Тьма питала тьму, пока не поглотила любой свет.
Временами наша черствость к другим – всего лишь отчаянная попытка быть добрее к самим себе.
Кто мордешора обхитрил,
Над смертью надругался,
Недолго после пиво пил
И по трактирам шлялся.
Облезла кожа, плоть сгнила,
Глаза забили черви —
Такие, братец мой, дела!
Последний или первый,
Гробовщику воздай почет!
А кто его обставит,
Того слепая Смерть найдет
И заплатить заставит.
Тринадцатилетнюю девочку оставили страдать в одиночестве; никому в этом шумном, суетливом городе не было до нее никакого дела.
У нее был дар, магический талант, унаследованный вместе с генами от отца – омывать мертвецов и готовить их к путешествию в Запределье, – но никто никогда не планировал возлагать такую ношу на единственного человека. Тем более столь юного. Несмотря на все усилия девочки, тело ее медленно разрушалось, и чем больше времени она проводила под сенью смерти, тем слабее становилась.
– Ах, – сказал Оливер, приподнимая бровь. – Кажется, мы где-то потеряли чувство юмора.
Настоящую любовь невозможно отменить.
Прикуси язык и радуйся тому, что осталось, пока и его не отобрали.
Не отводи трусливо глаз От боли и от бед — Ведь через раны входит в нас Небесный вечный свет.
Доброта никогда не забывается. Даже теми, кто погребен глубоко под землей.