Если ты потерялся в лесу, то кричи. Кричи что есть сил, глотай влажный дух, ступай на упавшую хвою, на гнилую листву и зови того, кто спасет тебя, кто отыщет и выведет. Забудь, что выхода нет, как нет тропы, ведущей из самой чащи леса, если он принял тебя своим. Кричи, покуда силы в тебе не иссякнут. Кричи и дальше, пока не исчезнешь. Пока не забудешь, куда шел и зачем бежал. Пока сам не станешь лесом. «Сёстры озерных вод» - первая часть мистической истории рода, живущего в глухой чаще...
Тишина в доме бывает разной. Сонной, ночной, когда все жители крепко спят, укутавшись в тепло и покой сновидений. Выжидающей, когда что-то почти уже свершилось, но пока ещё не до конца. Предвкушающей встречи и великое благо. Опасной, за мгновение до склоки. Испуганной, когда тайное стало явным. Благостной, когда все в доме идёт своим чередом, даже слов не нужно, так понятливо и ладно живётся людям под общей крышей. Словом, тишина бывает всякой.
Пока никто, кроме тебя самого, не знает о случившийся беде, то и беды этой для мира почти не существует. Но признание овеществит её, мигом отыщем выемку в мироздании, куда эта самая беда встанет, как влитая, чтобы превратиться во что-то незыблемое и свершенное.
Память умеет стирать самые страшные, самые черные ночи, чтобы тот, кто пережил их, не лишился разума.
Саваном мерцали их скорбные перья.
Есть те, кому суждено умереть при рождении. Есть те, кто издыхают от старости. Есть нерожденные и незачиненные. Полнится лес жизнью. Полнится смертью. Кому-то суждено вершить чужую судьбу. Кто-то и над своей не властен.
Что есть человек, если не клубок памяти? Теряя её, он плутает в темноте гулкой комнаты совершеннейшей пустоты.
Но всё в этом мире имеет начало и конец. Даже самое страшное заканчивается когда-то. Плохо другое - порой дожить до этого финала не удаётся, и тогда смерть и становится им - концом всех бед. Единственным избавлением от них.
Но кровь не проливается просто так. Запах её, вкус её, цена её - вот что чуют силы темные, силы мёртвые, и приходят, чтобы забрать себе. Так родилось болото.
Так и сидели они — друг против друга, чужие так сильно, как умеют быть лишь единые по крови.
Пока никто, кроме тебя самого, не знает о случившийся беде, то и беды этой для мира почти не существует.
Хозяин не убоится ночи в лесу. Сама земля согреет тело, не позволит холоду одолеть дух.
Мертвые, не преданные покою, а отданные лесу, не могут просто взять и почить в небытие.
Тишина в доме бывает разной. Сонной, ночной, когда все жители крепко спят, укутавшись в тепло и покой сновидений. Выжидающей, когда что-то почти уже свершилось, но пока еще не до конца. Предвкушающей встречи и великое благо. Опасной, за мгновение до склоки. Испуганной, когда тайное стало явным. Благостной, когда все в доме идет своим чередом, даже слов не нужно, так понятливо и ладно живется людям под общей крышей. Словом, тишина бывает всякой.
Тот, кто спит на дне озера, примет невесту свою, и кровь ее рода примет, и серп себе заберет.
Смерть всегда тянет за собою смерть.
Пусть гуляет на воле скотина, пусть бродят по поляне куры. Пусть день сменяется ночью, пусть ночь изгоняется днем. Пусть сияют в полуденном небе звезды безумцев. Пусть шумит лес, пусть наползает болото. Пусть просыпается тот, кто спит на дне озера, а жены его, лебединые сестры, пусть встречают новые врмена.
Горе нужно прожить. Наполниться им, как стылой водой, дать застыть первым льдом. А после разбиться, разнести его в себе на осколки да ссыпать на пол. И если сделать это вышло за одну ночь, значит, так тому и быть. А если за один век, так и это верно. Просто одна ночь может тянуться целым веком. А век — пролететь одной бессонной, дурманной ночью.
Здравствуй, великий. Славься и будь вечным.
Я люблю смотреть на звезды. Они делятся вечностью даже с тем, кто на пороге смерти.
Мало что можно придумать страшнее, чем выдать себя человеком в стае волков. Если у тебя вышло обмануть всех по первости, то будь добр — держи марку и дальше. Бегай на четырех лапах, носи шкуру и вгрызайся в теплое брюхо ошалевшего от страха и боли оленя. Иначе в следующий раз сожрут тебя.