Рецензии на книгу «День опричника» Владимир Сорокин
После прочтения Сорокина трудно отделаться от чувства легкой гадливости. Будто сделал что-то одновременно гадкое и сладкое.
Жить по Сорокину
В последний год я не раз слышал фразу, что, мол, раньше мы жили по Пелевину с его камланием на нефтяную вышку, с офшаром, дискурсом и гламуром, а теперь – живем по Сорокину. Что Сорокин пророк нашего современного консервативного возрождения. И пророчество это высказано в «Дне опричника».
Что сказать, и правда, пророк. Роман написан шесть лет назад, и с каждым днем становится все актуальней. Антиутопии же пишутся про современность, авторы указывают нам на какую-то тревожную тенденцию, доводят ее до предельного выражения, чтобы нас напугать. Оповестить. Ударить в колокола.
Вот он и бьет в колокола.
«День опричника» – антиутопия, последовательно воплощающая все либеральные страхи, связанные с антилиберальным поведением нашей власти.
Роман описывает день высокопоставленного опричника, слугу государева. Действие происходит в недалеком будущем, в 2028 году в Новой России, в которой восстановлена монархия, сословное деление. На Лубянской площади вместо памятнику Дзержинскому стоит памятник Малюте Скуратову, библиотека имени Ленина стала библиотекой имени Нестора. Кремль побелили, Ленина захоронили, трупы у кремлевской стены откопали. И ходит там, около кремлевских стен, не почетный караул, а юродивый Савоська и стрельцы-молодцы.
Произошла страшная архаизация на фоне технического прогресса:
Народ расхаживает в кафтанах и сапогах сафьяновых, но ездит на меринах; говорит на смеси церковнославянского и китайского, но по «мобило», крестится. А прислуживают новым аристократам не только дворовые, но и роботы.
Настало Новое средневековье, о котором так много говорили философы.
Но архаизация и Новое средневековье наступает у нас отнюдь не после какой-нибудь бубонной чумы или ядерной войны, а после отказа от европейского вектора развития. «Загнила» демократическая Европа или не загнила, мы точно не знаем. Текст написан от лица опричника. И ему мы не можем доверять до конца. Но очевидно, что новая жизнь наша началась после того, как была возведена Великая русская стена.
Великой русской стеной мы отгородились европейских педиков и киберпанков проклятых. Закрыли, наконец, окно, прорубленное некогда Петром Первым. И стали жить сами по себе. А если точнее, мы поменяли вектор союзнических отношений. Совершили «исход к Востоку» и впали в другую зависимость, от Китая. В Восточной Сибири проживает 27 миллионов китайцев, а мы собираем с них налоги и отправляем в Поднебесную. Унизительная ситуация. Но куда деваться? Россия ничего не производит, все китайское. От боингов, до колбасы. Надо дружить.
Основная функция России в судьбах цивилизации – охранять Китайско-Европейский тракт, дорогу, пролегающую через всю Россию, по которой товары из Китая (где сосредоточены все производства мира) идут на Запад. Больше Россия ничего не делает. Россия в запустении. Только опричники сбивают с китайских фур по 3 процента на лицензию. Тем и жиреют.
Сорокин артикулирует в романе все либеральные страхи, связанные с отказом от ориентации на западные ценности:
– Россия архаизируется, ценности рационализма сменяются религиозными ценностями. То есть вместо прогресса и процветания, мы получаем мракобесие, обскурантизм и деградацию.
– Новая религиозность совершенно не способствует развитию науки и инновационной экономики. Вместо высоких технологий мы получаем возвращение к примитивным формам хозяйства, промыслам, городскому ремеслу. Назад в XVI век.
– Экономика стагнирует. Россия становится сырьевым придатком Китая. Страна ничего не производит на внешний рынок. А газа становится все меньше.
– Россия нищает, уровень жизни резко падает (на прилавках ларьков – всего по два вида: два вида колбасы, два вида сигарет и т.д.). Население деградирует. Правительство идет на легализацию наркотиков. Практически для каждого слоя населения есть свои наркотики, которые позволяют людям забыть про беды и смириться со скотской жизнью своей. Одним словом, у народа нет будущего. Народ медленно умирает.
– В политике Россия вместо демократического правления получает авторитарную квази-монархию. Права и свободы личности не имеют никакой гарантии, опричники жгут усадьбы земских. На улицах палачи секут неугодных государю литературных критиков и преследуют поэтов. Одним словом, бесправие, пытки и репрессии.
Вот, что будет, говорит Сорокин, если мы предадим ценности свободы, индивидуализма, рационализма и демократии. Сегодня нам заливают о «духовных скрепах» и традиции, а завтра опричники государевы привяжут на капот своего мерина отрезанную голову собаки и сожгут ваш дом, а вас повесят на воротах за то, что вы оказались неугодны царю.
Новая религиозность
Наблюдая общеевропейский кризис либерализма, Н.А. Бердяев написал в 1923 году работу «Новое средневековье», где он сказал, что ценности Нового времени (свобода, индивидуализм, рационализм) показали свою несостоятельность в силу неправильного понимания сущности человека. Человек, по Бердяеву, не понимает конечной цели освобождения, а индивидуализм не укрепляет личность. Рационализм с атеизмом хотят придать всему статус относительного, секуляризировать мир, а человек требует сакрализации и «взыскует последней истины».
