего Вьетнама в «Сочувствующем» мы так толком и не увидим. Но если ты не можешь узнать страну, то ты можешь узнать ее людей. И Вьет Тхан Нгуен создал именно тот образец, который можно помещать в Палату мер и весов – быстрее, чем за эти 400 страниц вы Вьетнам не изучите.

Итак, 1975 год. Тяжелый и мучительный конец Второй Индокитайской войны (воу воу, стоп, это что такое?). Ок, если вы более-менее внимательно читали первый абзац, то вы видели пункт про «ту самую войну». Мы все ее называем Вьетнамской, а собственно то, что мы так называем и про что американцы сняли много хороших антимилитаристских фильмов – это всего лишь восьмилетний отрезок с 1965 по 1973, когда бравые янки, чуть ранее полностью проиграв борьбу с коммунистами на Кубе, решили реабилитироваться в Азии, с помощью Южного Вьетнама и кассетных бомб сея вокруг свободу и равенство. К их удивлению, их встретили не праздничные фейерверки, а ямы с бамбуковыми шипами, которые северовьетнамские партизаны цинично обмазывали собственными фекалиями – при 100% влажности и 35 градусов жары любая инфекция становилась эквивалентна выстрелу из пистолета в лоб. Алегер ком алегер. А потом уже стали то тут то там появляться мирные советские танки, а вьетнамские летчики стали заразительно материться по-русски (кто-то из вас наверняка слышал шутки про бравого летчика Ли Си Цына). Но речь сейчас не об этом.

Так вот, 1975 год. Американцев уже во Вьетнаме почти как два года нет, Советов – вроде как, кхе-кхе, и не было. Гражданская война (которая длилась с конца 50-х) заканчивается падением Сайгона и, по сути, крахом Южного Вьетнама. Именно тут и начинается «Сочувствующий». Простите, что так глубоко вас углубил (и за тавтологию тоже) в перипетии войны, но на мой взгляд, именно это и только это является самым важным для понимания этой книги (вообще, без исторического бэкграунда какие-то вещи могут просто до вас не добраться). Остатки разбитых южан (да и просто всех тех, кто пытался бежать от войны) кое-как выбираются из города. Главный герой (к слову, Вьет Тхан Нгуен все это пережил сам в 4 года), которому предстоит в следующие 400 страниц изрядно порефлексировать, бежит вместе со своим генералом и верным товарищем. Спустя какое-то время он оказывается в США. И там «Сочувствующий» раскрывается во всей красе уже во всех смыслах.

Вьет Тхан Нгуен, на мой взгляд, сделал все возможное и невозможное, чтобы передать этот сложнейший клубок эмоций: здесь и страх перед новой страной, и поствоенная травматика, и опьяняющие возможности капитализма, сам Голливуд, черт возьми. И все это написано очень сочным, но плотным языком, как большое красное яблоко. Я не могу назвать сюжет этого романа очень интересным – по мне, так он лишь дополняет окружающие себя вещи дополнительными красками и сюжетными нюансами. Стройное повествование, выразительный язык, умеренная драматичность – такая лайтовая и приятная янагихара. Но основное – это плотная рефлексия, густо размазанная по жизни и быту героя. А его выбор (понимайте как хотите, у нас тут spoiler free zone), так уж если поразмыслить, это классический de duobus malis minus est semper eligendum. Что бы это не значило.

А теперь самое грустное. Я прошу всех особо впечатлительных идти дальше своей дорогой. Вы же уже поняли, что это правда очень хорошая книга, которую вполне можно почитать этим дождливым февралем. Так вот. Я опять в который раз стою и смотрю на Венеру Милосскую и вижу каменную бабу без рук. Да, это он, вы правильно все поняли. Синдром Пастернака, 4-й задокументированный случай (до этого, кому интересно, были «Американские Боги» Геймана (да простит меня Один), «Светила» Элеанор Каттон (но больше уже ощущается просто как плохая книга) и «Безгрешность» Франзена (я был так психологически травмирован, что завел кота). Для тех, кто впервые встречает этот термин, то не переживайте, у вас такое тоже наверняка было, просто вы не знали, как это называется. Суть Синдрома Пастернака в понимании художественного объекта как нечто выдающегося, но невозможности испытать хоть какие-либо эмоции к нему. По сути, это такой своеобразный антисиндром Стендаля, если вы понимаете, о чем я. Единственный огромный плюс – я наконец-то прочитал кучу всего по истории Вьетнама (да, я играл с вами в первом абзаце) и стал еще чуточку образованнее. Энтелект давай дави!

