Двадцать лет назад «Сага» гремела на весь обитаемый мир, от Крайнии на западе до Великой Зеленой пучины на востоке. Клэй Пузочес (со щитом Черное Сердце из древесины ходячего дерева), Золотой Гэбриель (с друинским мечом Веленкор, по преданию некогда прорубившим проход между мирами), Матрик Черепобой (с любимыми кинжалами Рокси и Грейси), идеальный убийца Ганелон (к которому в самый нужный момент не пришли на помощь даже соратники, считая, что он заслужил свою кару) и маг Аркандий Муг («великий...
– А зачем вообще нужны храмы? – спросил Клэй. – Куда дешевле взывать просто к небу.
Извинения ничего не изменят.
Вот только на празднике славы не отыщешь. Слава не свалится с неба. Ее надо заслужить. Ради нее надо рисковать всем.
что-что, а пожимать плечами он умел весьма разнообразно
Все, что человеку нужно в жизни, – это жратва, пиво и ночной горшок.
– Скажи, а чем хорошо бессмертие? – Отсутствием страха, – после долгих размышлений ответил гуль.
Ну да, у Саббаты неприглядное прошлое. Велика важность. У нас у всех неприглядное прошлое, гордиться особо нечем.
Деньги испарились быстро, а вот слава продержалась дольше.
– Прошлое определяет сущность каждого из нас. Важно помнить, что было прежде. Время – круг, история – колесо. Впрочем, людям это трудно понять. У вас память коротка, а ум ограничен.
Доши хотела было резко возразить, но Листопад продолжил:
– Не сочтите это за личное оскорбление. Я попросту напоминаю, что человеческая жизнь быстротечна, а сами люди не отличаются дальновидностью и склонны повторять ошибки наших с вами предков.
«Да что это такое с отцами? – подумал Клэй. – Отчего им так хочется испытывать своих детей на прочность? Почему сыновья и дочери должны доказывать, что заслужили отцовскую любовь? А вот материнская любовь безоговорочна и ничего не требует взамен».
— Он приглашает всех нас в становище Костяных Морд, на обед.
— На обед к каннибалам? — фыркнул Матрик. — Только через мой труп.
Клэй хлопнул его по плечу:
— По-моему, именно этого он и добивается.
Все уставились на Клэя, который поспешно обдумывал, что хуже – тьма впереди или тьма позади.
Иногда решающей битвой оказывается совсем не та, которую именуют судьбоносной, и что порой судьбы мира определяет не что иное, как случайное везение.
- А говорили, что ты сдох. - Почти. Я женился.
"В последний раз приятели ели пару дней назад: старый крестьянин издевательски заставил их отжиматься посреди дороги, а потом смилостивился и швырнул им два яблока. А потом Клэй поймал черепаху, увязшую в иле на берегу пересохшей речушки, но, пока разводил костер, Гэб отнес добычу подальше и выпустил ее на свободу, после чего долго и обстоятельно убеждал друга, что в Контове Келлорек устроит им королевский пир. Клэй попытался скормить убедительные объяснения пустому желудку, но тот ответил громким возмущенным бурчанием, поскольку, в отличие от Клэевых мозгов, не питал доверия ко всякой фигне, как бы убедительно ее ни излагали." (с)
"Внезапно дверь распахнулась, и из башни вышел Муг, одетый в какой-то нелепый наряд, больше всего похожий на детские ползунки – темно-синие, с лунами и звездами. Сам Муг был тощим, с длинной белой, как вата, бородой, а плешивую макушку обрамлял венчик тонких серебристых волос; из-под седых кустистых бровей сверкали ярко-синие глаза.
– Гэбриель! Клэй! – Волшебник, радостно кудахтая, запрыгал на пороге, как гигантский младенец-переросток, а потом раскинул костлявые руки и обнял друзей. – Ох, да за-ради всех сисек и сонма крошечных божков! Долго же мы не виделись! – Он укоризненно взглянул на дверной молоток. – Стив, я же тебе тысячу раз говорил, не держи друзей в дверях!
– Пвошу пвощения, хожяин, но выньше двужья к вым не пвиходили. Вот шегодня певвый важ.
– Первый раз? Ну да, конечно, но… – Он строго погрозил пальцем. – Смотри у меня, Стив. Чтоб такого больше не повторялось.
Дверной молоток, невзирая на кольцо в зубах, скорчил огорченную гримасу:
– Будет ишполнено, хожяин.