В ультраправых политических режимах 1920-1930-х гг. и в русском коммунизме Бердяев увидел реакцию на несостоятельность идеологии Нового времени. Людям надоели все эти либеральные ценности и демократические институты, которые в начале XIX века обещали народам свободу, но никакой свободы не принесли. А принесли хаос и сумятицу. Когда в 1933 году Гитлер сказал: «Проголосуйте за меня, и вам не нужно будет больше голосовать», немецкому народу это очень понравилось. И все проголосовали. Тогда казалось, что либеральные ценности отправляются в исторический музей.
Бердяев, переживая «острое чувство судеб истории», сформулировал основные черты наступающего Нового средневековья, главная из которых – новая религиозность, приходящая на смену гуманизму-либерализму. Он сказал, что церковь станет духовным центром в грядущую эпоху, отомрут парламенты, и власть сосредоточится в одних руках. Но главное, новая эпоха будет требовать подчинения всех сторон жизни человека своей религии.
Во вселенной «Дня опричника» религия играет очень важную роль. Ключевой монолог про «веру христианскую» произносит персонаж Батя, руководитель опричнины. «Думаете, ради чего Стену строили, – говорит он, – ради чего огораживались, ради чего паспорта заграничные жгли, ради чего сословия ввели, ради чего умные машины на кириллицу переиначили? Ради прибытка? Ради порядка? Ради покоя? Ради домостроя? не для этого все. А для того, чтобы сохранить веру Христову как сокровище непорочное, так? Ибо токмо мы, православные, сохранили на земле церковь как Тело Христово, церковь единую, святую, соборную, апостольскую и непогрешимую Вот поэтому-то и выстроил Государь наш Стену Великую, дабы отгородиться от смрада и неверия, от киберпанков проклятых, от содомитов, от католиков, от меланхоликов, от буддистов, от садистов, от сатанистов, от марксистов, от мегаонаистов, от фашистов, от плюралистов и атеистов! Ибо вера, волки вы сопатые, это вам не кошелек! Не кафтан парчовый! Не дубина дубовая! А что такое вера? А вера, анохи громкие мои, – это колодезь воды ключевой, чистой, прозрачной, тихой, невзрачной, сильной да обильной!»
Звучит все это красиво. Так бы мог сказать размечтавшийся славянофил или консерватор XIX века, мог бы сказать любой религиозный философ века XX. Только одна проблема: монолог о чистоте веры произносит Батя после группового совокупления опричников в бане, нанюхавшись кокаином, пьяный, перед тем, как сверлить ноги дрелями. Это такая удаль молодецкая. Под столом опричники сверлят друг другу ноги тонкими сверлами, кто первый закричит, тот проиграл.
Сорокин, таким образом, хочет показать пугающее лицемерие новой религиозности. Религия прекрасна в скиту, в пустыне, в отдаленном монастыре, но когда на щите ее несут ребята, имеющие властные полномочиями и мандат на насилие, начинается кошмар. Ради чистоты веры христовой вешают проворовавшихся приказных (чиновников), насилуют их жен, секут неугодных на площадях… Лучше мы будем неверующими гуманистами, педиками, марксистами, кем угодно, только не верующими садистами.
Н.А. Бердяев считал, что история развивается циклически. Вслед за «эпохой дня» (Нового времени), приходит «ночная эпоха» (Новое средневековье). А потом опять – Новое новое время, а за ним – Новое новое средневековье. И так до бесконечности. Устав от «освобождения, рационализма и атеизма», человек ищет «подчинения высшей силе, последней истины и сакрализации мира». И наоборот. Если верить Бердяеву, Новое средневековье XX века закончилось после 1945 г., шире – после крушения Советского Союза. Либеральные ценности вернулись, казалось бы, из небытия, и новые хозяева мира аттестовали их как последние и единственно верные. Но история не заканчивается, даже если ее объявили законченной самые влиятельные люди. И вполне вероятно, нас вскоре ждет очередная «ночная эпоха». Не только Россию с условным Путиным и Дугиным, а европейскую цивилизацию в целом.
Радоваться этому или горевать?
Сложно сказать.
Тем, кто считает главной ценностью человеческую личность, – горевать.
Свободолюбивой личности будет неуютно.
Тем, кто не столь высокого мнения о личности, кто любит государство, рыцарство, оружие, церковь, – радоваться.
Жести и героизма будет - сколько угодно.
Очевидно, что Сорокин принадлежит к первой группе, подчеркивает минусы «ночной эпохи» и игнорирует плюсы. И слава Богу. Либерализм должен спать в доспехах, особенно в России, где власть не любит никаких возражений.
Последнее слово о романе. Всем хорош «День опричника», но слишком предсказуем. С первых же слов понятно, как будет сюжет развиваться, и чем все закончится. Это хорошо для политического памфлета, но плохо для литературы. В конце остается сказать только: «Ну, да!» И выбросить книжицу.
Ох и наркомания лютая.
Теперь понятно, почему Метель была так сильно не понятна, все таки это третья книга цикла "Истории будущего", и как раз в "Дне опричника" мир нам описывается и представляется во всем своем "великолепии". Честно говоря, я была уверена, что день опричника это праздник, типа дня бухгалтера или подобное, но по факту, это именно что сутки из жизни опричника приближенного к государю в мире 21 века, который сделал откат после развала СССР на пятьсот лет назад. Используя современные технологии и политические отношения, сверху накладывается вся мощь РПЦ и царской власти 15-16 веков. При этом прекрасно понимаешь, что можно рассматривать происходящее и как метафору на день сегодняшний. Для меня было слишком много провокаций в плане мата и мужеложства, по крайней мере в том виде, в каком использовано. Хочется отметить талант Сорокина в стилизации и хождении по краю, но с читательской точки зрения книга не интересная. Она очень быстро забудется, как и Метель, которую я только по собственной рецензии и восстанавливаю в памяти. Да и сделано все на слишком узкий круг читателя, я вот двадцать человек в голове перебрала и от силы двум бы посоветовала.