Но да, ребята, «Сочувствующий» для меня как-то начался, вызвал относительно приятные эмоции, спору нет, и закончился. Нет, поймите правильно, это правда хорошая книга, там прям некоторые речевые обороты чудо как хороши. Она написана хорошо, переведена хорошо. И все равно не Куинджи, а пьяный диджей. Ну я правда не знаю, как это работает. Я, конечно, того еще о себе мнения (ТОГО еще мнения, если вы не поняли), но тем, кто дочитал досюда.. Ребята, столько хороших книг. Ну не говорите мне, что вы прочитали всего Генассия, Макьюэна, Лешку Сальникова. Эти ребята разожгут костры в вашем сердце в любую погоду. Да так, что еще тушить придется. А Вьетнам подождет.

Ваш СоффееТ

Намотал кишки на член Тхань Нгуен, Тхань Нгуен

Жили-были во Вьетнаме три парня, один коммунист, другой "белый", а третий - и вашим, и нашим. И, собственно, этот самый третий, "сочувствующий", пишет свою исповедь в лагере для военнопленных. Безудержно рефлексируя, пытаясь понять, зачем вообще эта война, зачем противостояние, зачем идеологии, перемалывающие людей и целые страны в кровавую кашу.

Роман открывается захватывающим описанием падения Сайгона и истерическим бегством американцев, побросавших всех своих вьетнамских союзников - выживайте как хотите, ребята, а мы домой пошли. Для главного героя, который получил западное образование и думает по-западному (как говорят азиаты, строит из себя банан - снаружи желтый, внутри белый), это предательство становится жирной точкой в том, о чем он думал уже давно - о несправедливости этой войны, о ненужном вмешательстве иностранных держав с могучим военным потенциалом. А когда через океан поплыли "люди в лодках", надеясь избежать неминуемой смерти, не погибнуть в море, добраться до Америки и как-то там устроиться, он в этих мыслях только укрепился, но действовать продолжал на два фронта - работал на одних, но сливал инфу другим.

В романе много размышлений о том, каково быть вьетнамцем-американцем в первом поколении после того, как только-только отгремела война, на которой американцы совершали все эти чудовищные преступления - напалм, агент орандж, этнические чистки, о которых вьетнамцам прекрасно известно, и пусть убивали условно "красных", все они, вьетнамцы, одинаково желтые. Я была в Музее войны в Хошимине, и больше всего меня впечатлила разница в вооружении - у вьетконговцев были калашниковы, старые французские винтовки, система туннелей и примитивные ловушки, а у американцев и "белых" - оружие на любой вкус и калибр в огромном количестве. И все же Вьетконг победил, выстоял против самой хорошо оснащенной армии мира. А тем, кто примкнул к оккупантам, пришлось бежать со своей родины, которая в один момент стала для них чужой.

Автор не критикует, не тычет пальцем, не сыплет обвинениями - он просто показывает и дает читателю самому сделать выводы. Единственное, где он не сдерживается - когда описывает съемки голливудского фильма о вьетнамской войне, куда его привлекли в качестве консультанта, и его бесит это пригламуренное изображение войны и отношение съемочной группы к вьетнамцам как к бессловесной скотине, мол, мы же для Америки снимаем, а там никого не волнует, вьетнамец ли этот актер или кореец, который последние двадцать лет играет в кино вообще любых азиатов, и вообще, самое главное снять, как доблестные белые люди спасают хороших желтых людей от плохих желтых людей.

Это была первая война, чью историю собирались писать не победители, а побежденные, располагающие самой могучей пропагандистской машиной из всех, что когда-либо существовали на свете.

