Тьма сгустилась над великой Империей Мареш. Шаткое равновесие между четырьмя Лондонами вот-вот будет нарушено. Древний враг восстал из пепла. Изгнанный герой возвращается, чтобы сразиться с ним. Прошлое расстается со своими тайнами, маги поддаются человеческим страстям, волшебный мир прорастает в реальность. Кому достанется победа? И какой ценой.
Боль - это напоминание, что мы живы.
Королю не нужно повышать голос, чтобы быть услышанным».
Оба мужчины понимали, что слова мало что значат… всегда мало что значили.
Те, кто думает, что смерть похожа на сон, никогда не видели смерти.
Не король следует за своим народом, но народ следует за королем.
Королева может, если надо, оставить трон. Но мать никогда не бросит своего сына.
– Птичьим яйцам всегда нужны песни, вы это знаете?
– Зачем – чтобы вылупился птенец?
Гастра покачал головой.
– Нет, птенец-то вылупится в любом случае. Петь нужно, чтобы он вылупился счастливым.
Я любила его, как луна любит звезды.
- Почему ты не захотел стать королем? - Наверное, высокомерия не хватило.
Знаешь, что делает тебя слабым?
У тебя никогда не было нужды быть сильным.
Тебе никогда не приходилось драться за свою жизнь.
- Любовь и утрата, - сказал он, - как корабль и море. Всегда вместе. Чем больше мы любим, тем больше можем утратить. Но избежать утрат можно только одним способом: избегая любви. Каким печальным стал бы тогда наш мир...
Если хочешь перемен, сотвори их сам.
– Чего вы боитесь больше всего? Вопрос был неожиданным, но ответ родился сразу.
– Пустоты, – сказал он. – А вы, королева?
Ее губы изогнулись в грустной улыбке.
– Всего, – ответила она. – Мне так кажется.
– Не верю, – мягко возразил Тирен.
Она задумалась.
– Тогда – утраты.
Тирен провел пальцами по бороде.
– Любовь и утрата, – сказал он, – как корабль и море. Всегда вместе. Чем больше мы любим, тем больше можем утратить. Но избежать утрат можно только одним способом: избегая любви. Каким печальным стал бы тогда наш мир…
– Успокойся, – говаривал Максим. – Мальчики так легко не ломаются.
– Я никогда не посылал к тебе друзей, – сказал он. – Только врагов.
– И какой из этого вывод, Бард? – спросил капитан, вытирая нож о рубашку одного из покойников.
Лайла окинула взглядом тела людей, которых она когда-то пощадила на борту «Медного вора».
– Мертвые не помнят обид.
…И принял первое плохое решение: взять ее на борт.
Вторым было разрешить ей остаться.
С той минуты плохие решения потекли рекой, как выпивка за игрой в санкт.
– И зачем только зря губить хороший корабль…
Алукард изумленно заметил:
– Только ты способна оплакивать корабль, а не погибших моряков.
Потому что любовь - это тварь с острыми когтями. Она впивается ими в тебя и не отпускает. Любить - это больнее, чем нож в бедро, больнее, чем сломанные ребра, больнее, чем любая рана, которая кровоточит, а потом заживает.
Это перелом, который не срастается, рана, которая не заживет никогда.
– Рано или поздно смерть придет за каждым из нас, – спокойно заметил Холланд. – Я лишь хочу, чтобы от моей смерти был прок.
Миф без слухов и вестей — как отцветший одуванчик без ветра: нет способа распространить семена.
- За что пьем?
- За живых, - ответил Рай.
- За мертвых, - в один голос произнесли Алукард и Лайла.
- Мы весьма дотошны, - добавил Рай.
Алукард не предполагал, что может встретить её в одиночку. Без команды. Без единого друга. Без родных. Даже без конкретного врага — команды враждебных кораблей были просто безликой массой.
«Дурак, — сказала бы Джаста. — Каждый встречает смерть в одиночку».
В мифах герой всегда выживает.
А зло побеждено.
И мир снова возвращается к нормальной жизни.
Иногда за этим следуют великие празднества, а иногда — похороны.
Живые хоронят мёртвых и продолжают жить дальше.
Ничего не меняется.
Меняется всё.
Таков миф.
Но жизнь — это не миф.
- Не так важно то, кем человек - или не человек - является. Куда важней, кем он себя считает.