Цикл продолжу, сам мир то интересный, хочется узнать его по больше.
Чтец справился великолепно. Позабавила балалайка в начале и конце книги.
Почему-то жило во мне сформированное окружением предубеждение, что Сорокин – это ад, мрак, мат, современное искусство и лучше не надо. «День опричника», взятый в руки практически чисто из чувства противоречия, показал, что надо, еще как надо, и что в общем и целом - восторг.
Повесть об одном дне нового русского опричника, говорящего по мобиле, разъезжающего на автомобиле, но – традиционно разъезжающего с песьей головой и ходящего под царем нашим батюшкой. Казалось бы: и что?
А и то.
Сорокин – в первую очередь, блестящий, действительно блестящий, стилист. У него не только Кремль, но и текст сахарный – ровный, гладкий, действительно добротный, который льется через тебя, почти как песня. Большая часть стихов вызвала и вовсе неподдельный восторг. Стоит оговориться – текст этот не без мата и не без всего того, что приписывают ему злые языки, но отнюдь не в таком ужасающем количестве, да и меня от подобного не коробит. Мата же не к месту я не заметила вовсе, впрочем, я абсолютно искренне считаю ловко и в меру употребленную обсценную лексику средством художественной выразительности, и тут меня не переубедить.
Как ни странно, у меня, несмотря на вкрапления мата, физиологии и зверства, главным ощущением осталось чувство поющего, звенящего сердца. Какой-то чистоты, несмотря на всю иронию, грязь и ерничанье, которых хоть отбавляй. Чего-то очень русского в хорошем смысле, проскальзывающего в отдельных фразах, и я упрямо вижу это хорошее, даже если набежит толпа со словами «да он же просто стебется».
Действительно, местами проглядывает откровенный стеб, прорывающийся отдельными пассажами, березовым соком «Есенин» и прочими мелочами, над которыми я восторженно посмеивалась, а окружающие разочаровывались, не найдя в тексте ничего смешного.
Сам же мир будущего рисуется буквально парой штрихов, чисто условно, чтобы завлечь читателя в эту игру, а дальше взбудораженное сознание начинает само достраивать варианты того, как же это все выглядит, эта новая Русь на обломках Союза. И так, наверное, даже лучше, чем если бы все придумали за тебя. Тебе оставляют простор и размах, возможность самому поучаствовать в этой странной игре.
А вот дальше мы подходим к самому интересному. Пожалуй, стоит признать честно: никакого посыла читателю, идеи самого текста я не нашла, даже не могу его самостоятельно измыслить, следуя любимой школьной игре в «голубые занавески». Но, честно - и не хочется. Это притом, что я люблю, чтобы этот некий посыл был, и он пусть бы и не являлся несущей конструкцией текста, но вырисовывался на горизонте при соответственном желании его увидеть.
Да, я не знаю, о чем писал автор.
И да, я поставила при этом книге почти пятерку. Потому что все во мне склоняется к мысли, что «День опричника» - это чистой воды l’art pour l’art. У искусства ради искусства в литературе есть одно неоспоримое достоинство – такой текст позволяет без зазрения совести читать его просто для получения удовольствия, ради самого процесса чтения, и такие книги, как кажется мне, людям совершенно необходимы. Духовный рост – духовным ростом, но подобные вещи позволяют хоть на некоторое время отринуть чисто утилитарный подход – а что я буду иметь с прочтения этой книги, какие темы автор затронет, что взрастит он во мне? – и вспомнить о том, что владение художественным словом – это не меньшее искусство, чем владение кистью или музыкальным инструментом, что оно ценно само по себе как искусство. Что художественный текст и по форме своей может быть достоин если не восхищения, то уж уважения так точно, и что что-то может быть написано потому, что автору просто захотелось.
С другой стороны, это все дает и некий особый эффект: сразу хочется пойти и читать Сорокина еще – проверить гипотезу, попытаться поискать позицию и идею, ну и просто получить удовольствие, поглядеть, а как он еще может. Есть у меня почему-то ощущение, что может.
Может, и просто за одну эту фразу:
Изящная словесность - это тебе не мотоцикл!
Мое первое знакомство с автором состоялось более десяти лет назад, когда мне коварно сунули сборник самых ядреных рассказов Сорокина. Сказали "Читай!" и стали ждать реакции, и она оказалась именно такой, какой ожидал мой коварный советчик: я громко ругалась и всячески выражала свое "Буэ!" С тех пор зареклась читать Сорокина. Но я все чаще слышу, что Сорокина называют чуть ли ни современной классикой и одним из самых ярких авторов нашего времени. У меня возникло чувство, что я что-то пропускаю и мне захотелось понять, что именно. Года четыре во мне боролись два чувства - любопытство с одной стороны и с другой стойкое чувство отвращения десятилетней давности. Случилось чудо и я всё-таки взялась за Сорокина, разумно выбрав для нового знакомства "День опричника", да ещё и в формате радиоспектакля (на самом деле текст полностью соответствует книге, просто он озвучен разными голосами и сопровождается различными звуковыми эффектами). От самой книги я осталась в полном восторге, а от радиоспектакля тем более! Конечно, я не возьму на себя смелость рекомендовать книгу всем подряд, но если вы решили знакомиться с творчеством автора, "День опричника" - замечательный вариант.