(и, увы, не последняя)

Эта книга темная, тяжелая, но каждое предложение - это оголенный нерв, и эпитеты вроде "сырая вагинальная тьма", "сперматозоиды сигнальных ракет", сцена с американским пирогом по-азиатски подводят к последней неутешительной мысли: "Теперь, когда мы так сильны, нам не нужно, чтобы нас трахали французы или американцы. Теперь мы отлично можем трахать себя сами.". Секс, власть, война - все это лишь заставляет нас чувствовать, какие же мы маленькие в этом огромном мире.

Толпа штурмует американское посольство после падения Сайгона. Они больше не нужны, их бросили.

...И такое тоже с тобой делает Вьетнам. Делает тебя сентиментальным.

Тим О'Брайен "Что они несли с собой"

Прочитал я эту книгу и думаю, чем же привлекла она толпы обывателей, читателей и литературных критиков? Ну, да, первое, что приходит на ум - ведь мы не знаем практически ничего о реальном Вьетнаме. Да, мой коллега, например, очень любит настоящую азиатскую кухню, только один главный враг у него - вьетнамская, самый нелюбимый суп - Фо. Но это же не о чем не говорит. Ведь кухня там аналогична лаосской или южно-китайской, малайской. И там тоже есть Фо, но почему-то он уже моим коллегой спокойно переваривается. А как там люди живут, все скажут - бедно, не то, что в Европе или США. И опять они будут только частично правы. Погружает ли эта книга нас в современный Вьетнам или теперешний Сайгон? Нет.

Вторые скажут - актуальная тема беженцев, да, верно. Они были, есть и будут, пока есть войны. Да, сейчас на территории Вьетнама мир, а зато в Сирии, Ираке, Афганистане, Украине стреляют. И беженцы появляются оттуда - но многие не пишут об этих беженцах, ведь обязательно вступаешь в противовес с какой-то пропагандисткой машиной. А про беженцев из давно ушедших лет почему бы и не писать. "Все уже украдено, до нас!" И все же тема введения американских войск во Вьетнам, знаменитые "We had to destroy the village to save it", все это обыгрывается автором в романе. Конечно же возникают вопросы: "а нужно ли было это все"? Простому люду - конечно нет.

Недавно я прочитал роман Фернандо Арамбуру "Родина", "Сочувствующий" перекликается с ней, потому что мы снова видим неоднобокий взгляд на военные проблемы. Какая разница - баскская территория это, или сайгонская, судьбы обычных людей ломаются одинаковым образом. Некоторым удается сбежать, но смогут ли они там жить спокойно и быть подверженными моральному унижению? Нет.

Ах, эта судьба американо-азиата – навеки зависнуть между разными мирами, не зная, к какому из них ты принадлежишь!

Автор предложил в книге своего агента Штирлица-Фалько, также уехавшего с США со своим боссом, к которому он был приставлен, чтобы понаблюдать за дальнейшими действиями выехавших военных южан, чтобы понять, как они будут далее пытаться извне подрывать строительство нового победившего Вьетнама. И, вот, автор нам рассказывает о пребывании нашего главного героя в США, красивой получилась история снятия кино. Очень сильный эпизод героя с Творцом - сценаристом фильма, ну и дальнейшие сцены о сьемках. Финальная часть - пыточная - была реально самой сильной, вызывающей эмоции. Хотя, если честно, я не уверен, смог бы я ее воспринимать до конца, читая, а не слушаю аудиоверсию в исполнении великолепного Игоря Князева. Мне показалось, ему удалось поднять мое мнение о романе на достаточно высокий уровень. При чтении я бы не смог этого достичь.

Некоторые вещи звучали глубоко пафосно, но она смотрелась, так как в реальности ни у кого бы из известных политиков не хватило голоса произнести такую бурную речь с трибуны, ни Трампу, ни Ленину, ни Полпоту...