– Вот и славно. Да вы входите, входите! – Муг повернулся и поманил нежданных гостей за собой; как и предполагал Клэй, на заднице Муговых ползунков красовался откидной клапан на пуговицах. – Это вы удачно ко мне заглянули!" (с)
"Пятеро бок о бок поднимаются по восточному склону холма к вершине, где стоит роскошный особняк Келлорека. Под лучами утреннего солнца их длинные тени летят впереди, будто громадные жуткие призраки, точнее – как потом расскажут охранники, следящие за их приближением, – будто зловещие предвестники грядущей беды, будто цепкие пальцы, готовые сомкнуться в кулак.Среди них король-изгой, который, не расстегивая штанов, умудрился обзавестись пятью отпрысками; тот, кого время одарило огромной мудростью и еще более огромным брюхом; тот, кто полон безрассудной отваги и томим неутолимой жаждой.Плечом к плечу с королем идет чародей, великий мастер слова, рьяный борец с черногнилью, рассеянный председатель общества пиротехнических наук Охфордского университета и единственный в мире человек, сохранивший веру в совомедведов после своего восьмого дня рождения.Вот шествует прирожденный воин, дитя насилия и нищеты; тот, кому судьбой назначено разрывать оковы, карать правителей и доказывать, что силам добра приходится иногда обращаться за помощью к закоренелым негодяям. В нем обитает древняя душа, но ему суждено умереть молодым.Рядом с ними тяжело ступает молчун, кроткий великан, тот, кто в битвах предпочитает щит; он могуч и кряжист, как дерево, пережившее бессчетные эпохи, он надежен, как путеводная звезда, что всегда указывает на север и сияет ярче всего в самую непроглядную ночь.Этих четверых ведет наш герой, тот, кто похож на свечу, сгоревшую до огарка, или на некогда острый клинок, затупившийся в боях. Но сейчас шаги его тверды, во взгляде сверкает сталь. Кто посмеет встать у него на пути? Он готов на убийство, чтобы защитить свое самое дорогое. Ради этого он и сам готов умереть.
– Позови-ка хозяина, – говорит один охранник другому. – Судя по всему, разборки не миновать. Глянь, какие грозные.Они и в самом деле выглядят угрожающе. Грозно. А потом волшебник путается в подоле развевающейся мантии, спотыкается, изрыгает проклятье и падает носом в грязь, сбивая с шага остальных." (с)
"– Гэбриель, – наконец произнесла Джинни, но не двинулась с места, не подошла обнять и даже не улыбнулась. Она никогда особо не привечала Гэба – наверное, потому, что обвиняла его во всех дурных привычках (безудержное пьянство, любовь к азартным играм, драки), от которых за десять лет все-таки отучила мужа, ну и во всем остальном (чавкать во время еды, не мыть руки, а то и придушить кого невзначай), с чем боролась до сих пор." (с)
"<...> - Так что ликантропия – просто-напросто болезнь.
– Ага, как пьянство, – добавил Гэбриель, ухмыльнувшись Матрику. – Обычно ты человек, а как напьешься – чудовище." (с)
"Вот так всегда, – подумал Клэй. – Жизнь – странная штука, смешная, непредсказуемая и часто жестокая: подлецы живут себе припеваючи, а уходят те, кому бы еще жить да жить.Нет, не уходят, – поправил себя он. – Они продолжают жить в сердцах родных и близких, которые лелеют память об ушедших, как хрупкий зеленый росток на скудной земле. Наверное, это и есть бессмертие." (с)
"Как сказал однажды Ганелон, у человека либо есть гордость, либо вообще ничего нет." (с)
"Нет, не стоит заводить друзей среди врагов. Ведь они могут припомнить, чем ты им с самого начала не понравился." (с)
"Как давным-давно понял Клэй, человеческий разум воспринимает кровопролитие до определенного предела, а потом перестает замечать. И хотя человек сохраняет способность видеть и слышать, он обращает не больше внимания на происходящее, чем на проливной дождь за окном, потому что в сознание, переполненное видом жутких злодеяний, уже ничего не вмещается, – так, нельзя долить ни капли в чашу, до краев наполненную водой или вином. Или кровью." (с)
"Копить сожаления – все равно что таскать в кармане пригоршню горящих углей: и пользы никакой, и жжется больно." (с)
Охотники могут загнать даже самого грозного тигра - гордый зверь сражается и умирает в одиночку. А вот охота на волка тем и опасна, что всегда приходится следить, не настигает ли тебя стая.