Перед нами Россия будущего, это своего рода антиутопия, правда без бунтующего героя и борьбы с системой. В этом мире всех всё устраивает. Во главе страны вновь стоит государь, его ближайшая свита - опричники, и вообще все стало таким, каким было лет триста-четыреста назад, в том числе язык, речь, быт, одежда и предметы обихода. Но, не забываем, что это будущее, поэтому опричники разъезжают на автомобилях, названивают по мобилам, новости смотрят в "шарах" и тд. В мире тоже произошли большие изменения, например Европа стала дикой, так как ее заполонили дикие племена - потомки беженцев с Ближнего Востока; Китай расширился на полконтинента, в том числе занял Сибирь, и теперь я вляется ведущей мировой державой, которая производит абсолютно всё и снабжает мир техникой, предметами быта, продовольствием и тд. И вот в этом новом мире читателю предстоит прожить один день вместе с опричником Комягой, от лица которого ведётся рассказ. Конечно же жизнь в этом новом мире абсурдна и по-сорокински отвратительна, но при этом чрезвычайно интересна. Не буду портить впечатление тем, кто ещё не читал книгу спойлерами, скажу только что мой самый любимый момент в книге, который я переслушала два раза, а потом ещё прочитала - это употребление "аквариума" - нового наркотика с коллективным действием. Аквариум подключают к венам ширяющихся и выпускают по одной рыбке в кровоток, а когда все стерлядки доплывают до мозгов начинается... Змей Горыныч с семью головами - ровно столько рыбок было запущено в семерых опричников. Это было очень круто, тем более в формате радиоспектакля. По крайней мере, если вы не собираетесь читать все произведение, можно прослушать хотя бы этот фрагмент. Ну и конечно же такой же эффект производит финальная сцена в бане. Ближе к концу книги я уже догадывалась, что Сорокин не будет собой, если не вставит в конце нечто мезопакостное, и я не ошиблась. Хотя это и было противно, но в контексте всего произведения выглядело очень гармонично.
Когда я бралась за эту книгу, я даже не ожидала, что она мне так понравится, и уж тем более я не думала, что когда-нибудь поставлю книге Сорокина 5 из 5. Обязательно продолжу знакомство с автором. Ближайшая в очереди "Теллурия" - книга из того же цикла , что и "День опричника". В "Теллурии" мы вновь окажемся в этом же мире будущего, а мне очень хочется рассмотреть его со всех сторон. Также в планах прочесть повесть "Метель".
«За древней каменной стеной»
Сегодня в рамках рубрики «Забытый театр» у нас - Владимир Сорокин с радио спектаклем «День опричника». Признаться, до этого момента я творчество Сорокина обходила стороной. Не с какой-то определенной позицией, скорее, просто от недостатка интереса. У всех на слуху «Голубое сало» и «Сахарный Кремль». Эти книги меня не привлекали, но в то же время и не отталкивали от творчества самого автора. Так или иначе, пришел мой «день опричника». Книга написана и издана в 2006 году. В этой повести мы знакомимся с опричником Андреем Комягой, проводим с ним один день на его нелегкой государственной службе. но день этот взят не из прошлого, а из будущего. В альтернативном мире России во главе государства стоит батюшка царь, опирающийся на опричников. К иномаркам тут прикрепляют собачьи головы, мобильные телефоны, самолеты существуют наряду с деревянными палицами и древнерусскими печами. Прогресс сохранен только там, где он не мешает власти. Это сатира от первой до последней буквы. Слог – смесь архаизмов-нецензурной лексики, современных и заимствованных словечек. Написано остроумно, сюжет не провисает, а вот эпатировать не эпатирует. Наверное потому, что с тех пор, как вышла эта книга, уже много было написано «сверх», взять ту же «Лампу Мафусаила» Виктора Пелевина, а «Любовь к трем Цукербринам» того же Пелевина? Но утверждать, мол, книга устарела, думаю, не верно. Если рассматривать ее, как сатиру политическую, так сейчас тут вообще раздолье аналогиям. Но мы бы не посоветовали их проводить, и прежде всего потому, что выискивание параллелей и аналогий испортит вам впечатление от книги, и вы от души не посмеетесь над всем тем, что придумал автор. В повести много смешного, по-сатирически смешного. Например, сверление ног в кокаиновом угаре у опричников, напомнило мне пугающий и, ужасающий, но такой же по-сатирически веселый факт из истории подлинной опричнины. На пирах опричников, которые длились порой несколько дней, возникала настоящая опасность, угроза жизни. С вязана она была со столовыми приборами, а точнее с ножами, что были заведомо острыми (для, пардон, выковыривания мозга из костей). От переедания и обильного возлияния, а переменам блюд на таких пирах счету не было, гости несколько трогались умами, принимаясь тыкать друг в друга теми самыми острыми ножами. Это была смертельная опасность, кроме шуток. Но возвращаемся к повести. Ее краски оживил радиоспектакль. Например, выступление сказителя, поэта-песенника с игрой на пиле. Вот не знаю, если бы я читала книгу, а не слушала постановку, произвел бы на меня этот эпизод такое впечатление? Сатира в сатире! Это было здорово. А золотые рыбки? Золотая рыбка, плывущая по вене и дарующая коллективную наркотическую фантазию! Это просто прекрасно. Ну и сцена оргии во имя сплочения коллектива в финале. Сия картина может вызывать только здоровый хохот. Если она у вас вызывает раздражение, осуждение, даже гнев, думаю это неверные реакции. Посудите сами, эти эмоции должна вызывать серьезная глубокая литература, а тут нет глубины, тут один слой всего. Мы видим мир глазами опричника Комяги, который по словам ведуньи из самой книги «умом прискорбен». Другого плана автор нам не дает. Да это вряд ли нужно, перед нами повесть, не роман. Литература развлекательная, не серьезная. Если говорить о серьезной литературе на тему политического прогноза можно почитать
«Третью империю» Михаила Юрьева, на которую в качестве гротескного антиутопического отклика, кстати, и был написан «День опричника».