Они были хорошими учениками, как и я. Они хорошо усвоили данный им урок, как и я, так что если бы ты все-таки сжалился и потушил лампочки, если бы ты все-таки сжалился и выключил телефон, если бы ты перестал мне звонить, если бы ты вспомнил, что мы когда-то были, а может быть, и остались, лучшими друзьями, если бы ты поверил, что мне не в чем больше признаваться, если бы корабль истории лег на другой курс, если бы я стал бухгалтером, если бы я полюбил правильную женщину, если бы я был более добродетельным любовником, если бы моя мать была не такой чудесной матерью, если бы мой отец поехал спасать чужие души не сюда, а в Алжир, если бы комендант не задался целью меня перекроить, если бы мои собственные земляки относились ко мне без подозрений, если бы они увидели во мне такого же, как они, если бы мы позабыли свой гнев, если бы позабыли о возмездии, если бы признали, что все мы игрушки в чьих-то руках, если бы мы не затеяли войну друг против друга, если бы некоторые из нас не называли себя националистами, или коммунистами, или капиталистами, или реалистами, если бы наши монахи не сожгли сами себя, если бы американцы не явились спасать нас от нас самих, если бы мы не развесили уши под их напевы, если бы русские никогда не называли нас товарищами, если бы Мао не брал с них пример, если бы японцы не учили нас превосходству желтой расы, если бы французы никогда не пытались нас цивилизовать, если бы Хо Ши Мин не был диалектиком, а Маркс – аналитиком, если бы невидимая рука рынка не держала нас за шиворот, если бы британцы взяли верх над мятежниками нового мира, если бы туземцы не сказали попросту “спасибо, не надо”, впервые увидев белого человека, если бы наши императоры и мандарины не сражались между собой, если бы китайцы не правили нами на протяжении тысячи лет, если бы они использовали порох не только для фейерверков, если бы Будды никогда не было, если бы Библию так и не написали, а Иисус Христос не стал приносить себя в жертву, если бы Адам с Евой до сих пор резвились под сенью райских кущ, если бы дракон-повелитель и королева фей не породили нас, если бы потом их пути не разошлись, если бы пятьдесят их детей не отправились со своей матерью-феей в горы, если бы пятьдесят остальных не отправились со своим отцом-драконом в море, если бы сказочный феникс действительно восстал из пепла, а не просто рухнул на нашу землю и сгорел на ней, если бы не было ни Света, ни Слова, если бы земля и небо так и не разделились, если бы история никогда не повторялась ни как фарс, ни как трагедия, если бы меня не ужалила змея языка, если бы я не родился, если бы моя мать не сменила своего единства на двойственность, если бы ты не требовал пересмотра моих произведений и если бы я избавился от этих видений – прошу тебя, скажи, тогда ты все-таки сжалился бы и позволил мне заснуть?

Я думаю, в этом предложении скомпоновано всё, главная идея романа! Как видите, автор попытался здесь объять необъятное, в этом есть одновременно и плюс, и минус данного произведения. С одной стороны каждый увидит здесь для себя что-то свое, близкое или понятно, с другой стороны любой сможет сказать, что роман слаб, так как ему понятные моменты не до конца были раскрыты. Я только обратил внимание в моих рассуждениях на три аспекта, а их тут минимум 30. Читать книгу или нет? Решать Вам самим, я не пожалел, хотя вьетнамский Фалько мне был даже меньше по душе испанского.

Так уж получилось, что в этом году в клубе «Чарующая Азия» я успела познакомиться с книгой, посвящённой Вьетнаму, так вот, то произведение мне понравилось намного больше, чем то, что я узрела здесь. Простите, но это так. Потому что данную книгу можно было бы и не читать, поскольку персонаж не вызывает вообще никаких чувств и он, вообще по сути ничего не делает.

Сразу хочу напомнить о том, что в своё время Вьетнам на юге был оккупирован Францией, а на Севере – Америкой, в результате этого жители страны очень яростно боролись с теми, кто пытался навязать свою политику и свой уклад жизни. Так вот, наш герой, имя его мы не узнаем от начала и до конца, является двойным агентом, если сказать проще, шпионит и на Россию и на США. Поверьте, в этом нет ни капли интересного или весёлого, получился такой вьетнамский вариант персонажа из «17 мгновений весны», только в очень неловком исполнении.

Признаюсь честно, я ожидала от этого романа какой-то драмы, какого-то посыла, а в итоге читала историю жизни молодого человека, который описывает все, что перед собой видит. С одной стороны, интересно с точки зрения бытовых моментов, но с другой стороны как бы и ни о чём, ожидала большего и как раз ответа на вопрос, чему же герой сочувствует. А ещё, перед моими глазами он представлялся в примерно таком образе (образе Уоллеса Чуна, который часто играл и шпионов и военных):

Прочитано в рамках "Охота нав снаркомонов 2020"

The Human Factor

Что-то всегда есть. Такова суть признаний. Мы никогда не перестанем признаваться, ибо мы несовершенны... Но стопка бумаги передо мной росла, и вместе с ней во мне стало расти другое удивившее меня чувство – жалость к тому, кто все это со мной сделал.

