Слушайте, все знатные девушки королевства, и не говорите потом, что не слышали! Грядет Королевское Испытание, победительница которого станет супругой его величества! Торопитесь в замок Старой Птицы, чтобы показать себя и посмотреть на других! Не правда ли, звучит как в сказке? Вот только замок – совсем не сказочный, старый, неуютный, со сквозняками. И служанка одна на шестерых гостий. А уж само Испытание… кто только выдумал такие задания, какой изувер? И вообще творится что-то...
— Иногда тайна оказывается больше, чем может вынести человек...
Враг действует не так, - не слушая, продолжала она. - Он не забирает жизнь -- зачем она ему? Он отбирает то, что составляет твою суть, пускай даже это умение лгать не краснея... Та старая женщина прожила долгую, ничем не примечательную жизнь. У нее были дети и внуки, она похоронила мужа и, я знаю, уже в преклонном возрасте нашла друга сердца, но...
Она перевела дыхание и продолжила:
-- Бабушка говорила -- ее сестра после Испытания сделалась иной. Словно бы потускнела, утратила блеск, стала... обыкновенной. Я не сумела дознаться, чем именно она прежде выделялась среди других, но, очевидно, что-то все-таки было, раз по ней сходили с ума мужчины и ненавидели женщины? И это вовсе не красота, о нет!
-- Знаете, - произнесла я и сглотнула, потому что в горле неожиданно пересохло. - Моя кормилица говорит: в каждом человеке есть словно бы особое зернышко, как в праздничной булочке. Оно может быть сладким, соленым, острым или даже горьким, но без него вкус не тот.
-- Как точно подмечено, - без улыбки сказала Идда. - Зернышки... Враг выколупывает их, оставляя обычное пресное тесто. Или сдобное, без разницы.
-- Кто вообще такой этот Враг? - спросила я, чтобы не молчать. - У нас толком не рассказывают...
-- У нас тоже, - ответила Идда, - но, насколько мне удалось понять, это средоточие всего дурного, что только есть в людях. Скажем, если кто-то любит бахвалиться или сплетничать -- это еще не страшно, многие из нас поддаются желанию приукрасить себя и свои поступки или обсудить знакомых за их спинами. Но Враг всегда рядом. Если человек податлив, тот найдет лазейку и начнет подталкивать: ври больше, еще больше... Займи денег, обещай вернуть, когда разбогатеешь, скажи, что выгодно женишься или найдешь сокровище, и тогда всех озолотишь, а пока гуляй напропалую!
-- А и правда, - сказала я, подумав, - иногда с людьми случается такое: будто их кто-то подзуживает и заставляет делать гадости. Раньше были обычными, ну, пускай не самыми приятными, а потом... Это Враг виноват?
-- Нет, - сказала Идда. - Враг -- это... Он как холодный ветер. Кто виноват в том, что он выстудил дом? Ветер -- потому что дует, как ему вздумается, или человек, потому что не закрыл двери и ставни и не разжег очаг?
-- Не вполне понимаю, - призналась я, а она ответила:
-- Всё просто. В каждом из нас есть хорошее и дурное, одного больше, другого меньше, и это дается не от рождения. Неразумные дети не отличают зло от добра, да и взрослые не всегда на это способны...
Идда помолчала, потом продолжила:
-- Вам наверняка приходилось и лгать, и злословить, и желать дурного, пускай даже в мелочах, верно?
Я пристыженно кивнула.
-- И со всеми так. Это все равно, что сквозняк в доме: наглухо законопатить все щели можно, но тогда ведь задохнешься у жаркого огня, - сказала Идда. - Но есть те, кто намеренно гасит огонь и распахивает окна навстречу ветру. Им кажется, так жить легче. Не нужно собирать хворост, подбрасывать его в очаг, не нужно следить, чтобы не погасло пламя, - ветер дует сам по себе... Вы понимаете?
-- Кажется, да, - сказала я. - Можно сдаться на волю стихии и лететь, куда несет этот самый ветер, а можно ей противостоять. Второе тяжелее, но... Но ведь многие так делают, иначе наш мир давно рассыпался бы в прах!
-- Неразумный Враг того и хотел, когда похитил солнце, - произнесла принцесса как нечто самой собой разумеющееся. - Но Старая Птица его вернула. Солнце живет здесь...
Она коснулась рукой сердца, совсем как Грифон.
– Для красоты девицы подводят глаза, рисуют брови, приклеивают фальшивые ресницы, румянят щеки, красят губы, завивают кудри и проделывают еще множество бессмысленных вещей, – сказал старик. – В Караде еще куда ни шло, а вот в Дзейли, если смыть с придворной красавицы слои белил, румян и прочего, снять парик, раздеть… Можно и испугаться.
– Инна-Ро говорит: страна должна быть похожа на отлаженный механизм, – совсем другим тоном проговорил вдруг Грифон. – Если все без исключения завязано на правителе, то… Стоит ему исчезнуть, и все рухнет. Это как вытащить какой-то важный рычажок – без него механизм работать не будет или вовсе рассыплется на части.
Дело было не в темноте: она меня никогда не пугала – матушка всегда говорила, что чудовища прячутся вовсе не во мраке, а в людях, и оказалась права.
«Сказки нужно заканчивать правильно», – говорила кормилица, и теперь я с ней согласилась: иногда не нужно знать, что сталось с героями после слов «и жили долго и счастливо».
...страна должна быть похожа на отлаженный механизм... Если все без исключения завязано на правителе, то… Стоит ему исчезнуть, и все рухнет.
Сам себя не похвалишь – никто тебя не похвалит, во всяком случае, пока не умрешь,
Колдовство — ничто, если разум темен и скуден, а к острому уму не прилагается способность мечтать, так он говорит. Правда, добавляет: главное, чтобы мечты не были бесплодными.
Можно выполнять задания так, что любой распорядитель расплачется от восторга: все кругом будет сиять, соринки не найдешь, но это будет мертвая чистота. Злая.Я открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но догадалась сама. От злости можно много чего сделать, в том числе отдраить полы в целом замке и перечистить все серебро. Но без малейшего желания, с отвращением даже, и… наверно, замок это почувствует? Эта самая Старая Птица, чем или кем бы она ни была?