Подробнее смотрите выпуск -
Парадокс: по крайней мере, именно эта книга не могла бы появиться, если бы в реалити не было того, что она описывает. Или - кого.
Второй особенностью «идейного содержания», ИМХО, является эдакая извечная загадочность колеса русской истории, через определенное количество оборотов-времени вновь возвращающая всё на круги своя. Это – пожалуй, основной месседж Владимира Георгиевича: сколько бы и чего не происходило, здесь не меняется ничего. Или иначе: в России, куда не пойдешь, не придешь никуда. Такая вот философия.
Ещё одной особенностью романа является тема гомосеков. Пишу именно так – гомосеков из-за окарикатуривания и темы, и главных героев. Под окарикатуриванием я понимаю лишь то, что в жизни, скорее всего, всё ещё хужее, как выразился бы какой-нибудь банщик Прошка из романа. Не, дело не в том, что периодически или как-то ещё не только опричники режима, но и какие-нибудь другие силовики на своих закрытых корпоративах выстраиваются в гусеницу или змейку, перед этим зажмуриваясь от предстоящего удовольствия и захлебываясь слюной, как главный герой романа. Дело в другом: похоже, тема скупого мужского проникновения в мужественную же мужицкую плоть – это сегодня для теряющего рассудок мира, является главным фронтом за Ч-Е-Л-О-В-Е-Ч-Н-О-С-Т-Ь!!!! Это – первое. Второе – похоже, что без этой темы русского литературного постмодерна просто не может существовать: мой любимый Виктор Пелевин отметился на этой ниве тоже: «Числа» - первое, что вспоминается. В связи с этой темой у меня есть свежее предложение.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ: товарищи гомосексуалисты и прочие меньшинства, - с одной стороны, и все остальные прочии товарищи – с другой. Торжественно и окончательно обещаем друг другу: вы, которое меньшинство, занимаетесь любимым делом, а мы – остальные которые, обязуемся не совать ни один свой орган и член в то, что касается исключительно любящих друг друга людей. Вы же со своей стороны обязуетесь не выносить нам, остальным, мозг тем, что в одной священной книге прямо названо грехом, а сегодня называется пропагандой или рекламой того, что произошло однажды в двух известных городах. Сотни лет вы справлялись со своими делами вполне самостоятельно, так что же изменилось сегодня?
Ну вот, чуть подробнее остановился на этой теме токмо из-за просто доставших разговоров «по поводу».
Ещё одна «вечная», пасконно-исконно русская тема в русском же постмодерне: ясный пень, что это – герыч, кокс, он же кокоша – так в романе. Исключительно благодаря особому чудодейственному свойству последних и находят окончательное и бесповоротное решение последние вопросы мира. Ну то есть Рашки-Рассеи – верушки православной. Это опять же на корпоративе государственников всё решается, когда главный, кивком головы повелевающий дорожки известные раскладывать, тут же за Русь святую и веру православную спич держит. Ясно дело – политическая подготовка!
А вообще роман – прикольный, веселый, интересный. Читать его, безусловно, нужно – за карикатурностью, вполне с законами жанра, на самом деле совершеннейшая пустота, идейная, идеологическая, духовная, - совершеннейшая. Сорокин, как и Пелевин, говорит, что сегодня – это полное дерьмо и разложение. Но день сегодняшний – это то, что и Сорокин, и Пелевин ждали, чаяли тогда, в «совке», не подозревая, что «прекрасное далеко» - это разложение и Ксения Собчак как символ и знамя его. Но ни Сорокин, ни Пелевин не говорят, а что, собственно, должно быть? И для моего любимого Пелевина это – кошмар дурной действительности, конца и края которой просто не существует. Для Сорокина – я пока не так знаком с его творчеством и не могу сказать чего-то определенного.
Книгу рекомендую к обязательному прочтению. Из подборки «100 книг, которые нужно прочесть прежде, чем…»
День читателя или как Владимир Георгиевич Владимирович из меня сало готовил
Хлопнул обложкой, задвинул книгу на полку. Достаю сигарету из пачки, слушая приятный шелест фольги. Подхожу к окну. Белизна слепит глаза. Хороша зима русская, словно простынёй снежной застилает нас, погружая в сон. Открываю окно, закуриваю, привычно осматриваю двор. По дороге прокатывается спелым помидором красный мерседес. Морозец щиплет щёки и подёргивает меня за нос. Начинаю пританцовывать и чаще затягиваться. Мороз раззадоривает меня, заигрывает со мной своими тощими пальцами. Я кокетливо отбиваюсь, пытаясь не замёрзнуть.
Можно было бы просто открыть форточку, но я не могу сдержаться. Хочется насладиться ещё свежим, совсем юным морозом. Тяжёлые зимние одежды теперь в диковинку нашим телам. Куртки и дублёнки ещё не засалились и послушно дожидаются в чуланах. Всё, яростно докуриваю, выкидываю окурок. Сам немного продрогший и от того возбуждённый, закрываю окно. Растираю своё тело руками, спешу на кухню. Нет, сначала в душ. После такой книжонки следует хорошенько помыться, смыть с себя все выделения. Сорокин, всё-таки, странный писатель. Тут даже не мыться хочется, а содрать с себя кожу. Настолько становится противно и мерзко, да и в голове что-то щёлкает, сбивая монотонную работу, казалось бы, слаженного механизма...Ладно, иду мыться.