Он полукровка. Сын французского священника и вьетнамской девушки. Если четырнадцатилетнюю можно так назвать. Считается, что в жарком климате все созревает быстрее. Но можно посмотреть на вещи и с другой стороны - тяги больших белых мужчин к лолитам из Юго-Восточной Азии никто не отменял. Он ублюдок. Потому что рожден вне брака. Обладает от природы цепким умом, который развивал, не жалея времени и сил. Потому что только сделав ставку на образование можно вырваться из нищеты и вырвать из нее молодую женщину. четырнадцатью годами старше себя, которая одна в целом свете любит его и говорит: "В тебе не половина от всего, а в два раза больше. Помни это. сынок".

Он закончит колледж в Сайгоне, а после поступит в Гарвард. А она умрет тридцати четырех лет отроду и сын не сумеет быть на похоронах, потому что учебный грант предполагает только один оплаченный билет на родину в год. а своих денег у него нет. После, окончив курс и владея английским на уровне выше, чем у среднего американца с высшим образованием, он вернется во Вьетнам, поступит на военную службу и в капитанском чине станет адъютантом знаменитого генерала. И пройдет дополнительный курс для спецслужбистов. На этом настоит американский друг и покровитель генерала, ценящий нашего героя, возможно, как единственного человека в этих палестинах, с которым можно поговорить о бейсболе (знаете, что такое ментальный голод?)

А семьи он не заведет, потому что не с его занятием заводить семью - нельзя позволить себе привязываться к кому-то, нельзя подвергать дорогих людей риску. потому что, вы уже догадались, он шпион Вьетконга. с признания в этом книга начнется, потому ни разу не спойлер. С эвакуации генеральской семьи (а также пятидесяти восьми родственников и знакомых кролика, которые сумеют подтвердить близкое родство с ним достаточным количеством зеленых документов с портретами американских президентов и утверждением, что в Бога мы верим).

Темой его магистерской диссертации был человек с двойным дном в произведениях Грэма Грина и для меня,знакомой лишь с тремя романами писателя, "Сочувствующий" сильнее всего коннотировал
с "Человеческим фактором": невозможно остаться чистым, играя в грязные игры; но также невозможно стоять в стороне и спокойно наблюдать, видя. как творится несправедливость. Зная, что можешь помочь.

Сильная, глубокая, умная, жестокая, смешная, горькая книга. Лучшее из прочитанного в новом году. Аудиовариант книги в исполнении Игоря Князева великолепен.

Дебютний роман В’єта Тана Нґуєна, американського прозаїка в’єтнамського походження, «Симпатик» здобув численні нагороди, в тому числі престижну Пулітцерівську премію (2016).
В ньому автор повертається назад до своєї батьківщини, щоб з нового ракурсу побачити і представити на загал події сорокарічної давнини. Бо історія в’єтнамської війни у світовій спільноті висвітлюється якось однобоко, лише з точки зору американців. Адже у конфлікті завжди беруть участь щонайменше дві сторони. То чому ж ми чуємо лише одну? Може, прийшов час почути голоси в’єтнамців, спробувати зрозуміти їх точку зору, нарешті дати їм виговоритись?

Про війну забудуть. Згодом вона стане лише абзацом у підручнику, якого учні не завжди читатимуть.

Текст «Симпатик» — смілива спроба переосмислити події 1975 року у В’єтнамі. Тоді до влади прийшли комуністи, а проамериканській владній еліті, рятуючись від неминучої розправи, довелося поспіхом залишати країну. Здається, така собі звична зміна влади, але така зміна завжди сочиться кров’ю невинних людей. Справді винним, або хоча б якось дотичним до скинутого режиму, завжди вдається уникнути фізичного чи морального знищення. Така собі примарна аналогія.

Що роблять ті, хто бореться проти влади, коли цю владу здобувають? Чому ті, хто закликає до незалежності та свободи, забирають незалежність і свободу інших?