Открываю дверь, выхожу в коридор. Бетонная кишка, обтянутая предметами советской утвари, пестрит звуками. Из комнат кричат дети, пыхтят пенсионеры, гипнотически бубнят телевизоры. Я снимаю комнату в коммуналке на Проспекте Асахары. Соседи мои - старики и несколько молодых семей. Вот такая сталинская коммуналка, на Проспекте Асахары. Молодым не позавидуешь, даже старики им не завидуют, но ненавидят. Денег, как известно, не хватает. Работать, как водится, не охота. Что-то делать, как ни прискорбно, надо. Сейчас мы все здесь, но каждый из нас воспринимает эту квартиру как перевалочный пункт. Самые древние отправятся отсюда к праотцам, молодые-в ипотечные ячейки-студии и жизнь пойдёт по-новому...
Двое моих друзей уже получили свои площади. Один после армии ушёл в ФСБ, оттуда в ФСО. Пришлось выложить много денег и поднять все имеющиеся связи, прежде, чем осуществить этот полёт его мечты, ну да ладно, зато теперь счастлив в достатке.Сторожит властителя нашего. Кто сказал, что инженер человеческих душ - это писатель? У нас есть всего один архитектор страстей наших - Володька. ВЛАДИМИР! Как гордо звучит это имя. Даже город такой есть. Старикам лишь нехорошо от владимирова блага, да панкам всяким, ну дак они что? Они - наросты на теле нашем, недолго им осталось! Второй друг - тоже силой не обделённый, по другую сторону реки встал. Хотя по характеру такой же. Ну это неудивительно, души то обе один инженер проектировал. Теперь вот, вся страна стоит на них, словно на сваях. Бандит, в общем. Говорит, не пошёл к ментам, потому что форму носить не любит, а мерседесы и у братвы есть.
На кухне отрезаю кусок батона, мажу масло, не торопясь пережёвываю. Рядом жирная старушка жарит жирную картошку, коптя потолок кухни: вытяжка у нас не работает. Не люблю торчать на кухне, и угла тут своего не вижу. Всё измазано-помечено чужими клешнями. Хочется водки, вдогонку бутерброду, но водки нет, нет и денег на неё. А выпить хочется, за владыку. Тостами своими прославляю и прошу. Надеюсь, что поднимут Рассеюшку нашу молодцы добрые. Молюсь словно я... И кирилловому двору не забываю помолиться. Всё-таки наместники Иисусовы. Дожёвываю, зачем-то отряхиваю руки, бегу мыться.
Закрываю за собой дверь, снимаю одежды. Любуюсь на себя в зеркало. Жёлтый свет лампы освещает меня и, кажется, немного греет. Зато голый кафель холодит ноги. Щупаю себя за складку на животе и пытаюсь представить какое-же сало выйдет из меня, как выглядеть оно будет? Осматриваю отросшие ногти. Но остричь их не возникает желания. Кажется, что они давно окаменели и мне придётся их обламывать. Боязливо озираюсь на стену кафеля и худой душевой шланг, примостившийся у самого потолка, словно часовой на вышке. Встаю в угол, покорно склонив голову. Потная вода, стекая с головы, норовит попасть мне в рот. Я его закрываю, но боюсь задохнуться и долго так не могу. Приходится выходить из под потока воды и вдыхать воздух. Капли презрительно шуршат о керамическую ванну, словно подзывая: "Давай! Давай! Давай!".Прекращаю этот концерт, закрывая кран. Но он журчит на прощанье, говоря мне, что мы ещё не закончили...
Бриться не хочется совсем. От скрежета лезвий о кожу, передёргивает все тело. При взгляде на бритву, приходят мысли о перерезанном горле. Мне не хочется есть, я жалею, что сожрал этот несчастный бутерброд, не хочется пить. Зато, хочется срать. Что ж, иду срать. Стульчака у нас нет, поэтому половина жопы проваливается в отверстие. Кажется, что унитаз пытался проглотить меня, но я так и не влез к нему в пасть. Я - говно, не помещающееся в канализацию. Кстати о говне, пора взглянуть что там...
Встаю, но не спускаю. Что ж, такая, неплохая, продольная морковина получилась. Не слишком широкая (слишком широкие выглядят как разрыватели ануса, разрыватели - первооткрыватели). Такая, единая гусеница получилась. Люблю, когда гармонично всё. Вот и есть захотелось мне. Пора сходить за тарелкой. Иду на кухню, обыскиваю гремящие ящики, нахожу праздничную, с рисунком. Подбираю изящную вилку, чтобы можно было поддеть, словно огурчик из банки. Мчусь к унитазу...Нормальный вкус, нормальная квартира, нормальная жизнь, нормальная страна...
Из заключения судмедэксперта:
Покойный - Роман Фёдорович Лодкин, был найден 9 декабря 2013 года по месту проживания: ул. Асахары, д. 34, кв. 51. Труп обнаружила соседка покойного - Эмилия Александровна Лекух. К прибытию оперативной группы Роман скончался. По результатам экспертизы: смерть наступила в 20 часов, 5 минут. Вскрытие показало: причиной смерти стали застрявшие в горле покойного собственные фекалии. В крови покойного также был найден Сорокин. В комнате, где проживал Роман, оперативники также обнаружили 6 томов Сорокина. Крупная партия опасного автора была извлечена и описана.
Последствиями употребления Сорокина становится тяга к архаичному языку. Человек, употребивший Сорокина начинает говорить давно забытыми оборотами и словами, писать письма в деревни. Однако, Сорокин может вызвать лёгкое помешательство или расстройство психики. Что и произошло с Романом. Роман попытался проглотить собственный кал. Это вызвало удушье. Роман умер...
Диковатый водевиль 2006 года о России теперь уже недалекого от нас будущего. Спецслужбы, мутировавшие вслед за всем общественно-политическим дискурсом, превратившиеся в некое подобие средневековых опричников.
Вероятно, в 2006 году казалось, что именно те самые силы, те самые «чекисты», которые получили (вроде бы) власть в стране после прихода в Кремль второго президента РФ, и есть настоящие агенты архаизации нашего общества. В 2017 году мне так не кажется – нашлось такое количество мракобесов, не связанных внешне со спецслужбами, что на одни госорганы не повесишь уже такое обвинение.
В известном плане гротеск нынешних политических разборок порой даже перекрывает скромную фантазию Сорокина, который представил себе лишь внешнюю сторону дела, все эти термины и образы. Жизнь оказалась в чем-то куда смелее.
В литературном же плане книга несколько странна. Для памфлета или притчи слегка длинновата, для более крупной формы – неожиданно коротка. Я, конечно, сам виноват, что прочитал ее только сейчас, поэтому ни свежести, ни неожиданности в авторском подходе не ощутил. Но сомнения одолевают меня – были ли эти свежесть и неожиданность в 2006? Ощущал ли кто их?
Нет, братья православные! Нет, добры молодцы! Не юродивый я вовсе. И душевный покой имею. С Господом нашим Богом с славных отношениях я. И бесом не попутан. И рукописи читаю боголюбные. Хорошие рукописи. Про любовь святую и про ненависть лютую читаю. Про Русь нашу Великую могу посмотреть знаки кириллицы нашей праведной!
И да, молодцы добрые и девы красные, люб мне этот бесстыжий Вовка Георгиев сын. Простите грешного, но люб он мне! И душа моя не в силах отвернуться от Георгиева сына.
Вот, сыны отчизны нашей православной, книга его чудотворная. Як в будущее нашей державы великомученицы смотрел писака. День нашего Опричника называется книга эта. Свиток истиной полон. Вот в нашей губернии Нижегородской уже пришло будущее сыном Георгия описанное. Народовластие позабыто как смёртный грех, а опричники наши дубинами холопов избивают до полусмерти, да искренне прощения не просят. Говорят, что по Божьему слову поступают. "Верно на земли, верно и на небеси". А церковь-то невеста Господня школу отбирает у музыкантов и певцов театерных. Говорят, негоже иметь крепостным дома учебные, которые попам принадлежали до возведения Красной стены. И забирает Епархия святая дом музыкантов губернии Нижегородской. Ой, горе певцам, да на инструмэнтах игрецам. Да ведь в бывшем доме, что до Красной смуты построен, раньше жилье поповское было. А во времена Красных построили там училище для музыкантов. Красиво играли там, знатно. На всю Русь матушку Консерватория губернская наша гремела. Да не по нраву это чинам высшим клира Руси Великой. Два лета пройти должно, да отберут они дом певчий. Как Георгиев сын и говорил. Мол православная Вера Христианская с крестом чудотворным вернет себе права свои. Да не просто вернут, а по велению Царя-батюшки. Вот Царь-батюшка в году 2010 от Рождества Христа Спасителя и разрешил Епархии нашей забирать все дома, которые попам до Красной смуты принадлежали.
А еще чины наши царские на мерседесах с синими фонарям ездят, губернию нашу разрезают. Да заторы бесовские создают. Чтобы люд простой, вольные, да крепостные в пробках стояли. А дворяне катались спокойно. Да ничего им за это не бывает! А народ наш и не против!
А тот кто против собирается около памятника на площади славной. Площади Свободы. Да только приезжают туда опричники на конях бронированных, да в латах булатных. И избивают опричники всех. И стариков безногих, да девиц красных. И дубинами своими пудовыми по головам им хлещут. Такой вот раздор пошел в нашей губернии Нижегородской.
А сегодня 4 числа месяца ноября в честь праздника Казанской Божьей Матери святой (помилуй нас, дева пречистая) соберется люд под вечер просить уйти Царя нашего. Да только не послушает их Царь с боярами своими. А приедет полк опричников, да вышибет народ наш. И вольных, и крепостных.
Как в воду глядел Георгиев сын. Все написал. Как есть. А кто живет в губернии Нижегородской и прочитал текст вот этот мною ХэЛДэКой описанный, всё поймет. Как пить дать. Да вся Русь великая понимать должна, что вернется скоро царское время. Да православный крест снова поднимется над Русью. Да Владимир I будет нас карать, да на рудники в СИбирь слать. Так и будет. Так говорю вам я, да и Георгиев сын Володька Сорокин чувствовал это, когда книгу эту писал. Кто ж его знает? Ради забавы он "День опричника" сочинял, али правду говорил....
Слышу голос из прекрасного далека
– Он зовет меня в чудесные края.
Слышу голос, голос спрашивает строго:
А сегодня что для завтра сделал я?
(с) из сабжа
Поскольку название недвузначно намекает и на описанный временной промежуток, и на главное действующее лицо, на какие-либо неожиданные повороты сюжета надеяться не приходилось. Обычный рабочий день государева поверенного. А в том, что стрелочка спидометра уперлась в отметку 200 верст в час, государственный муж изрядно внюханный, одет в сафьяновые сапоги да кафтан чёрного сукна, а из телерадиоприемника "Русь" мощно поет Краснознаменный Кремлевский хор, -- в этом ничего удивительного. Сорокин же.