Оповідач «Симпатика» — головний герой тексту, капітан в’єтнамської армії, шпигун, кріт. Все його життя розколоте на дві частини: він метис, син в’єтнамки й француза, безбатченко, застигнутий на роздоріжжі, відкинутий Сходом, але не сприйнятий Заходом. Здається, мультикультурна Америка зможе стати йому матір’ю, але це лише удаване мирне співжиття народів:

Ти або білий, або ні.

Ця болюча суспільна самоідентифікація героя твору становить одну з важливих тем цієї книги. Спочатку відкинутий азійцями, пізніше європейцями, капітан в’єтнамської армії змушений до скону доводити свою приналежність.

Інший бік книги — це саме кривавий конфлікт в’єтнамських політичних еліт, розмінною монетою котрого був простий люд. Власне, книга починається з поспішного відходу «демократичної» влади до США. Й шпигун-кріт координує списки «щасливців» для яких знайшлося місце на борту. Герой теж відлітає з рештою до Америки, й продовжує шпигувати за своїми колегами, зближається з родиною генерала. Але кому він передає інформацію? Достеменно невідомо. Тільки звернення «коменданте» натякає на адресата-комуніста. Вся оповідь героя — це наче багатослівна сповідь, автор якої не залишає поза увагою жодної деталі (дитинство, навчання в американському виші, вишколи в таборах, військова служба й шпигунство). Шпигун немов чистить цибулину пам’яті шар за шаром, бо спогади настільки болючі і сповнені драматизму. Тільки у фіналі тексту стає зрозумілою справжня мета сповіді-зізнання.

— Мені не залишилося в чому зізнаватися!
— Завжди щось є. Така вже природа. Неможливо припинити зізнаватися, бо ми недосконалі!

«Симпатик» — багатоплановий роман. Крім гучних тем в’єтнамської війни й самовизначення героя-метиса і його місця в суспільстві, тема дружби теж лунає гучномовно. Вона розкривається поступово. Ще в дитинстві майбутній шпигун товаришує з Маном, граючись у хлоп’ячі ігри «Війна», «Партизани», «Допити». Хоча з часом ці ігри набирають реальних рис, і вже достеменно невідомо, хто на чиєму боці. Бо, як відомо, політика і участь у воєнних конфліктах часто розсварює не те що друзів, навіть родичів. Невже герої на різних берегах боротьби?
Цей роман В’єта Тана Нґуєна позиціонують як шпигунський, але це радше роман про шпигуна, котрому випало доводити свою відданість безперестанку. Сповнена драматизму особистісна історія героя тісно переплетена з історією країни, для якої він був й так і залишився чужинцем. Й найжахливіше те, що так можна сказати і про США, і про В’єтнам. Це історія про людину з відірваним корінням, що не може прирости до каменю людської відрази та расової нетерпимості.

«Я только теперь ухватился
За осознания нить -
Мы клятву давали “Помнить”,
А в мыслях держали “Забыть”...»
(Сайго Хоши).

Даже и не объяснив себе до конца, зачем мне это читать, я как-то спонтанно погрузилась в далекие от меня, да еще военные реалии полувековой давности. Книга для дебюта оказалась неплохо написанной – со своей внутренней философией, с саркастичным юмором, глубинными течениями сложных эмоций и по-европейски отточенным языком. Думаю, мое общее впечатление от нее было достигнуто не только благодаря авторскому писательскому дарованию, но и благодаря интеллигентному переводу Владимира Бабкова. И даже аннотация к книге была адекватна, что сегодня уже почти редкость.

Начав читать, я спросила себя, а что я, собственно, знаю о Вьетнаме? Практически ничего, вероятно, даже меньше среднестатистического человека. Конечно, я смотрела «Индокитай» с Катрин Денёв и наблюдала за вьетнамцами в студенческих аудиториях, а пару лет назад коллеги, побывавшие во Вьетнаме туристами, захлебываясь от восторга, уговаривали меня поехать туда вместе в следующий отпуск. Я умею готовить традиционный вьетнамский суп фо. Пару раз я пробовала весьма своеобразные вьетнамские сладости, внутри которых прятался вареный яичный желток. Ещё мне приходилось бывать в легендарном, тогда ещё ленинградском, кафе «Сайгон», правда, уже на самом закате его существования. Мне известны симптомы вьетнамского синдрома. Я знаю про напалм. Где-то в недрах родительской квартиры прячутся лампа из огромной конической раковины с профилем Хо Ши Мина и изящная картина-маркетри из ракушек и древесины, а на даче у нас долго жила подаренная кем-то отцу коническая шляпа из пальмовых листьев. Вот, собственно, и все, чем представлен в моем сознании Вьетнам. Не густо. Наверное, поэтому «Сочувствующий» поначалу взорвал мое благостное незнание, болезненно и неоднозначно продвинув меня к осознанию некоторых реалий.

Своеобразная книга-исповедь, книга-рефлексия, «Сочувствующий» написан американцем вьетнамского происхождения от имени вьетнамца-маргинала, в равной степени чужого среди своих (вьетнамцев) и среди чужих (американцев и даже проамерикански настроенных вьетнамцев), так и не нашедшего своей собственной позиции в событийной реальности вьетнамской войны. Будучи плодом связи вьетнамки-прислуги и католического священника, военным и двойным агентом, сочувствуя коммунистическому движению, принимая ценности американского мира, подчеркивая свою образованность и рефлексивность, он, как тростник на ветру, всю жизнь оказывался во власти противоречивых внутренних интенций, заставляющих его совершать как мелкие уклонения от социальных правил обеих культур, так и откровенные преступления (убийства журналиста и майора, пассивное участие в издевательствах над «шпионкой»), не оправдываемые ни в одной из них. Наличие как бы двух сознаний, конфликтующих друг с другом, попытки усидеть на стульях двух культур и разных политических идеологий оборачиваются для него в конце концов личной трагедией, преодолеть которую он с большим трудом пытается лишь на последних страницах (и не очень понятно, зачем).

Маргинальность сквозит во всем тексте: герой сочувствует коммунистам, но интендантствует в проамериканской властной военной верхушке; успевает со своим генералом сбежать в Америку, но оттуда шлет шифровки с доносами на их реваншистские намерения; ссорится с Творцом по поводу культурного образа вьетнамца, но занимает пассивную позицию на съёмках его фильма «Деревушка» на Филиппинах. Более того, как всякий маргинал, он в чужой культуре пытается стать американистей американца, а в своей – подчеркнуть свои вьетнамские корни (последнее все же не очень удается, если отследить высказывания героя о жителях своей страны).

Книга весьма физиологична, она буквально напитана жарой, потом, телесными запахами, зловонием разлагающейся идеологии, алкоголем, испарениями нищеты и разрухи. Кроме того, в ней ощущается какая-то жалкая маскулинность, не вызывающая ничего, кроме брезгливого сочувствия. И даже мушкетерская дружба трех мужчин, ностальгия по матери, почти эдипальная ненависть к так и не признавшему его официально отцу и любовные истории героя принимают извращенную форму, вызывая чувство гадливости. По сути, герой ни в чем не находит средства для упорядочивания и успокоения своего хаотичного внутреннего мира, над которым стабильно возвышается только островок его больного Эго. Конец романа, посвященный почти мазохистскому и одновременно метафизическому многостраничному описанию пыток, совершаемых другом героя и апеллирующих к метафоре возрождения через смерть и боль, смазал мое начальное позитивное впечатление напрочь. Так что начав читать с энтузиазмом, к концу я пришла к выводу, что лучше бы я этого не читала.

Эту книгу трудно оценить однозначно. А может, я не ее целевая аудитория, и потому у меня нет внутреннего механизма ее оценки. Могу выразить только эмоциональное отношение к тексту, но и его не получается собрать в единое целое - выходит что-то на грани ужаса, отторжения и жалости. На всем протяжении чтения меня не оставляло впечатление, что эта покаянная и окаянная история адресована не мне, да и вообще не миллионам читателей по всему миру, а, скорее, послевоенному поколению этнических вьетнамцев, является своеобразным приношением-оправданием автора стране, где он родился, но на чье благо не служит. Но уж им-то она точно ни к чему.

Свой среди чужих, чужой среди своих.