Среди тегов к этой книге здесь присутствует "антиутопия", что заставило в который раз задуматься над значением этого термина. Это же что получается? Вымирающий вид верных сталинистов и их молодые адепты орут о том, что "России нужна крепкая рука!.." , правоверные вопят о тотальном безбожии, замученные бюрократией и беспределом -- единогласно поддержат идею привселюдно пороть в показательном порядке особо зарвавшихся чиновников... Что уже говорить о ура-патриотах, борцах за русскую культуру противниках нецензурщины! Опять же евреи со своим вопросом... Версия будущего по-Сорокину для них будет вполне утопичной. Тоталитаризм? Права выбора хочется? Так пожалуйста, мил человек, выбирай!
Стандартный набор продуктового ларька:сигареты «Родина» и папиросы «Россия», водка «Ржаная» и «Пшеничная», хлеб черный и белый, конфеты «Мишка косолапый» и «Мишка на Севере», повидло яблочное и сливовое, масло коровье и постное, мясо с костями и без, молоко цельное и топленое, яйцо куриное и перепелиное, колбаса вареная и копченая, компот вишневый и грушевый, и наконец – сыр «Российский».
Хороша была идея отца Государева, упокойного Николая Платоновича, чтобы в каждом ларьке – по две вещи, для выбора народного. Мудро это и глубоко Выбирая из двух, народ покой душевный обретает, уверенностью в завтрашнем дне напитывается, лишней суеты беспокойной избегает, а следовательно – удовлетворяется. А с таким народом, удовлетворенным, великие дела сотворить можно.
Так вот, едет муж государственный на "мерине" китайском, "Родину" с фильтром курит... Он не опереточный злодей, не бездушный гэбист, он не смутьянин и не сомневающийся. Мне он, кстати, очень даже симпатичен. А чё, дядька здоровый, неглупый, образованный, классику русскую любит, вежливый, принципиальный, исполнительный, молодым сотрудникам помогает к работе относится сознательно и служит 24 часа в сутки... Типаж а-ля Соловец из кивиновских "Ментов". За описываемый день он решил пяток дел, и не одно его решение не показалось мне нелогичным или несправедливым... А что денежку с балерины взял, так на то он и мент... Опять же, выручку -- на общак, не крыса, уважаю. И это бесконечное благоговение перед Батей -- учитывая события, произошедшие между ними в "Сахарном Кремле",-- читать тем более занимательно. =)
Кроме знакомого мне антруажа Новой Руси "День.." наполнен не менее знакомой Сорокинской иронией: начиная от монументальнейшего бронзового Малюты Скуратова на Лубянке (по-любому, работа Церителли), продолжая "гашением звёзд" посредством помидоров и заканчивая концертным залом имени Бориса Моисеева.
Там же и остальные сорокинские прикольчики -- лигалайз, но строго ограниченный "кокошей, феничкой и травой", гомосексуальная оргия -- впрочем, имеющая скорее идейный, чем изощрённо-порнографический характер, трупы и трипы, китайцы и китаянщина... Что же касается так любимой автором русской классической литературы -- то тут он просто жжет =)
Короче, вполне нормальная книжица, "Сахарный..." понравился больше, наверное, из-за своей структуры, ну и того, что я его прочёл раньше. Короче, спасибо за совет, Yrimono , если бы не ты... я бы всё равно это прочёл =)
Ох, ты гей еси удалой, добрый молодец!
Ахиллесовой пятой любой сатиры является ее коньюнктурная природа. Гоголь, конечно, велик, но современный читатель не понимает и половины того, над чем смеется и что обличает Николай Васильевич - изменились общественные порядки, социум, привычки. Многие рассказы Зощенко, Швейцера, Марка Твена устарели еще при жизни авторов. Конечно, есть Салтыков-Щедрин или, скажем, некоторые романы Пратчетта, ну так они и замахивались на вечное, древнее и корневое, стараясь не размениваться по мелочам. День опричника Владимира Сорокина к таким вещам не относится - это классический коньюнктурный фельетон, который отлично будет смотреться на страницах глянцевого журнала, но факт издания его отдельной книгой выглядит весьма спорно.
Прошло пятнадцать лет, а книга уже частично нечитаема - ну кто помнит сейчас человека-собаку Илью Кулика, которого Сорокин так зло высмеял, или кто, кроме филологов способен понять, кого автор пародирует в полудюжине стихотворений? Кроме того, книга не самостоятельна даже в жанре сатиры, ибо пародирует и высмеивает особую подгруппу фантастических книг, живописующих, как приход к власти спецслужб и наведение ими жесткого порядка в борьбе с "ляхами, жидами и студентами" восстановит Русь-Матушку и как мы все здорово опосля этого заживем под надзором доброго но справедливого государя - куда ж в русской утопии без монарха.
Сорокин, конечно, большой мастер, способный левой ногой набросать хоть и лубочную, но вполне себе убедительную картину подобной милитократии, готовой оправдать любое преступление, любую кровь и грязь во имя добра, справедливости, Христовой веры и пинка по зад Америке (наших патриотов ведь хлебом не корми, дай только гадость какую-нить янкесам устроить). Повесть получилась забавная, временами смешная, временами страшная, временами противная (это же Сорокин, так что тема нетрадиционной ориентации раскрыта), что-то из футуристической проекции вполне возможно и сбудется, но определенная зацикленность на нынешнем политическом моментуме и отсутствие сюжета как такового смазывают впечатление.