Беда в том, что люди, свято убежденные в своей невинности, считают все свои поступки справедливыми.

Хорошо, определенно хорошо.

Сайгон, год 1975. В разгаре гражданская война в Сайгоне, и молодой капитан, служащий адъютантом у генерала вместе с ним должен покинуть страну на последнем самолете. Казалось бы, впереди новая жизнь. Земля обетованная, Америка, ждет своих новых сыновей. Но такая идилия не до конца соответствует реальности. Наш герой по совместительству строчит секретные донесения Вьетконгу, и планирует продолжать свою деятельность в Лос-Анджелесе. Сын вьетнамской крестьянки и европейского миссионера, свой среди чужих и чужой среди своих, Сочувствующий искренне предан... Кому? Это, пожалуй главный вопрос романа.

Роман понравился мне по двум причинам. Первая - это герой, который не может выбрать для себя окончательно, по какой он стороне. Да, мир не делится на черное и белое, он полон полутонов, и мы постоянно забываем об этом, бросаясь из крайности в крайность в политических спорах и в оценках своих людей. Наш же безымянный шпион побывал по обе стороны баррикад. Он хорошо знает и то, что отличает его земляков, и не менее хорошо знаком с западной культурой. И там, и там, он находит как плюсы, так и недостатки. И да, невозможно определиться, что лучше. У каждого человека своя правда, и чем больше у него знаний и опыта, тем сложнее стать ему по какой-то стороне без всяких сомнений, если, конечно он не революционный фанатик. Можно называть это двуличностью, но лично для меня - это единственная правильная позиция. Ведь нельзя судить людей, не побывав в их шкуре. И точно также нельзя называть что-то черным или белым, не прочуствовав это всей глубиной своего собственного сердца.

Ну и второй неоспоримый плюс книги - малоизвестный мне Вьетнам. Признаюсь честно, об этой стране в моей голове есть какие-то обрывочные сведения из школьной программы, истории нового времени в институте и туристических блогов, поэтому читала с двойным интересом. Всегда любопытно знакомиться со страной через книги ее авторов, тем более что Вьет Тхань Нгуен превзошел все мои ожидания. Роман получился действительно захватывающим и глубоким.

Заслуженный Пулитцер, автор пиши еще.

Трудовые будни нелегала

Вы знаете, это первая прочитанная мной книжка вьетнамского автора за бог знает сколько времени. До этого, если не ошибаюсь, были только какие-то вьетнамские сказки, которые я читал в детстве. И все - благодаря LiveLib`у. Именно тут я познакомился с множеством восторженных отзывов на «Сочувствующего».
Ну что сказать? Первое впечатление было и впрямь – очень обнадеживающим. Действие начинается в Сайгоне. В этом, по всей видимости, прекрасном и экзотическом южном городе. Автор владеет пером достаточно бойко, и его описание дней, предшествующих захвату Сайгона северянами, ярки и выразительны. Также я проникся симпатией к главному герою – отличному парню, вынужденному вести двойную игру. Эдакому вьетнамскому Штирлицу.
Главный герой – прислужник у высокопоставленного вьетнамского генерала. Эдакий советник, правая рука. И, параллельно, шпион северян. Когда генерал отправился в эмиграцию в Штаты, кураторы нашего главного героя приказывают ему следовать за своим «боссом». А Герой так устал… Ему до чертиков надоела эта двойная игра, но… приказ есть приказ…
К сожалению, после того, как герой со своим генералом переезжают в Штаты, книга становится гораздо менее интересной. Умом-то я понимаю, что в этом неярком, незаметном труде и состоит основа действий разведчика. И, с этой точки зрения, книга, похоже, на редкость правдива. Но читать о том, как тайным способом, с массой предосторожностей, передаются ничего особо не значащие (с моей точки зрения) сведения о жизни вьетнамской эмиграции – мне было довольно скучно. Даже убийство, совершенное главным героем – скучно. Даже съемки крутого американского фильма в джунглях Индокитая – скучно.
Сейчас, при подготовке этого отзыва, перелистал цитаты, которые я выписывал во время чтения. Должен сказать, что язык у автора – достаточно образный. И то, что переводчики сумели донести эту образность и юмор автора – делает им честь.